Зверев включил скорость, и машина поехала.

– Ну, так куда сначала-то едем? А то передрались, как бабы поселковые, а толку нет.

– К одному знакомому заехать надо.

– Это еще кто?

– Да черт его знает. Там разберемся. Я в последнее время голоса слышу, привыкаю потихоньку. Главное, чтоб потом, как Анна Каренина, под поезд не кинуться.

– Голоса?

– Голоса, мать твою! Ладно, едем.

– Куда?!

– В лес, – сухо ответил капитан и надавил на газ. – Праведника Иова искать. Нам только его для полного счастья не хватает. Жил себе, жил, и на тебе – вторая смена.

Четырин молча поморгал удивленными глазами. Впрочем, ему уже было все равно – лишь бы отсрочить встречу с семьей священника.

Миновав переезд, они очутились в небольшом лесном поселке, проехали немного по тракторной колее, остановились и вышли из машины, чтобы осмотреть местность. Пурга совсем разошлась.

– Отличная погода! Может, за грибочками сходим?! – сквозь ветер проорал Виктор.

– Не, не сезон! Пошли!

– Куда?! Не видно ни хрена!

– Дом какой-нибудь надо найти, там и спросим! Говорят, его тут все знают.

– Ну, это все меняет! Веди, Сусанин! Тут-то все дома как на ладони!

– А чего ты от меня хочешь?!

– Переждем метель в машине, а когда утихнет, двинем!

– А если не утихнет?!

В пурге показалось приближающееся темное пятно. Вскоре Зверев и Четырин разглядели человека, который брел, опираясь то ли на трость, то ли на посох. Виктор и Алексей, щурясь от снега, пытались всмотреться в эту фигуру, пока она не предстала перед их взором, словно ледокол, вышедший из бездны вечной мерзлоты.

– Слышь, мужик! Не подскажешь? Нам тут…

– Подскажу. Следуйте за мной. Меня предупредили, что вы придете. Эка как он сердится. Ну, ничего: не одному же ему блефовать. Мы тоже кое-чему научены, – проговорил незнакомец, посмотрев вверх на небо. – Прошу вас идти за мной и не теряться из виду, – человек с посохом поманил их за собой и ступил в метель.

– Не смотри на меня так, я сам охреневаю, – пожав плечами, сказал Четырину капитан и направился вслед за незнакомцем.

Вскоре все трое остановились возле ветхого домика, который больше походил на землянку: покосившаяся лачуга с перекошенной дверью. Все вокруг было засыпано снегом. Кашлянув несколько раз и сбив с ног снег, проводник открыл скрипучую дверь и вошел внутрь. Виктор и Алексей последовали за ним в кромешную темноту. Капитан почувствовал, что кто-то схватил его за рукав. Чиркнула спичка, и маленький огонек зажег лампаду, висящую под потолком. Затем загорелась еще одна свеча, потом другая, пока в небольшом полуподвальном помещении не стало совсем светло.

– Руку убери, – еле слышно прошипел капитан Виктору, который все сильнее и сильнее сжимал его куртку.

Тот мгновенно отодвинулся. Зверев и Четырин стояли молча, пока хозяин дома приводил помещение в жилой вид. Он неспешно открыл маленькую печку и подкинул несколько поленьев в почти погасший огонь, который с аппетитом стал поглощать сухое дерево. Раздался приятный треск. Гости с удивлением рассматривали дубовую кровать, простой стол, стоящий посередине землянки, и скамейку, сколоченную вокруг стола. В одном из углов висели старинные иконы, написанные на деревянных дощечках. И только когда хозяин дома предложил гостям присесть, Алексей увидел, что этот человек почти на полторы головы выше него. В пурге и темноте он этого не замечал, но теперь незнакомец показался ему великаном. Осторожно проходя мимо него, Зверев все же прикинул, куда лучше врезать, завяжись неприятный разговор, но тут же подумал, что с таким детиной не совладать даже вдвоем. Видать, мамка его на убой кормила.

– Я ждал вас.

– Как это ждали? – поинтересовался Виктор.

– Я ждал этого дня очень долго. И вот, наконец, ты здесь, – глядя прямо в глаза Звереву, ответил незнакомец. – Я забыл вам представиться. Когда-то очень давно меня звали Иов, а сейчас я ношу имя Виталий – в данное время оно гораздо больше подходит для нашего общения.

