— Добро пожаловать, Деймос Ваджра Иллюзион, — произнес колдун, глядя на активизирующийся выход из преисподней. Тем временем круг запылал огнем, выбрасывая в воздух тучи искр. Послышался дикий рев, земля содрогнулась, извергая из своих недр ужасающее существо.

— Дьявол…, — пробормотал Гавриил, увидев облик демона. — С такими размерами нам придется поискать помещение пообъемней, чем моя квартира.

Влада пристально глядела в круглое зеркало, висевшее перед ней на стене. Не останавливаясь на отражении, взгляд девушки проникал сквозь стеклянную толщу, отыскивая искры и отблески изображений. Постепенно двойник Влады, ее комната и все остальное, отражавшееся в зеркале, оплыло и растворилось, освободив место изображению.

Девушка увидела Гавриила, стоящего посреди центральной улицы города. Судя по его довольному выражению лица, он только что провернул какое-то дело — и теперь купался в лучах собственного величия.

— Черт побери, — произнесла Влада, ближе подвигаясь к стеклянной поверхности, — мне не прорваться в его мысли. Что же он успел натворить?

Изображение изменилось, показав на этот раз небольшой дворик со спортивной площадкой. Прямо посередине проезжей части асфальт был разорван, вздымаясь вверх обугленными кусками. От тверди по-прежнему поднимался дым. Уже через мгновение девушка поняла, что она наблюдает то, что еще недавно служило кругом перехода, вратами.

— Демон, — коротко произнесла девушка, отпрянув от зеркала, — он призвал демона!

Страх сковал Владу. На мгновение у нее возникло желание тут же собрать вещи и исчезнуть из города как можно скорее, пока еще не поздно, пока не началась кровавая бойня.

А она начнется уже через пару дней, в этом девушка была уверена. Как же она так оплошала? Зачем помогла злому магу выполнить обряд срыва печати? Наверняка с ее легкой руки по улицам города теперь будет разгуливать исчадие Ада. И ничего с этим она поделать не сможет.

— Или смогу, — сама себе сказала Влада, сжав руки, — я эту кашу заварила, мне теперь ее и употреблять.

По шоссе бесконечной вереницей тянулись машины. Такого местные посты ГАИ не видывали уже давно — более двух сотен микроавтобусов покидало город абсолютно одновременно. За рейсовыми маршрутами шли легковушки и двухэтажные Икарусы — все жители Николаева внезапно отправились прощаться с летом.

Железнодорожный вокзал переживал пик своего расцвета — билеты на все поезда были раскуплены, все направления переполнены, доходило до того, что в плацкартных вагонах на одно место садились по трое, лишь бы уехать прочь. Херсон, Одесса, Киев, Москва, Петербург, Варшава — с маленькими сумками и огромными баулами, прихватив с собой детей и животных, жители города сотнями исчезали прочь.

К утру город опустел на половину. Последними вон из Николаева исчезла вся верхушка СБУ и мэрии — исключительно в машинах бизнес класса, с сопровождением и мигалками.

А потом появились розы.

Тонкие плети выросли за ночь — крошечные зеленые ростки, нежные и сочные, они тянулись к солнцу, покрываясь шипами и наливаясь кроваво-красными бутонами. Розовые кусты появились по всему периметру города, медленно поднимаясь вверх и ограждая Николаев от окружающего мира.

Радио и телевидение молчали. Никто не заговаривал о странных событиях, внезапном рвение к поездкам, полной халатности городского управления. Жители города на несколько дней погрузились в некий анабиоз, словно привыкая к новому миру, в котором очутились.

В сознании оставались лишь трое — владельцы серебряных клинков. И их происходящее вовсе не радовало.

— Мне уже вправду страшно, — признался Фил, — они все едут и едут, родители вот-вот сорвутся в Москву… и тогда я останусь совсем один.

— Не совсем, — хмыкнул Саша, — а со мной. Нам сделали подписку о невыезде. Ха-ха.

— Мои родители вчера уехали в Воронеж, — произнес Рома, — брат с ними уехал. Забрали даже Марсика и Наташу.

