― А тебе не стоит поспешить к своим матерям? ― обратился я к Новже, открыв глаза и обнаружив её стоящую неподалёку. ― Встретимся позже на нашем месте и всё обсудим.

Она кивнула и поторопилась прочь из Сада Предков. Я понял, что был к ней слишком суров. Не вина Новжи, что я так мало доверял своим сёстрам и считал их родными лишь по крови. Чем дольше я отсутствовал, тем явственней это ощущалось. Вдали от звания третьей хранительницы не приходилось играть роль послушной младшенькой и удалось побыть самим собой.

Опустившись на землю, под которой и была похоронена моя первая мать, я погрузил пальцы в сыроватую от влаги почву. И так и сидел, неотрывно уставившись на пожухшие листочки молодого деревца, пока из ночи́, громко ухнув, не вынырнула сова и не вернула меня обратно в реальность.

Наше с Новжей место располагалось в самой глубине Сада Древних среди забытых садовницами деревьев. Они почти не плодоносили, и потому за ними никто не ухаживал, поросли плющом и колючим кустарником. Три старых скрюченных фруктовых древа, чьи кроны застилали небо, и розовый куст столь же неуместный как Арчи среди нашего народа. Он цвёл жёлтыми бутонами. Мы с Новжей соорудили скамейку из отломанных ветром веток и растянули тканевое полотно, разукрашенное моими первыми несуразными эскизами, между стволами. С нижних ветвей деревьев тоже свисали разноцветные куски ткани уже почти обесцветившиеся от времени, солнца и дождей.

Ступив под высокие и спутанные кроны, я не обнаружил и следа Новжи. Может она уже приходила и, не найдя меня, ушла домой? Пора была поздняя. Я опустился на скамейку, чтобы немного перевести дух. Глаза успели привыкнуть к непроглядному лесному мраку, но всё же я разжёг маленький костёр, обложив его ближайшими камнями. Вряд ли кто-то успел меня хватиться. Воспение Предков длилось до самого рассвета, когда все шли почтить память своих предков, обнимая деревья, поливая их ключевой водой, и шепча самые сокровенные молитвы.

Закончив с костром, я едва снова присел на скамейку, как из тьмы объявилась полуночная сова, мягко слетала вниз и уселась рядышком со мной. Никогда прежде я не лицезрел этих птиц вблизи. Оранжево-жёлтая, как солнышко, противоестественно выглянувшее в ночи. Она смотрела прямо на меня, почти не мигая. Был ли свойственен совам такой интерес к людям? От скуки я решил погладить птицу. Протянул руку, но не успел приблизиться и на сантиметр, как сова отодвинулась, недовольно топорща пёрышки.

― Ну, извини, ― неловко отозвался я, убирая ладонь.

Сова продолжала пялится глазами цвета луны, что сияла в самые ясные из ночей. Нечто человеческое проглядывало в этом взоре. Хотя то же можно было сказать и лошадях, от того Димбо и сравнивала Новжу с Золоткой.

― Я всегда хотела завести ворона, а не сову, ― заметил я птице на всякий случай.

На мгновение показалось, что она в усмешке скривила клюв, но, как следует протерев веки, я разубедился в этом видении. А Новжа всё не приходила.

Впорядке ли она? Мысли всё витали вокруг переписки со Свебелой. Хотя прошлая хранительница не жаловала своих дочерей, Свебела походила на неё более других, в том числе своим пугающим обаянием, способным сковать как паучиха свою жертву. Есть вещи, которые до поры до времени предпочитаешь не замечать. И я задумался о таком лишь сейчас. Моя преданная, искренняя и добрая Новжа, что заставило тебя промолчать о переписке?

― Прежде чем ринешься в бой, дай слово, что станешь биться за Светлый край, ― слева донёсся тягучий и чистый как колодезная вода голос.

Я повернул голову и чуть не рухнул со скамьи, увидев на месте совы девушку примерно моих лет, чьё лицо было измазано сияющей в ночи оранжево-жёлтой краской, и перья торчали в неопрятных волосах. Её грудь обхватывала широкая лоскутная полоска ткани, вероятно, застёгивающаяся где-то на спине, а на длинных ногах висели шаровары. Всё те же лунные глаза уставились на меня, не позволяя усомниться в личности их обладательницы.

― Зачем мне в этом клясться?

