– Откуда такие познания?

– Ну, если бы я в первый раз был на такой тусне! А то я здесь свой кореш!

– Представляю, скольких человек ты сбил с истинного пути!

– Это точно! Самое клевое – смотреть, как бедные мамаши и папаши холят и лелеют свое чадо, ублажают его, даже не подозревая, чем оно занимается. Нет, не бывать больше пушкиным и толстым. Для них читать стихи девушке – это глупость. Да я, в принципе, согласен: зачем напрягаться, когда ее цена – бутылка вина и шоколадка? Кстати, ты хоть раз вот эту дрянь пробовал? Шикарная штука из Афгана! Первый сорт!

– Заманчиво предлагаешь.

Грешник вытащил шприц, зажигалку и ложку, приготовил дозу и протянул Ворону.

– На, ширнись, почувствуй себя ближе к молодежи!

Ворон медленно закатал рукав и вколол вещество в вену.

– Ну как? Чувствуешь себя тинэйджером?

– Придурком полным я себя чувствую! Хрень какая-то. Лучше водки выпить, а эти новомодные приколы не по мне.

– Вот и я говорю, что дерьмо полное, а они, прикинь, тащатся! – Грешник достал из кармана горсть белого порошка, высыпал на стол и, заткнув пальцем одну ноздрю, вдохнул его в себя. – Кокс! Чистый, колумбийский!

– Для чего ты все это делаешь?

– Понтуюсь! Ты, Посланник, не понимаешь. Сейчас все это прикольно, модно! Ладно, пойду потусуюсь! Я сейчас на позитиве! Меня просто страсть как таращит!

Грешник вылез из-за стола и, пританцовывая, направился к визжащей и прыгающей толпе. Ворон проводил его взглядом. Повернувшись, он обнаружил за столом Анатаса. Посланник поднялся и поклонился. Господин жестом показал, что он может сесть. Тем временем Грешник пробрался сквозь пьяную толпу, расталкивая всех на пути, не извиняясь и не обращая внимания на высказывания в его сторону, и, подойдя поближе к сцене, запрыгал и затряс поднятой вверх рукой вместе со всеми.

– Ну, и как отдых? – поинтересовался Анатас.

– Отдых? – удивленно произнес Ворон. – Отдых с Грешником?

– Да, он всегда мог испортить любой праздник.

– А где Маркус? Неужели вы все-таки отправили его к тринадцатому?

– Мне пришлось это сделать. Они, конечно, остановят его, и Маркус лишится бессмертия. Но тогда он, наконец, сможет утолить свою жажду мести.

– Я лично тренировал Луция, Милорд. Маркус – прекрасный воин, один из лучших, но он не чета ему.

– Я знаю, на что способен тринадцатый. Не убей, гласит его заповедь. Посмотрим, как он выдержит испытание.

– За грехи ваши… – Ворон поднял кружку пива, отпил из нее и добавил. – Смерть!

– И как можно отдыхать в таком месте? – произнес Анатас, всматриваясь в клубы сигаретного дыма и слушая грохот непонятной музыки.

– Да, нынешняя молодежь не та, что прежде. Показать свою дурь – вот их жизненный принцип.

Рядом с их столиком сидела группа молодых людей, которая, не обращая никакого внимания на своих соседей, громко спорила и материлась. Анатас медленно перевел взгляд на них. Он пристально смотрел на компанию, опершись на свою трость, и, словно губка, впитывал их разговор и жестикуляцию, мимику, способ общения. В это время Грешник уже подходил к уборной, держа под руку изящную девушку в красном платье, которая потрясала собравшихся своей красотой и нарядом. Сказать, что она была прекрасна, значит ничего не сказать. Она была чертовски хороша! И никто не мог понять, как такая роскошная дама может находиться здесь и с таким уродом.

– Подожди меня тут, малышка, а я пока поссать схожу! Ой, прости, милая, зайду в уборную и припудрю свой носик, – Грешник поцеловал девушке ручку и скрылся за дверью с табличкой в виде перевернутого треугольника.

В углу уборной стоял подросток в слезах и пьяном угаре и пытался вскрыть себе вены. Он кричал что-то невнятное о безответной любви, а двое друзей уговаривали его не покидать этот мир. Чуть дальше на грязном полу сидел еще один парень с перетянутой рукой и торчащим из вены шприцом. Это был тот самый молодой человек с пирсингом. Грешник подкрался к его уже бездыханному телу.

