Нужно признать, что эти аналогии, далеко не сумасбродные и не произвольные, имеют широкие и существенные основания, и поэтому они могут серьёзно беспокоить, т. к. новая «Эпоха Матерей» может быть только признаком конца цикла. Конечно, мы не принадлежим этому миру и он не находится в гармонии с силами нашей восстановительной революции. Однако проникновения и отклонения можно заметить даже там, где они меньше всего ожидаются. В Германии можно упомянуть Клагеса и Бергмана — мыслителей, которые, будучи арийцами, пропагандируют радикально гинекократические и «теллурические» концепции жизни. В Италии мы разберём только два случая. Вот что можно прочитать на стр. 185 недавно опубликованного «Исследования о расе» (Inchiesta sulla Razza): «Самый сильный прогресс к совершенству составляет женщина. Женщина на самом деле — переводчик влияний из области чистого духа. Она более чиста и более совершенна, чем мужчина. И мужчина чувствует непреодолимое влечение к ней — то же притяжение, но сознательное, которое менее чистое создание имеет к более чистому». На стр. 152–153 другой книги «Ценности итальянской расы» (Valori della StirpeItaliana) добавляется ещё один слой «гинекократии»: «Вокруг женщины как Святой Матери вращается целый рай. Лоно неисчислимых жизней, именно из Матери–Земли рождается всё, что живёт в мире. Она — живое таинство, как Хлеб таит в себе живого Бога. Таким образом, женщина — это страж и символ расы: её эффект можно видеть во всех созданиях, но именно в ней восхищаются её фундаментальной субстанцией».

Тот факт, что в Италии внутри восстановительного римского и арийского движения могут пропагандироваться идеи подобного рода, даже в случайном выражении, показывает, до какой степени может иногда дойти беспорядок в сфере ценностей. Противоречие, определённое Бахофеном, имеет фундаментальную важность для правильной ориентации. Мы увидели, что все формы, содержавшиеся в античной цивилизации Матери, могут позволить нам точно идентифицировать всё то, что трудноразличимо в современном мире. Ценности и идеалы противостоящей «олимпийской» и мужской цивилизации могут, наоборот, дать нам с большой точностью, указания для истинного европейского восстановления, на подлинно арийской, римской и фашистской основе — и к этому моменту мы, возможно, ещё вернёмся.

Viviamo in una Societa Ginecocratica? //Augustea, 1936

С убийством — или, точнее сказать, с расправой над Корнелиу Зеля Кодряну и другими руководителями «Железной гвардии», брошенными в тюрьму вместе с ним, трагедия румынского национализма вошла в последнюю фазу. С благородной и великодушной фигурой антиеврейского и «фашистского» европейского фронта было покончено. Таким образом, сегодняшнее внутриполитическое положение Румынии стало таким же мрачным и угрожающим, каким оно было в самые худшие периоды её истории.

В недавнем периоде политического развития Румынии невозможно ориентироваться без обозрения её лейтмотива, а именно — антагонизма между правительством и движением «Железной гвардии»; при этом все остальные являются никем иным, нежели статистами, играющими подчинённую роль. Тем не менее, согласно логике и общему здравому смыслу, этот антагонизм абсолютно непонятен, и в нём обнаруживается либо непосредственное, либо косвенное воздействие внешних сил. Сегодня, после капитуляции Праги, стоит задаться вопросом — не является ли Румыния единственной центрально– и восточноевропейской страной, имеющей особое значение как с экономической, так и со стратегической точки зрения, которая оставляет силам так называемой «западной демократии», равно как и силам Израиля и его скрытых попутчиков, достаточно свободы действий? Нельзя забывать, что окончательная фаза вышеупомянутого конфликта находится в многозначительном созвучии с двумя международными событиями, аншлюсом и Мюнхенским соглашением: она возникла как нечто вроде резонансного контрапункта.