― Потому что теперь я чую твой дух, ― откликнулась ведьма. ― Он свой и чужой. Ты знаешь почему, но не скажешь. Мне и не надо знать. Довольно твоего слова.

― Что толку от пустых слов? Обещания нарушаются каждый день.

― Нет, потому что ты поклянёшься своей первой матерью.

Ощутив острую неприязнь к существу, явившемуся ко мне в ночи, я поднялся, отойдя на несколько шагов к пылающему костру.

― Полагаешь, пред тобой стоит предательница своего народа? Верно лишь то, что ты ничего не знаешь.

― Ты предашь наш край, просто пока не знаешь как, ― упрямо твердила ведьма, не мигая. ― Когда настанет срок, просто не сможешь удержаться. Эта металлическая ветка у тебя на поясе глотнёт людской крови, а твоя голова закружится от иллюзии беспредельной власти.

― Может некоторые перемены неизбежны, желанны они нами или нет, ― слабо, но я стал понимать, что она имела ввиду.

― Всё выяснится в конце пути. Но тебе лучше не враждовать с ведьмой Соши.

― Или тебе лучше не враждовать со мной.

Я не коснулся рукояти Велимира, да и ведьма не выглядела настроенной на поединок. Может она просто проверяла меня и мою решимость. Кому как не ведьмам лучше всего знать, что нависло над Светлым краем. Ни с того ни с сего она растянула губы в диковатой улыбке и стала спешно бормотать:

― Три древа и один куст, мы, заблудшие души, да сцепимся судьбами, ― молниеносно так, что не успел остановить, она обхватила ладонью мой затылок, сомкнув наши лбы, ослепляла лунным взглядом, глядя сквозь меня. В голове звенело, в ушах стоял оглушительный шелест сухой осенней листвы. А ведьма всё продолжала: ― Две жизни как одна, да смешается кровь и обратится в реку. И последуем мы по обоим её берегам, пока не обратимся в океан.

Толстые корни растений спутали наши тела, я оказался не в силах шевельнуть и пальцем и просто стоял подобно изваянию, боясь оглохнуть от всё нарастающего шелеста. Кровь вскипела, меня бросило в жар, а затем резко в холод.

― Что это ещё значит? ― тяжело выдохнул я, когда ведьма разжала тиски, а корни скрылись обратно под землю.

― Отныне я твоя хранительница. Когда придёт срок, ты всё поймёшь.

Дав загадочное, ничего мне не прояснившее объяснение, ведьма Соши ударилась об землю, обратилась в сову и скрылась в темноте. Вместе с взмахом её широких крыльев затух и костёр, погрузив меня в осенний холод.

К несказанному удивлению отыскать путь обратно в город оказалось довольно-таки просто или, может, это ведьма велела деревьям расступаться пред человеческими шагами, направляя мой путь.

Стрекозы больше не выступали на площади, уступив место старшей женщине, что орудовала одним лишь своим голосом, околдовывая тех, кто ещё не отправился спать. Слова её песни были посвящены минувшему и грядущему:

«Пусть наши слёзы не оросят Сад.

Мы упадём плодами, что взрастут деревьями

И отринем тяготы и радости жизни.

О любимые матери, не покиньте в тяжёлую пору...»

Настолько заунывно у неё выходило, что меня стало клонить в сон, хотя виновницей могла оказаться и обычная усталость. Я заметил Димбо, прислонившуюся к бочке с яблоками и попивающую праздничный сидр. Она напропалую хвасталась своими достижениями перед группой девушкой, демонстрируя нашивку на жилете. В девушках, мерявших одолженную им шляпу и красовавшихся на показ, я узнал тех самых Стрекоз, которые с детским восторгом впитывали всё новое, теша самомнение объездчицы. И я не решился разрушать эту идиллию.

Поодаль в самой тени в одиночестве притаилась Айя, безмолвно и отрешённо наблюдающая за выступлением. Я направился прямо к сестре.

― Здравствуй, ― вежливо поприветствовал.

― Васха, ― она словно вынырнула из глубокой дрёмы. ― Свебела сообщила, что ты вернулась.

― Верно. Ты не видела Новжу? Мы должны были встретиться в одном назначенном месте, но она так и не явилась.

― Она помогала твоим гостьям обустроиться в доме хранительниц. Куда пошла дальше, не ведаю.