– А я тебе говорил. Надо было идти ко мне в шоу, а ты? Не послушал меня, а ведь я предупреждал, давал тебе шанс – все было в твоих руках. Но ты выбрал то, что счел нужным. Вы всегда выбираете минуту удовольствия и не смотрите в вечность радости.

Грешник провел рукой по лицу юноши, закрыв ему глаза. Никто вокруг не обратил внимания на труп: все были заняты своими проблемами.

– Что вы за люди?! – крикнул горбун подросткам.

– Заткнись, урод! – раздался ответ из кабинки.

– По-моему, ты еще меня даже не видел.

– Да я на твою морду и смотреть не хочу!

– Нет, ты уж посмотри на меня, дружок! Если б не хотел видеть, молчал бы! Любопытство до добра не доводит! – Грешник культурно постучал по обшарпанной двери. – Извините, здесь не занято?

Дверь с треском распахнулась настежь.

– Ты, придурок, совсем оборзел?! Я тебя, мразь, сейчас так изуродую!

– Да пожалуйста! Одно утешает, хуже уже не будет!

Горбун с небывалой легкостью впихнул парня в уборную и закрыл за собой дверь. Раздался страшный крик, также оставшийся без внимания присутствующих. Спустя пару минут Горбун, отряхиваясь, вышел из кабинки.

– Ну надо же, второй раз за вечер! Беда просто какая-то! Как так можно было утонуть в пищевых отходах из собственного желудка? – покачал головой горбун, подкинул в руке человеческий нос, швырнул его в переполненное мусорное ведро и направился к выходу.

За грязными перегородками кабинок слышались звуки блюющих людей, перебравших спиртного. Ползая в собственных нечистотах, они, вероятно, чувствовали себя настоящими мужиками, ибо считали, что если ты выпил и покрасовался перед корешами, то ты просто супер. На самом деле всем на них было наплевать, ибо мусор никому не интересен и не нужен. Понимаешь это только спустя годы, когда, наконец, становишься по-настоящему взрослым. Взрослый не хвастается тем, что нажрался и блевал в сортире. Взрослого ценят за то, чего он добился, какая у него семья и положение в обществе, как относятся к нему друзья и коллеги. Жизнь дается один раз, впрочем, каждый имеет право смыть ее в унитаз, если ему это заблагорассудится.

Грешник ушел, а в уборной остались лежать тела молодых парней, на которых по-прежнему никто не обращал внимания. Люди находились рядом с мертвыми, но даже не смотрели в их сторону, не говоря уже о попытках помочь, когда те еще были живы. Гордыня, юношеский максимализм и безответственность не позволяли им внять страданиям ближнего. Каждый из них думал лишь о себе, старался показать себя в лучшем свете, получить превосходство над другими. Люди всегда полагали себя высшими существами, считая животный мир диким и необузданным, тогда как на самом деле все было совсем наоборот. Теперь же мир перевернулся: человек истреблял самого себя, привыкнув к тому, что Бог все простит. С одной стороны, жестокость порождает жестокость, ненависть порождает ненависть, а зло порождает зло еще больших масштабов. С другой стороны, какой будет страна, в которой милиционер станет при ударе негодяя подставлять другую щеку? А разве станет отец ребенка, ведомый принципом отрицания насилия, бездействовать, когда избивают его сына или насилуют дочь? Ни это ли будет истинным грехом? И тогда какой подход правильней? Подставить щеку или убить мерзавца? Каждый верующий считает, что Бог всемогущ, и надеется на его справедливость. А что еще остается человеку? Только уповать на Бога и надеяться на его милость. Ибо если вы не верите в него, то и он не особо нуждается в вас!

В воздухе висел запах табака и перегара, рев толпы порой заглушал музыкантов, концерт был в самом разгаре.

– И что тут такая красивая делает? – поинтересовался один из парней у изящной девушки, стоящей рядом с мужским туалетом.

– Тебя жду, – улыбнувшись, ответила она и достала из сумочки дамскую сигарету. – Огоньком не богат?

Парень явно не ожидал такого ответа. Он замер, глядя в большие карие глаза красавицы.

– Ты у нас глухой, или мне повторить вопрос?