Примитивный американский дух можно только поверхностно сравнить с юным. Американский дух — это особенность разлагающегося общества, о чём я уже говорил.

Сильно превозносимая сексуальная привлекательность (sex appeal) американских женщин из фильмов и журналов в значительной степени вымышлена. Современные медицинские исследования в Соединённых Штатах показали, что у 75% молодых американок отсутствует сильное сексуальное чувство, и вместо удовлетворения своего либидо они бесплодно ищут нарциссическое удовольствие в эксгибиционизме, тщеславии и стерильном культе фитнесса и здоровья. У американских девушек нет предубеждений в отношении секса; они представляют собой доступную цель для мужчины, который рассматривает весь сексуальный процесс как нечто отдельное от всего остального, и, следовательно, незанимательное и обыденное событие. Таким образом, после того, как её сводили в кино или на танцы, девушка должна позволить себя поцеловать — это нечто вроде американских правил хорошего тона, но это ещё ничего не означает. Фригидность и материализм — характерные черты американских женщин. Мужчина, «встречающийся» с американской девушкой, приобретает материальные обязательства по отношению к ней. Она же добивается материальной выгоды. В случае развода американский закон в подавляющем большинстве случаев благосклонен к женщине. Поэтому американские женщины готовы к разводу, если видят возможность заключить более выгодную сделку. Это достаточно распространенный случай в Америке, когда женщина выходит замуж за одного мужчину, но уже «помолвлена» со своим будущим мужем, за которого она планирует выйти замуж после прибыльного развода.

Американизация в Европе широко распространена и очевидна. В Италии этот феномен, стремительно развившийся в эти послевоенные годы, воспринимается большинством людей если не с энтузиазмом, то, по крайней мере, как нечто естественное. Не так давно я писал о том, что из двух больших опасностей, противостоящих Европе — американизации и коммунизма — первая является более коварной. Коммунизм представляет собой угрозу только в грубой и катастрофической форме непосредственного захвата власти коммунистами. С другой стороны, американизация прокладывает себе путь и постоянно просачивается при помощи изменения ментальности и привычек, что само по себе кажется безобидным, но результатом этого становится основательное извращение и деградация, с которыми можно бороться, только борясь с самим собой.

Кажется, что именно здесь внутреннее сопротивление у большинства итальянцев является слабым. Забывая о собственном культурном наследии, они охотно обращаются к Соединённым Штатам как к вождю–родителю (elterlich Führer) всего мира. Любой, кто хочет быть современным, должен применять к себе американские стандарты. Стыдно наблюдать, как европейская страна так унижает свое достоинство. Благоговение перед Америкой не имеет ничего общего с культурным интересом к образу жизни других людей. Наоборот, низкопоклонство перед Соединёнными Штатами ведёт лишь к тому, что человек начинает считать, что нет иного стиля жизни и ценностей, находящихся на таком же уровне, как американские. Наше радио американизировано. Не имея каких–либо критериев оценки, оно просто следует модным сиюминутным тенденциям и выдаёт на рынок всё, что считается «приемлемым» — приемлемым для наиболее американизированной, т. е. наиболее деградировавшей, части общества. Остальных из нас просто тянут за собой. Даже стиль презентации на радио стал американизированным. «Кто после прослушивания американского радио в состоянии подавить дрожь от мысли, что единственный способ избежать коммунизма — поддаться американизации?» Это слова не постороннего, а американского социолога Джеймса Бёрнхема, профессора Принстонского университета. Такое суждение американца должно бы заставить итальянских радиоведущих покраснеть от стыда. Следствием демократии с девизом «занимайся своим делом» является отравление большей части населения, неспособной к различению, когда её не ведёт какая–либо власть или идеал, и которая слишком легко теряет чувство собственной идентичности.

В своем классическом труде о капитализме Вернер Зомбарт подвел итог позднекапиталистической эпохи, высказав его в выражении: fiatproducto, pereathomo. [81] В своем крайнем проявлении капитализм представляет собой систему, в которой человек оценивается исключительно с точки зрения товарного производства и развития средств производства. Социалистические доктрины появились как результат недостатка человеческого фактора в этой системе.

С повышением интереса к так называемым трудовым взаимоотношениям в Соединённых Штатах началась новая фаза. На первый взгляд это казалось усовершенствованием, но в реальности оказалось пагубным явлением. Предприниматели и работодатели осознали важность «человеческого фактора» в производственной экономике: игнорирование индивида, вовлечённого в производство, его мотивов, чувств, повседневной жизни, является ошибкой. Таким образом, появилась целая школа, изучающая человеческие отношения на производстве, основывающаяся на бихевиоризме. [82] Научные работы — такие, как «Человеческие взаимоотношения на производстве» (Human Relations in Industry) Б. Гарднера и Г. Мура — предоставили подробный анализ поведения сотрудников и их мотивации с чёткой целью определить наилучшие способы устранения всех факторов, которые могут препятствовать максимизации производства. Некоторые исследования, конечно же, вытекают из менеджмента, разрабатываемого специалистами различных академий. Социологические исследования зашли так далеко, что анализируют социальное окружение служащих. Этот род исследований имеет практическую цель поддержания психологической удовлетворённости, которая так же важна, как и физическая. В случаях с рабочими, выполняющих монотонную работу, не требующую большой сосредоточенности, исследования акцентируют внимание на «опасности» того, что в это время мысли человека могут блуждать где–то далеко, а это в результате негативно скажется на его отношении к работе.

Не забыли и о личной жизни служащих — отсюда увеличение числа так называемых штатных совещаний. Приглашают специалистов для того, чтобы рассеять тревогу, психологические беспокойства и устранить трудности с адаптацией, вплоть до того, что даются советы в отношении самых личных вещей. Используется откровенно психоаналитическая и часто прикладная техника, состоящая в том, чтобы субъект «говорил открыто», а получаемые путём такого «катарсиса» результаты не скрывались. Но всё это в «век экономики» не имеет ничего общего с улучшением духовного состояния человека, или с тем, что европеец посчитал бы реальными человеческими проблемами. С обратной стороны «железного занавеса» с человеком обращаются, как с вьючным животным, и его повиновение достигается террором и голодом. В Соединённых Штатах человек также считается только фактором труда и потребителем; только исходя из этого рассматривается любой фактор его существования, а любым аспектом его внутренней жизни пренебрегают. В «стране свободных» человеку всеми средствами внушают, что он достиг такой степени счастья, о которой до сей поры и не мечтал. Он забывает, кто он такой, откуда он появился, и наслаждается настоящим.

В США существует заметное и растущее расхождение между пережитками преобладающей политической идеологии и реальными экономическими структурами нации. Большую роль в исследованиях этого предмета играет «морфология бизнеса». Исследования подтверждают впечатление, что американский деловой мир на самом деле далёк от типа организации, соответствующему демократическим идеалам американской пропаганды. Американские фирмы имеют пирамидальную структуру. Они составляют верхушку очевидной иерархии. Большие компании управляются по тому же принципу, что и правительственные министерства, и имеют сходную структуру. У них есть координирующие и контролирующие органы, выделяющие руководителей из массы служащих. Вместо того, чтобы становиться более гибкой в социальном смысле, «элита менеджеров» (Бёрнхем) становится более автократичной, чем когда–либо — и в этом есть что–то общее с американской внешней политикой.