― Зачем тогда ей было нужно столько дочерей? ― удивилась Малка.
― Думаю, она верила, что от неё должна родиться особенная девочка и пыталась раз за разом, соблазняя для этой цели различных по своим качествам женщин, но в итоге нашла отдушину в Адигоре. Ни одна из моих старших сестёр не находилась у неё на особом счету. Но первая мать средней умерла во время родов, а первая мать самой старшей просто оставила её в Быстроречье, так ни разу и не навестив. Лишь я выросла в любви, может потому они относятся ко мне со скрытой неприязнью.
― Кажется холодный ветер подул, ― Димбо поёжилась.
― Осень, ― отметила Малка, ковыряя палкой в тлеющем костре.
Остальную часть вечера мы провели в молчании, смешанном с редким невразумительным бурчанием женщин и тяжёлым дыханием дремлющих лошадей. Мало-помалу все отходили ко сну. Но я долго не мог сомкнуть глаз, снова и снова возвращаясь к горькому воспоминанию детства. Моим ли оно было? Ноющее в груди сердце служило красноречивым ответом на этот вопрос.
Когда до Быстроречья оставалось уже рукой подать, а я мысленно рисовал рокот реки возле которой вырос, далёкие огни сияли словно Предки, хранящие наш путь. Фонари зажгли раньше обычного. Опавшие золотисто-красные листья шуршали под копытами лошадей. Димбо всё вертела головой по сторонам, но высматривая не людей, а деревья.
― Я, конечно, знала, что их тут полным-полном, но это уже перебор, ― сетовала она, неприятно осознавшая, что теперь ей придётся перейти на пеший ход.
― В городе мощёная дорога, ― сказала Новжа, спрыгивая с телеги, чтобы дойти оставшийся отрезок пути своими ногами.
― Но для скачек не годится, ― заметил я.
Димбо обессиленно повисла на Золотке, изображая крайнюю степень уныния. Чем ближе мы становились, тем явственнее слышался гомон и музыка, доносящиеся из-за той стороны реки.
― Что происходит? ― подал голос встревожившийся Арчи.
― Ничего особенного, ― ответила Новжа, прибавляя ход, она уже поравнялась с Дымком. ― Просто праздник в честь начала осени. Мы зовём его Воспением Предков, тех, что основали этот город и все эти зимы хранили и продолжают хранить нас.
Забравшись на обменный мост, колёса телеги аккуратно перевалились. Я рассеянно рассматривал растрёпанный конец косы Новжи. Она уже тихонько подпевала песне, которую слышала явственней остальных.
Мы вернулись в Быстроречье, удивиться ли кто-нибудь внезапному приезду, будут ли рады? Так странно возвращаться домой, хоть мы и отсутствовали совсем недолго, но месяц бы и за год сошёл.
― Похоже, местных мало волнует трагедия в Ракушке, ― осуждающе изрекла Малка, глядя на оставшуюся позади просёлочную дорогу.
А Вралета уже натягивала поводья. Дымок и Сигарка остановились, громко заржав. Я спрыгнул первым и подал руку Арчи, чтобы помочь спуститься. Он благодарно за неё взялся, коснувшись стопами мощёной дороги. Малка спрыгнула самостоятельно, едва не приземлившись на четвереньки, но быстро оправилась, выпрямившись.
Над головами сияли огни, заключённые в клетки фонарных столбов. Дома стояли украшенные осенними цветами и разноцветными кленовыми листьями, с оконных рам свисали кроваво-красные ягоды рябины. По улицам бегали дети в самодельных костюмах из осенних листьев. Тут и там стояли бочки до краёв наполненные наливными яблоками.
Малка и Арчи невольно засмотрелись по сторонам.
― Здесь гораздо цивилизованней, чем я ожидал, ― заметил парень, убирая за ухо выбившуюся прядь волос.
Я не совсем понял, что он имел ввиду.
Оставив позади Вралету и Димбо, задержавшихся с лошадьми, мы вышли на главную городскую площадь. Большинство народа скопилось именно здесь. Ритмично били барабаны, пронзительно и мелодично звенела скрипка в руках увлечённой музыкантши. Растолкав нескольких подростков, я выделил место для Малки и Арчи. Наши головы заполнила вакханалия из звуков, цветов и замысловатых движений. Этому было невозможно не поддаться.