– Очень приятно, но почему вы так странно на меня смотрите? – отреагировал на пристальный взгляд собеседника Алексей.

– Я радуюсь тому, что ты нашелся. Что ты по-прежнему не сошел с верного пути, не вернулся во мрак. А он бы очень хотел этого. Эх, – Иов-Виталий тяжело вздохнул и по-старчески слегка улыбнулся. – Как жаль, что я не могу вдоволь поговорить с тобой: чтобы объяснить тебе все, потребуется слишком много времени, которого у нас нет.

– Я что-то в последние дни все чаще слышу про нехватку времени.

– Поверь мне, это действительно так. Ты пришел сюда не по своей воле. Хотя ты и жил-то всегда только ради того, чтобы служить другим.

– С чего это ты взял? – резко спросил капитан.

– Ты будешь пререкаться или задавать вопросы?

– Кто тот человек, который сел к нам в машину?! – не выдержав, воскликнул Четырин.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Виталий. – Человек?! Разве ты все еще веришь в то, что он человек?

– Тогда скажи нам, кто он?

Монах достал из-под кровати книгу и, открыв ее на нужной странице, стал читать.

– Ты был помазанным херувимом, чтобы осенять, и Я поставил тебя на то; Ты был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней. Ты совершен был в путях твоих со дня сотворения твоего, доколе не нашлось в тебе беззакония. От обширности торговли твоей внутреннее твое исполнилось неправды, и ты согрешил; и Я низвергнул тебя, как нечистого, с горы Божией, изгнал тебя, херувим осеняющий, из среды огнистых камней. От красоты твоей возгордилось сердце твое, от тщеславия твоего ты погубил мудрость твою; за то Я повергну тебя на землю, перед царями отдам тебя на позор[18]. Как упал ты с неба, денница, сын зари?! Разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера. Взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему[19].

– И что это значит? – ничего не понял Виктор.

– Это значит, Вить, что ты подвозил дьявола. И именно он причина всего, что происходит, – ответил ему Зверев.

– Ты прав, – закрыл книгу Виталий. – Но только отчасти. То, что я прочитал, это всего лишь отрывок из книги, которая написана людьми.

– Ты хочешь сказать, что он хороший и добрый?

– Отнюдь нет, я не хочу сказать, что он добрый. Он ненавидит нас. Сказано: и была Тьма, и был Свет. Они существовали вместе все время, но Богу было угодно создать нас. Чтобы мы, смертные, могли дарить добро и любовь друг другу. Но Всевышний ошибся, а сотворенное очень трудно уничтожить, тем более, когда ты любишь свое чадо всем своим существом. А когда он попросил приклониться перед творением брата своего, изрек тот: «Они же ничтожны, зачем нам им кланяться? Не кланяемся же мы всему, что сотворили, ибо оно прах. Они предадут тебя, поскольку они смертны, и как бы ты ни делал их умней животных, они будут оставаться ими! Зря только тратишь время свое. Не достойны души они! И законов твоих они не достойны. Отвернись от них, и увидишь, кто есть творение твое. Ибо отрекутся они от тебя во благо себе, как только станет им худо». Никто никого не свергал в Геенну огненную, также не было войны между Светом и Тьмой. Сами подумайте, разве может между ними вспыхнуть война, если Отец наш просит любить и уважать друг друга, прощать и помогать? Это придумали мы, люди. Для нас даже вера стала наживой. А для них это всего лишь игра, в которой мы, к сожалению, пешки. Один любит нас и жертвует всем ради нас, слепо веря в нас как в детей своих. Другой, наоборот, хочет уничтожить род людской и покарать всех за то, что мы творим. Вот и идет у них противостояние уже не одно тысячелетие.

– Раз мы такие никчемные, за что Он нас любит? – хмыкнув, произнес Зверев.

– Если бы Отец любил за что-то, он не смог бы полюбить нас вообще. Потому что мы прах, бунтующий против него прах. Дьявол это видит и пользуется нашим ничтожеством. Анатас мерит нас стандартами совершенства, которым соответствуют только боги, и поэтому мы все для него лишь воплощение греха. Ибо даже самые добрые и правильные дела, которые мы совершаем, не идут ни в какое сравнение с тем, какими великими они должны быть в идеале. Анатас знает это. И Отец наш знает это. Но Бог есть любовь – такова природа его.