Уже с 1920 года, едва ему исполнилось двадцать лет, Корнелиу Кодряну широко очерчивал перспективы конструктивного румынского национализма. Он указывал на еврейскую опасность и порабощение Румынии евреями и болтунами без веры и без отечества. И с того времени борьба неутомимо продолжалась; и хотя сторонники Кодряну должны были терпеть преследования, насилие и всевозможные клеветнические нападки, число его приверженцев и сочувствующих неожиданно росло. Достаточно упомянуть, что в 1925 году на процессе, где Кодряну обвинялся в том, что собственной рукой убил палача своих приятелей, и был оправдан, председатель суда получил 19.300 сообщений в его защиту со всей страны.

В то время как ряды «Железной гвардии» росли, партийную систему парламентской демократии (яростным противником которой Кодряну был, всё более очевидно разоблачая её недостатки и коррупцию) сотрясали всё более сильные кризисы. Правая мировая печать ликовала, когда в начале 1938 года Гоге[85] пришлось призвать короля Кароля на трон. Верилось, что в Румынии настала новая эпоха, что новый режим освободит страну от тёмных внутренних и внешних сил, и вследствие этого в международной сфере она встанет в единый фронт антидемократических, антиеврейских и антимарксистских держав.

Тем не менее, при высказывании таких предположений и при подпитывании таких надежд были проигнорированы низкие интриги за кулисами королевского дворца. Впрочем, некоторые конструктивные варианты, которые должны были исключить следующие перевороты, оставались в то время ещё неопределёнными.

Тем не менее, был оставлен без внимания тот факт, что вследствие чего–то вроде тактического преобразования большая часть сил, первоначально находившихся на стороне оппозиции, перебежали теперь на сторону государственного порядка, чтобы им было легче продолжать свою игру; а также то, что для этих новых «стражей Румынии» и государственной власти была характерна очевидная и яростная антипатия к движению Кодряну — хотя согласно логике, при условии их откровенности, они должны были бы видеть в мощном движении Кодряну самого ценного союзника.

Они тщательно уклонялись от всего, что касалось еврейского вопроса. Относительно этого мы позволим говорить самому Кодряну — вот его слова из книги «Железная гвардия»: [86] «В 1919, 1920 и 1921 годах вся еврейская пресса нападала на румынское государство, провоцировала повсюду беспорядки и призывала к насильственным действиям против правительства, режима, церкви, общественного порядка и всякой национальной идеи и патриотизма. А что теперь? О чудо из чудес! Теперь эта пресса, руководимая до сегодняшнего дня всё теми же евреями, внезапно превратилась в защитницу государственного порядка и законов! Теперь она убеждённая противница всякого насилия. А мы стали врагами Румынии‚ «правыми экстремистами», мы находимся «на службе и содержании врагов Румынии». На наше лицо, на нашу румынскую душу обрушиваются удар за ударом, нам достаётся унижение за унижением, и в итоге мы увидим чудовищное утверждение: евреи —это защитники Румынии! Они защищены от неприятностей и живут в мире и достатке. Мы же, напротив‚ являемся «врагами Румынии». Наши жизнь и свобода находятся под угрозой. Все румынские органы власти преследуют нас, как бешеных собак!».

Настоящей целью кабинета Гоги была попытка провести в жизнь уловку, направленную против «Железной гвардии». После того, стал известен истинный масштаб успеха националистического движения, была предпринята эта попытка, чтобы ликвидировать опасность, предложив нации эрзац–национализм: что–то, что формально имитировало бы идеализм и цели легионерства «Железной гвардии», но по существу всегда должно был принадлежать к «другому миру» и быть под контролем. Таким образом выбрали Гогу, так как он был антисемитом, но одновременно и противником Кодряну. Выбрали патриарха Христеа, чтобы продемонстрировать, что религиозные силы, игравшие существенную роль в пропаганде и в национализме Кодряну, были бы максимально представлены на другой стороне. Как известно, в генерале Антонеску, также включённого в правительство в качестве военного министра, националиста и сторонника авторитарного строя, видели союзника и «запасного игрока». Но игра оказалась такой же опасной; вместо того, чтобы привести к ожидавшимся результатам, она привела к противоположным.