— Константин. Можно просто Костя. — Он мельком глянул на ее лицо. Пожалуй, что-то в ней есть. Не такая смазливая, как проводница, но зато в чертах чувствуется порода. Эти тонкого рисунка брови, маленький, гордый рот, нос с заметной горбинкой.

— Вы разочарованы, Костя? Считаете меня распутной? — Марина смотрела на него пристально, без давешнего смущения.

— Я? Почему? Вовсе нет. Да и какое мне дело? — пробормотал он, теряясь, и от этого грубовато.

— Мне казалось, я вызвала у вас интерес, — просто проговорила Марина и пожала плечами.

Ее слова прозвучали так естественно и обезоруживающе, что Костина хмурость испарилась сама собой. Ему вдруг стало невероятно легко и комфортно. Захотелось поговорить по душам с этой странной девушкой, рассказать ей обо всем: о себе, о несчастной любви к Ксюше, о порванном билете, о нежелании ехать в отпуск.

Марина молча ждала, что он ответит.

— Да, — твердо произнес Костя. — Да, Марина, вы мне интересны. Я бы даже сказал, очень. В высшей степени.

Она весело рассмеялась и взяла конфету из коробки.

Ксюша лежала в объятиях Николая и слушала, как тихо тот дышит во сне. Самой ей никак не спалось — то ли от переизбытка свежего воздуха полей и лесов, то ли от обилия новых впечатлений. К тому же ощутимо саднило обгоревший на солнце нос.

Она осторожно сняла со своего с плеча руку Николая, вылезла из постели и босиком прошлепала на кухню. Налила воды из графина, выпила. Достала из аптечки крем, аккуратно смазала обожженный нос. Зачем-то глянула в темное окно. Прошло минут десять. Ксюша почувствовала, что глаза у нее начали слипаться. Еще бы, уже половина второго ночи, а встала она сегодня в семь. Ксюша погасила свет, вернулась в комнату и нырнула под одеяло.

Ею тотчас овладела дрема, однако, это был не полноценный сон, а лишь состояние полузабытья. Она отчетливо видела погруженную в сумрак комнату, и в то же время перед ее глазами мелькали картинки прошедшего дня. Река, камыши на берегу, огромные, разлапистые ели. Яркое солнце в небесах, пестрые лямки Аниного купальника. Загорелое, улыбчивое лицо Коли-маленького. Задумчивый взгляд Николая. И снова вода, снова ели.

Где-то наверху, у соседей протяжно скрипнула дверь. Ксюша недовольно мотнула головой и натянула одеяло до самого носа. Ей хотелось полной тишины и покоя. Скрип, однако, повторился, и гораздо громче. «Чертова слышимость», — выругалась про себя Ксюша.

Раздались мерные и тихие шаги.

«Что же им не спится, извергам!»

Она вздохнула с досадой и села на постели. Шаги приближались. Они были так реальны, будто ходили совсем рядом, в прихожей. Ксюша почувствовала, как сбилось дыханье.

Разбудить на всякий случай Николая? Нет, это чушь собачья. Входная дверь заперта на два замка, в квартиру никто не мог проникнуть. Ясно, что ходят наверху.

«Топ-топ-топ» — отчетливо прозвучало из коридора. Ксюша сжалась на кровати, обхватила голые плечи руками.

«Топ-топ-топ». — Так мог ходить ребенок. Или хрупкая, худощавая женщина. Или…

«Топ-топ-топ». Дверь дрогнула и медленно подалась вперед.

Ксюша сидела, затаив дыхание, и щурилась в темноту. Кожа ее покрылась мелкими пупырышками. Нет, это бред, такого не бывает в реальности.

Дверь плавно открывалась. Ксюша хотела крикнуть, но голос не повиновался. Руки и ноги онемели. По спине струился ледяной пот.

Дверь уже наполовину была открыта. Она старалась разглядеть того, кто там прячется. Но ничего не видела. Перед ней была черная пустота. Пустота, уверенно толкающая ручку от себя.

— А-а-а! — шепотом крикнула Ксюша. Звук собственного голоса придал ей силы. Она заорала, не помня себя, захлебываясь, сбрасывая одеяло на пол. — А-а-а! Помогите-е!

…В глаза резанул яркий свет. Ей в лицо тревожно и недоуменно смотрел Николай.

— Что случилось?

Она шевельнула спекшимися губами. У нее вырвался слабый стон.

— О-ох.

— Что такое, Ксюня? Отчего ты кричала? — Он ласково погладил ее по щеке.