— Ну вот, и животных вывозят… Ребята, давайте что-то делать, — вдруг воскликнул Филипп, — по-моему, уже и так кризис, чего они не работают?, — он помахал своим клинком в воздухе, — может его стукнуть?

— Сломается, — кисло усмехнулся Рома, — без паники, друзья. Мы что-то да придумаем.

— Когда?, — мрачно спросил Саша, — судя по всему, наш враг уже выпустил наружу все силы, которые собирался. И теперь мы просто катимся в пропасть. Навстречу Дьяволу.

— Давайте решать проблемы по мере поступления, — предложил Рома, — мы здесь, мы живы — и, пока что, ничего сверхъестественного не происходит.

— Но скоро произойдет, — заметил Филипп.

— Вот когда произойдет, тогда и поговорим, — Рома встал с места и поправил очки, — а сейчас давайте решать что-то с нашим оружием.

— Приехали, — вздохнул Фил, — с этого мы и начинали.

— Не грузи, — попросил Саша, — Рома?

— Мы должны дождаться каких-то активных действий со стороны соперника, тогда оружие проявит себя, а пока ждем.

— Ого, — протянул Саша, — как-то неопределенно.

— Ничего другого мы не можем, — Рома поглядел на пустынную улицу. — Надо ждать.

Утро было сумрачным и серым. Осень окончательно вступила в свои права, сорвав с деревьев разноцветную листву и устелив ей, словно бархатным ковром, готовящуюся к зимнему сну землю. Красно-желтые узоры на земле резко контрастировали с набухающими повсюду цветами — кроме роз и шиповника, обильно пробивающихся сквозь асфальт, вверх к серому небу тянулись ромашки и васильки, гиацинты, тюльпаны и астры — словно природа сопротивлялась немому зову осени и выпускала наружу все свои силы.

По мрачным серым зданиями вверх ползли плети плюща — абсолютно сухие стебли, а на них ярко-красные и оранжевые цветы; кремовыми оттенками цвел виноград, обильно покрывший палисадники и заборы. На кладбищах вовсю вверх поднимались крошечные мордочки львиного зева и ледяные ирисы. На могилах распускались пушистые кустики ромашек и легкие чашечки тюльпана. Берег реки плотно покрывали янтарные кувшинки и белоснежные лотосы — весь город был усеян цветами, словно искорками пламени на ледяной глыбе.

А кусты роз и шиповника принимали все более и более устрашающие размеры — они выросли почти в человеческий рост и грозились перекрыть все въезды в город. Вялые попытки выкорчевать растения прекратились в день, когда кавалькада машин ринулась прочь из Николаева. Частично вырубленные растения вновь отросли за ночь — и больше их уже никто не трогал.

Улицы пустовали. По центральным проспектам движение полностью остановилось — безразличие и апатия, внезапно наполнившие сердца людей, сражали наповал все и вся. На улице советской, обычно наполненной людьми, нашлось всего четверо, медленно прогуливавшихся вниз, мимо каштанового сквера. Одним из прохожих был Рома, напряженно прислушивавшийся к тишине вымершего Николаева. Еще трое — его друзья, уже знакомые читателю Маша и Сережа Контраст, с ними — новый Машин ухажер, Михаил, высокий парень одного с Ромой возраста. Миша был смуглым черноволосым парнем, метисом со слегка раскосыми, доставшимися в наследство от папы корейца, глазами. Ребята вяло шествовали по дороге — к подобной активности их призвал Рома, не сумевший смириться с тишиной и покоем первых дней после всеобщего отъезда. Магия Вальса Теней почти физически ощущалась в воздухе — правда, кроме Ромы никто не силился заметить что-либо необычное. День, как день, только небо серое, на улицах пустынно — и напрочь лишенные листьев каштаны внезапно расцвели пышными белоснежными свечами.

— Грустно как-то, — произнесла Маша, задумчиво глядя на сквер, — листьев нет, зато цветы…

— Так и надо, — уверено сказал Сережа, — так было всегда.

— Нет, — резко отреагировал Рома, — все не так!

— Правда?, — безразлично переспросил Михаил, с легким недоумением глядя на парня, — а, как по мне, то все замечательно, и погода прекрасная, и цветы кругом…