В центре расчищенного круга четверо девушек изгибали тела в наполненном жгучей страстью танце. Шаг влево, шаг право… Вот они положили руки друг другу на плечи и зашевелили ногами, подражая гусенице. А вот уже поскакали как лошади, вдруг вставшие на дыбы. В оранжевом тёплом отблеске пламени они казались существами, выпавшим из сказок и кружились в вихре, затягивая зрительниц в свой небывалый мир. Окрашивали звонкими голосами каждое движение своих молодых тел, пели, хватая губами воздух:
«О взаимности молю Предков,
Чтобы ты желала меня.
Зу-зу-зу, зу-зу-зу!
Стрекозы жужжат по утру.
Сегодня я нарушу твой покой,
Прикоснись, коснись же меня.
Построим будущее вместе,
Вот моя рука.
Стрекозы жужжат по утру.
Зу-зу-зу, зу-зу-зу!
Ничто не разлу́чит нас...»
Заводная мелодия понуждала зрительниц пританцовывать.
― Стрекозы жужжат по утру, ― начала подпевать Малка себе под нос.
С небывалым усилием оторвавшись от зрелища, я стал высматривать Новжу. Опередив всех, она быстро исчезла из моего поле зрения. И куда только могла подеваться?
― Если что ищите меня возле самого крупного каменного здания в городе, ― сказал я Арчи на ухо сквозь весь этот шум и сам поспешил к дому хранительниц.
Ещё издалека заметил Свебелу что-то оживлённо обсуждавшую с моей лучшей подругой. Завидев меня, сестра улыбнулась чуть шире обычного, но не торопилась лезть с родственными объятиями.
― Что происходит? ― поинтересовался я, удивившись нежданным ноткам раздражения в своём голосе.
Новжа было открыла рот, но Свебела её опередила.
― За столько времени не написала родным сёстрам ни строчки, все новости мы узнавали из писем Новжи. А ещё зовёшь себя третьей хранительницей, Васха, ― её слова звучали с не слишком убедительным укором, и я понял, зачем она вообще мне их говорила.
― Вы знали о Ракушке, но всё равно устроили праздник.
― Почтим память Предков, и может они уберегут наш город от беды, ― это звучало как формальная и чужая фраза, больше подходившая старшей садовнице, нежели скептически настроенной по отношению к вере Свебеле.
Я перевёл взгляд на Новжу:
― Значит, ты отчитывалась моим сёстрам, а мне ничего об этом не сказала.
Подруга растерянно опустила глаза.
― И что же ты задумала, Васха? ― снова переманила всё внимание на себя Свебела.
― Увидишь, ― лаконично отозвался я. ― Но мне понадобится несколько комнат. В нашем доме они имеются. И тебе больше не придётся заставлять своих учениц нам готовить, наши новые гостьи этим займутся, чтобы меньше обременять вас с Айей своим присутствием.
― Я никого не заставляла, они делали это в благодарность за обучение.
― Всё равно, ― я пожал плечами. ― Расположи троих гостей, когда подойдут, пожалуйста. И с Воспением Предков тебя, Свебела.
― С Воспением, Васха, ― без благоговейной приподнятости или малейшего намёка на радость в голосе повторила сестра.
Она не выглядела слишком довольной тем, что я, едва заявившись, раздаю приказы, но это почти не отразилось на её вечно благодушном лице. Только гневные искорки загорелись в глубине голубых глаз. Наверное, позже мне придётся ответить за такое бесцеремонное поведение, уж Свебела об этом позаботится.
Я отвернулся, зашагав в сторону Сада Предков. Новжа увязалась следом.
― Мне и в голову не приходило, что мои письма Свебеле тебя заденут, ― поспешила извиниться она. ― Просто я подумала, что хранительницы должны знать о случившемся в Ракушке и наших действиях.
― Конечно, ― я пересёк границу Сада. ― Просто надо было сказать мне. Вот и всё.
― Ты права, ― расстроенно пробормотала Новжа. ― Не понимаю, почему не сказала.
― Может тебе нравится Свебела?
― С чего бы? ― едва слышно отозвалась подруга, похоже, она и правда чувствовала себя очень виноватой.
Я остановился рядом с молодой вишней и положил ладонь на твёрдую, шершавую кору, зажмурившись. «Моя первая мать, охрани от всех бед и помоги сломить преграды», ― я молился, предаваясь невольным воспоминаниям о нежных материнских поцелуях, сладковатом молочном запахе её груди, крепких и тёплых объятия, согревающих в зимнюю пору.