— Дверь, — жалобно пробормотала Ксюша и, сделав над собой усилие, приподняла голову.

Дверь в комнату была плотно закрыта, так, как она оставила ее, вернувшись с кухни. Николай глядел на нее, не понимая.

— Кто-то… кто-то ходил. В прихожей. Только что, — пролепетала Ксюша и вдруг поняла, что яркий свет — это не электричество, зажженное Николаем, а солнце. Ночь по волшебству превратилась в утро.

— Кто ходил? Ксюня, ты о чем?

— Господи! — Она закрыла лицо руками. На глаза навернулись слезы. — Так это был сон!

— Тебе приснился кошмар? — догадался Николай.

— Да, да. — Она продолжала плакать, и со слезами постепенно приходило облегчение.

Какое счастье, что ничего этого не было наяву. Она просто заснула и спала до самого утра.

— Принести тебе чего-нибудь? — произнес Николай участливо. — Может быть, валерьянки?

— Принеси, — всхлипывая, проговорила Ксюша.

Он поднялся и ушел в кухню. Вернулся со стаканом в руке.

— На, выпей.

Она, стуча зубами о стекло, отхлебнула остро пахнущую жидкость.

— Ты, видно, вчера перегрелась на солнце. Или перекупалась. — Николай поправил подушку под ее головой.

Понемногу Ксюша приходила в себя. Ее начало волновать, как она выглядит, ведь рядом Николай. Наверняка, нос красный и блестит, глаза заплыли от слез. Да он ее разлюбит в два счета, такую уродину.

— Пойду, приму душ. — Она виновато улыбнулась.

— Погоди. Может тебе стоит еще полежать?

— Нет, нет, я уже в порядке.

— Ладно. — Он глянул на часы. — Пора на работу. Так что, не задерживайся.

— Не буду.

Ксюша шмыгнула в ванную. Включила воду на полную мощность, встала под прохладные струи. Напряжение совсем отпустило, стало легко и хорошо.

«Действительно, я перекупалась, — подумала она, с удовольствием разглядывая в зеркало свою стройную фигурку. — Привидится же такая чепуха!»

Когда Ксюша вышла из ванной, Николай уже успел приготовить завтрак.

— Садись, ешь. Я думаю, не взять ли тебе на сегодня отгул? — Он посмотрел на нее серьезно и пристально.

— О чем ты? — Она беспечно улыбнулась. — Все давно забыто. Подумаешь, страшный сон. С кем не бывает?

— Со всеми бывает, — согласился Николай и ушел в душ.

Ксюша пила кофе и задумчиво смотрела в окно. Ей вдруг пришло в голову, что нужно позвонить родителям. Она с ними не разговаривала целую неделю. Отцу ничего, а мама обижается, говорит, что они ей совсем не нужны. Да нет же, еще как нужны! Просто с Николаем она позабыла обо всем на свете.

Ксюша принесла из комнаты телефон и набрала номер.

— Да, — ответил мамин голос.

— Мамуль, это я.

— Ксюшка! — обрадовалась мать. — Бесстыдница такая! Я тебя только что вспоминала. Приезжай сегодня вечером на блины.

— Приеду, — с неожиданной для себя легкостью согласилась Ксюша.

Ей страстно захотелось увидеть мать и отца, прижаться к ним, поцеловать. У них ведь никого нет, кроме нее и деда, но тот совсем старенький. Конечно, они еще молодые, работают с утра до ночи, любят друг друга. Но все-таки именно Ксюша является для них смыслом жизни. Она еще немного поболтала с матерью о том, о сем, и распрощалась, договорившись, что в семь часов будет у нее.

Вернулся из душа Николай. Увидел в руках у Ксюши телефонный аппарат.

— Кто-то звонил?

— Я звонила. Маме.

— Молодец. Как она?

— Нормально. Ждет меня в гости.

— Когда? — поинтересовался он, застегивая рубашку.

— Вообще-то сегодня. Ты пойдешь со мной? — Ксюша поглядела на него с ожиданием. Ей очень хотелось, чтобы он согласился. Родителям можно будет сказать, что, наконец, она нашла себе жениха. То-то радости будет.

Николай виновато вздохнул и отвел глаза.

— Ксюнь, прости. Сегодня никак не могу. Нужно после работы встретиться с Колькой, обговорить детали поездки. Ты, ведь, сама сказала, что не против этого дела.

— Конечно, я не против. — Ксюша подавила охватившее ее разочарование. — Поступай так, как тебе необходимо. Я съезжу одна.