― Убить? ― повторила она за мной, добавив жёсткости голосу. ― Ты хорошо себя чувствуешь, Васха?

― Она всю ночь проспала на земле, может простудилась, ― заметила Свебела, наконец, убирая руку от лица, приобрётшего своё обычное выражение.

Но я не отступал:

― Медведь мешает. Он ― проблема. К тому же опасная. Почему мы должны терпеть его там, где трудятся наши собирательницы? А что если он ранит кого-то? А что если пересечёт городскую черту и окажется на наших улицах?

Айя внимательно слушала, но стоило мне закончить, изрекла непреклонно:

― Тебе нечего делать в моей приёмной.

― Я такая же хранительница, как и ты.

Этот упрямый и неожиданный выпад с моей стороны накалил и без того напряжённую атмосферу. Но старшая сестра оказалась терпелива.

― Мы выслушали твоё предложение, Васха, и единогласно отвергли его.

Оглядел присутствующих в поисках поддержки, но даже близняшки, в чьих интересах всё это и было, просто отвели взгляды. Развернувшись, я ушёл.

Какая глупость! У меня чесались кулаки. В Быстроречье не охотились, отдавая предпочтения домашнему скоту. И лес всегда считался территорией животных. Конечно же я об этом знал, но всё же медведь это вам не лисёнок. Как можно оставлять освоенное место в лапах свирепого и опасного зверя? Это просто в голове не укладывалось.

Но, несмотря на весь пыл, мне было не по силам теперь завалить целого медведя, и оружия подходящего тоже не имелось в наличии. Садясь завтракать, я ощущал горечь во рту. Наверное, я показался этим женщинам монстром во плоти, так сильно я жаждал чужой крови на своих руках. Даже если это было ради безопасности Быстроречья всё равно непростительно. Или я убеждал себя, что хочу сделать это ради других, а сам напротив мечтал лишь погрузить острый клинок в мягкую плоть и запачкаться в горячих алых брызгах?

Поедая клубнику, замер, разглядывая красный сок, оставшийся на пальцах. Стоило ли извиниться перед сёстрами за безумное, по меркам этого мира, поведение? Так или иначе я просидел за столом даже дольше, чем потратил на трапезу, а они так и не явились, слишком занятые повседневными делами, и я просто поднялся в комнату Васхи.

Со вчерашнего дня здесь ничего не переменилось, и розовый всё ещё раздражал взор. Как вообще удалось получить такой цвет? Верно она немало постаралась. А меня подташнивало от здешней обстановки. Отражение в зеркале в свою очередь напомнило, что Васха ― это я, а не какая-нибудь канувшая в лету девчонка. Вот она во плоти стояла посреди комнаты и смотрела недоверчиво и враждебно.

Странно, но, приглядевшись, я узнал взгляд этих тёмно-зелёных глаз. Точно такой же был у прошлого меня. Неосознанно коснувшись ладонью зеркала, тяжело вздохнул.

Может в чём-то я оказался неправ изначально. Может этот шанс был предоставлен вовсе не мне, а нам обеим… обоим… неважно. Я просто хотел понять, почему всё произошло именно так, если на то вообще имелась причина. Ведь обычно люди просто умирали, независимо от искренности их молитв. И, видят Предки, был кто-то более заслуживающий ходить по этой земле, дышать этим воздухом. Но чем в итоге я занимался, получив в дар сокровище под названием «жизнь»? Только жалел самого себя.

Грустная усмешка отпечаталась на губах. Я с силой сжал правую ладонь в крепкий кулак, прочувствовав скрытый в теле нереализованный потенциал. Да, маленькая, но, наверняка, ловкая и юркая. Без сомнения, выносливая, ведь все женщины такие. И умная, в этой голове содержалось больше знаний, чем когда-то водилось в моей.

Внезапный порыв подтолкнул меня раздеться до нага. Часть тела, обычно скрытая под одеждой, оказалась белее открытых участков кожи, потому что совсем не загорела на солнце. Мягкие линии груди и, вдруг затвердевшие от соприкосновения с воздухом, соски невольно заставили меня нахмуриться. Волосы между ног темнее, чем на голове, как и волосы подмышками. Это показалось забавным. Я повернулся, осматривая обнажённую спину, щедро усыпанную родинками. Также одна имелась на ягодице.

