Если мы рассмотрим вопрос о тайне упадка с исключительно традиционной точки зрения, то полностью решить его становится ещё сложнее. В этом случае мы приходим к разделению всех культур на два основных типа. С одной стороны, это традиционные культуры, чей основной принцип идентичен и не изменим, несмотря на все очевидные поверхностные различия. Ось этих культур и вершина их иерархической структуры — метафизические, надындивидуальные силы и деятельность, придающие сущность и объясняющие всё сугубо человеческое, временное, являющееся субъектом становления и «истории». С другой стороны находится «современная культура», фактически — антитрадиция, истощающая себя в построении и развитии исключительно человеческих и материальных условий существования и сопровождающаяся абсолютным отчуждением от «высшего мира».
С такой точки зрения вся история представляет собой процесс деградации, потому что мы видим всеобщее угасание древних культур традиционного типа и решительное, насильственное наступление новой глобальной культуры «современного» типа.
Отсюда вытекают два вопроса.
Во–первых, как это могло случиться? В самой основе доктрины эволюции лежит логическая ошибка: высшее не может появиться из низшего, большее не может появиться из меньшего. Но и при рассмотрении доктрины инволюции мы сталкиваемся с подобной проблемой. Как высшее может пасть? Если ограничиться простой аналогией, то с этим вопросом разобраться легко: здоровый человек может заболеть, а добродетельный — впасть в грех. Таков закон природы, всем кажущийся «разумеющимся» — каждое живое существо в начале жизни растёт и полно сил, затем приходит старость, ослабление и упадок. Однако это только констатация факта, но не объяснение: подобная аналогия, даже вполне правомочная, — ещё не доказательство.
Во–вторых, мы должны объяснить не только причины упадка той или иной цивилизации, но и того, как упадок одного культурного периода затрагивает другие народы и увлекает их за собой. К примеру, нужно объяснить не только причины гибели древней европейской действительности, но и то, почему «современная» культура смогла покорить практически весь мир и увлечь за собой множество народов других типов культур, и удержаться даже там, где традиционные государства, кажется, ещё живы (вспомните хотя бы арийский Восток).
В этом отношении недостаточно сказать, что мы имеем дело только с материальным и экономическим завоеванием. Такой взгляд был бы слишком поверхностным, по двум причинам. Во–первых, страна, покорённая на материальном уровне, испытывает также и влияния высшего порядка, связанные с типом культуры завоевателя. И мы действительно можем констатировать, что европейское завоевание почти везде насаждает европеизацию, то есть распространение «современного», рационалистического, враждебного к традиции, индивидуалистического способа мышления. Во–вторых, традиционная концепция культуры и государства — иерархическая, а не дуалистическая. Её носители никогда не согласятся, без серьёзных оговорок, с постулатами типа «кесарю — кесарево» и «царствие моё не от мира сего». Для нас Традиция — это победоносное и созидательное наличие в этом мире чего–то «не от мира сего», т. е. духа, понимаемого как сила, более могущественная, чем человеческая или материальная.
Такова фундаментальная идея истинно традиционного мировоззрения, не позволяющая нам обходить вниманием вопрос материальных завоеваний. Напротив, материальное завоевание —это признак если не духовной победы завоевателей, то, по крайней мере, духовной слабости или своего рода духовного «отступления» побеждённой и теряющей независимость культуры. Там, где действительно присутствовал дух, почитаемый как высшая сила, никогда не было недостатка в средствах, видимых или нет, противостояния техническому и материальному превосходству противника. Но этого не случилось. Отсюда следует вывод о том, что за фасадом каждого народа, порабощённого «современным» миром, скрывался упадок. Если же говорить о европейской цивилизации, то здесь всеобщий кризис принял наиболее острый характер. Здесь деградация, если можно так выразиться, нанесла решающий удар, увлекая за собой другие народы — пусть их инволюция ещё не зашла так далеко, но их традиция уже утратила изначальную силу и, как следствие, они потеряли способность к сопротивлению.
Учитывая эти соображения, второй аспект нашей проблемы возвращает нас к первому — о смысле и возможности деградации, без ссылок на те или иные обстоятельства.
Для его рассмотрения необходимо чёткое понимание ошибочности тезиса о том, что иерархия традиционного мира основывается на тирании правящих классов. Это просто «современная» концепция, абсолютно чуждая традиционному пониманию. На самом деле традиционная доктрина имеет своё начало в духовной практике, описываемой как «действие без действия», она говорит о том, кто «движется, оставаясь на месте»; повсюду мы видим символику «полюса», устойчивой оси, вокруг которой свершается упорядоченное движение (как мы уже писали, в этом и заключается значение свастики, «арктического креста»). Традиционная доктрина всегда подчеркивала олимпийский характер духовности и подлинной власти, действующей не насильственно, а в силу своего «наличия»; наконец, она использовала символику «магнита», и здесь, как мы увидим, лежит ключ к ответу на наш вопрос.
Только в наши дни стало возможным предполагать, что аутентичные носители духа, или традиции, навязывают себя людям, расставляют их по местам и направляют их, — короче, что они «действуют» и имеют какой–то личный интерес в установлении и поддерживании иерархических отношений, в силу которых они выступают в качестве правителей. Это было бы просто смешно и нелепо. Настоящий базис традиционной социальной иерархии — ясное осознание низшими слоями сути иерархических отношений. Не низшие нужны высшим, а совсем наоборот. В основе иерархических отношений лежит идея о том, что в некоторых людях реально существует то, что у всех остальных присутствует лишь в качестве идеала, предчувствия, неясного стремления. Поэтому последних фатально влечет к первым, и подчиняются они, по сути, не чему–то внешнему, а своему истинному «Я». Здесь в традиционном мире лежит тайна готовности к жертве, героизма, верности; и, с другой стороны, престижа, авторитета и спокойной силы, неведомой самому тяжеловооруженному тирану.
Размышляя так, мы приближаемся к решению не только проблемы упадка, но и вопроса самой возможности такого падения. Мы часто слышим, что успех того или иного переворота говорит о слабости предыдущего правителя. Но это лишь одна сторона вопроса. Действительно, сорвавшаяся с привязи собака свидетельствует о слабости цепи, но духовная иерархия, чьё истинное основание мы выяснили, подчиняется совсем иным законам. Эта иерархия приходит в упадок и может разрушиться только при одном условии: когда личность деградирует, используя свою свободу для отрицания духа, теряя связь с любой высшей точкой опоры и существуя «только для себя». Тогда разрываются любые связи, метафизическое напряжение, поддерживающее единство традиционного организма, спадает, а любые усилия теряют своё направление ив итоге выходят из–под контроля. Конечно, вершины сохраняют неприкосновенность и чистоту, однако остальные, словно лавина и масса, теряют своё равновесие и поначалу незаметно, но по мере нарастания темпа неуклонно увлекаются в пропасть. В этом тайна упадка и разрушения любого общества. Европеец сначала уничтожил иерархию в самом себе, искоренив свои внутренние духовные способности, находящиеся в тесной связи с основными принципами традиционного порядка, который затем и был разрушен.
В христианской мифологии есть схожие моменты — падение человека и «восстание ангелов» связаны с обладанием свободной волей. В человеке таится страшная способность использовать свободу для духовного разрушения и отчуждения от всего гарантирующего ему надприродную ценность. Это метафизическое решение: на всём протяжении истории мы встречаем это течение в разнообразных формах враждебного к традиции, индивидуалистического, революционного и гуманистического духа — короче говоря, «современного» духа. Такое решение и является единственной решающей причиной упадка, разрушения традиции.