Повернувшись обратно, коснулся пальцами между ног, ощутив приятный прилив. Оказавшись во власти этого ощущения, я уже не мог остановится и просто продолжал, пока пальцы не начали скользить. От нахлынувшего блаженства закружилась голова. Увлёкшись, попытался засунуть палец глубже в себя, как если бы в этом мире всё-таки существовали мужчины, но резкая и неприятная боль заставила передумать. Неужели женщинам всегда так больно? Но они всё равно терпели там, в другом мире.

Снова посмотрев в зеркало, увидел молодое женское тело, прекрасное каждой своей чёрточкой. На всякий случай больно ущипнул себя за бок, дабы осознать, что это моё собственное тело.

Я оделся обратно. Заняться оказалось больше не чем. Это заставило вернуться к мыслям о медведе и злоумышленнице, портившей деревья. Хотя второе тревожило куда меньше.

Хоть официально я и являлся третьей хранительницей Быстроречья, никто не воспринимал меня всерьёз. Быть младшей не всегда привилегия. Айя на десять лет старше Васхи, а Свебела на шесть. И обеих с младых ногтей готовили к их будущей роли, а Васху нет. Выросшая в любви и заботе, она была сама вольна избирать себе занятие и ничем важным не обременялась. Вот так жизнь! Если на этих руках и имелись мозоли, то только от использования иглы.

Я стал рыться в ящичках комода. В его нутре обнаружилось множество эскизов, аккуратно сложенных в папки. В глубине самого маленького ящичка лежала дощечка ― плоская деревянная фигурка изображавшая солнце, вырезанная умелыми руками младшей садовницы из вишнёвого древа моей первой матери. Она была прикреплена к длинной бечёвке. Не задумываясь, я повесил дощечку себе на шею и спрятал под одеждой.

Сундук у окна был до краёв наполнен отрезками ткани. Здесь же лежала коробка с нитками и иголками. Я удовлетворённо улыбнулся. Пришло время полностью поменять свой гардероб, эти руки были на такое способны.

В итоге я трудился весь день, спустившись лишь к ужину. Но и с ним покончил как можно скорее, не перемолвившись с сёстрами ни словечком. Впрочем, они тоже не выглядели расположенные к разговорам. Каждая погружена в себя. Это наталкивало на мысль, что наша странная семья не из дружных. И по каким законам мы жили? Васха всегда воспринимала как должное старших сестёр и не задумывалась над их отношениями друг с другом. К ней были добры как к самой младшей, этого оказывалось довольно. Всерьёз увлёкшись шитьём, я тоже не нашёл времени на сторонние мысли.

Так пролетел второй день моего пребывания в городе Быстроречье, который с северной и восточной стороны огибала река. Сам городок пребывал в окружении тёмного леса, что обеспечивало постоянный доступ к древесине. Это поведала карта, висящая на стене в пустующей приёмной, куда я заглянул после ужина.

У верхнего края выцветшей кожи изображалось море, омывающее берега двух поселений. Правый нижний угол занял рисунок острых как волчья пасть гор. А посередине разливалась светло-зелёная равнина. Между немногочисленными поселениями змеёй растянулась дорога. Крохотный рисунок повозки, запряжённой парой лошадей, натолкнул на мысль о неразрывной связи между обитательницами разных частей карты. Светлый край ― полная чаша. Наверное, лучшее место, в котором мне повезло очутиться.

Глава 2. Новая жизнь

Я был на ногах с рассветом. Наряженный в новый костюм, состоящий из рубахи, расшитого красными нитями зипуна и пояса, я ощущал себя почти так же как в прежние времена, если это сравнение вообще могло быть уместным.

Покрытой утренний дрёмой город ворочался как медведь в берлоге после длительной зимовки. Он медленно пробуждался. И я гулял по пустынным улочкам, освежая в памяти его знакомые и такие чуждые мне места. Лавки служили частью жилых домов и представляли собой их продолжения. Вот булочная, откуда в дом хранительниц всегда приносили свежий хрустящий и горячий хлеб. Ткацкая мастерская, в чьи двери вчера настойчиво ломилась Новжа. Каменное здание кузницы, очень ладное на вид, похожее на белый игрушечный домик с занавешенными оконцами.