— Вы кто?

Она сама не знала, почему у нее вырвался этот вопрос. Лесовичок смотрел на нее в упор выцветшими, прозрачно-голубыми глазами и улыбался.

— Волшебник я, девонька. Не уразумела разве?

Ксюша несколько раз обалдело моргнула.

— Не веришь? — спокойно произнес Лесовичок. — Ну не верь. Потом, придет время, вспомнишь. А сейчас, беги. Не то вода весь дом зальет, если в самом деле кран сорвало. — Он хитро подмигнул.

Ксюше вдруг показалось, что он прекрасно знает ее мысли, и вообще знает все о ней. По спине пополз холодок. Ничего больше не говоря, она рванула дверцу и выскочила из машины. Бегом пересекла двор, юркнула в подъезд, нажала кнопку лифта. И лишь, когда двери мягко сомкнулись, и кабина поползла вверх, вспомнила, что не расплатилась за проезд. От этого страх только усилился. Ксюша трясущимися руками отперла квартиру, не снимая туфель, прошла в комнату, зачем-то на цыпочках приблизилась к окну и, прячась за шторой, глянула вниз, во двор. Тротуар был пуст, «десятка» уехала.

— Странно, — с некоторым облегчением вслух проговорила Ксюша. — Очень странно. Этот дед точно гипнотизер. Но вот что ему от меня было нужно?

Не найдя ответа на этот вопрос, она вяло принялась раздеваться. Потом так же вяло и неохотно прошлепала в ванную, а, выйдя после душа, плюхнулась в любимое кресло. Звякнул телефон. Ксюша лениво протянула руку и взяла трубку.

— Да, слушаю.

— Ксюня, как у тебя дела? Вычерпали воду? — Это, разумеется, была Ольга.

— Вычерпываем, — не моргнув глазом, соврала Ксюша. — Ты откуда звонишь?

— Откуда-откуда. Из дому, конечно.

— А где Николай?

— Ушел. Довез меня и поехал к себе.

— Значит, вы так и не потанцевали? — Ксюша почувствовала радость, но слишком слабую, чтобы перебить ощущение горечи и потерянности.

— О чем ты? Какие танцы? Мы сразу же уехали.

— Зря, — равнодушно проговорила она.

Ей больше не хотелось разговаривать с Ольгой. Слава Богу, что Николай не остался у нее на ночь, а остальное ее не волнует. Она устала. И шампанское было какое-то скверное, несмотря на то, что ресторан шикарный. Она устала, ей бы поспать.

— Ксюнь, — робко позвала Ольга на том конце провода.

— Да, Оль. Я не могу сейчас много говорить.

— Конечно, я понимаю. Как там Костик?

— Беседует с соседями.

— Слава Богу, что тебе не пришлось этого делать. Все, пока, не буду отвлекать. — Ольга повесила трубку.

Ксюша потянулась, и, поджав под себя ноги, клубком свернулась в кресле. Она пыталась представить, что сейчас делает Николай. Вот он едет в машине к себе домой. Открывает дверь. Заходит в пустую квартиру. Наверняка, настроение у него не фонтан. Ему бы хотелось, чтобы вечер продолжался как можно дольше. Может, он надеялся, что Ольга пригласит его на чашку чая, они засидятся допоздна, будут болтать о всякой ерунде, потом целоваться. А потом ему удастся уломать ее и затащить в постель. Именно на это он, наверняка, и рассчитывал с самого начала. Или… нет?

Ксюша поняла, что зашла в тупик. Она не могла объяснить себе поступков Николая. Неужели он такой романтик, что способен умиляться Ольгиной неловкостью и беспомощностью, способен ждать, когда на смену материнской жалости в ней проснется страсть? Да и проснется ли? Одно ясно — воля у него железная. Если бы не эта воля, не встать бы ему на ноги после травмы, не обрести бы вновь спортивную форму. А как он изнуряет себя ежедневными тренировками! Ведь, небось, поначалу боли были адскими, да и неизвестно, прошли ли они окончательно. Наверняка, не прошли!

Коля, Коля! Сколько же в тебе хорошего, и лишь одно плохо — не нужна тебе Ксюша. Совсем не нужна. А ты-то ей ох как нужен.

«Наверное, это любовь, — неожиданно произнес внутри у Ксюши какой-то посторонний голос, похожий на голос Лесовичка. — Наверное. А что еще это может быть? Что еще, когда так невыносимо, мучительно больно?»

«Что?» — Ксюша вскочила.

— Значит, я его люблю? — Она говорила вслух, громко, словно спорила с кем-то невидимым, пытаясь доказать свою правоту. — Но как такое могло случиться? Ведь мы знакомы две недели. Всего две. Еще сегодня утром я смеялась над Ольгой, утверждавшей, что это любовь с первого взгляда. Смеялась, а в душе знала, что она права. Она права! Я искала его всю жизнь. Вот такого, снаружи железобетонного, а внутри мягкого, как воск. А может, это неправда? Может, он и внутри железобетонный? И что теперь делать, что делать?

Ксюша не замечала, что ходит по комнате взад-вперед. Халат раскрылся и мешал ей, она одним движением сбросила его на пол. Краем глаза заметила свое отражение в зеркале — нимфа, обнаженная и прекрасная. Кому это, кому? Все было для него, а ему понадобилась Ольга. У Ольги сильные ноги, широкие плечи, мускулистый живот. Она напоминает молодую кобылицу, а никак не нимфу. Что ж, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет.

И все-таки, что же ей делать?

Снова раздался телефонный звонок.

— Да будьте вы все прокляты, — жалобно проговорила Ксюша.

Ей хотелось заткнуть уши или вырвать из розетки телефонный шнур. Но где-то, в глубине души, вдруг родилась слабая надежда. Вдруг это он? Узнал у Ольги телефон, решил позвонить. Вдруг то, что было в ресторане, только умелый спектакль, и на самом деле он хочет ее, давно хочет? Набивает себе цену?

Она осторожно сняла трубку.

— Але.

— Ксенечка, радость моя!

О, нет! Только не это! Не сейчас, когда на сердце у нее так тяжело!

— Чего тебе, Костик? Что ты трезвонишь по ночам?

— Еще не ночь. Только половина двенадцатого, — произнес он оживленно.

Веселится! Конечно, не так часто удается застать ее дома. А тут такая удача.

— Кость, я сплю. Ты меня разбудил.

— Прости, пожалуйста! — расстроился Костя. — Я не предполагал. А что такое? Ты плохо себя чувствуешь?

— Очень плохо, — отрезала Ксюша.

— Заболела? — испугался он.

— Да, заболела. И, прошу тебя, оставь меня в покое.

— Но ведь нужны лекарства. Нужен врач. Давай, я приеду.

— Нет, нет, нет. Это не так серьезно. Пройдет само. — Ксюша с размаху бросила трубку на рычаг и почувствовала, что ее знобит.

Шутка ли, почти полчаса бегать по комнате голышом. Она, всхлипывая, натянула сорочку, легла и укрылась одеялом до самого подбородка. Однако теплее ей не стало. Промучившись еще минут пятнадцать, Ксюша вылезла из постели, пошла в кухню и поставила чайник. Хлебнула обжигающе горячий чай, поморщилась, затем, не колеблясь, выплеснула содержимое чашки в раковину и извлекла из глубины навесного шкафа бутылку коньяка. Одну за другой выпила две стопки. Лишь тогда руки и ноги, наконец, согрелись, а голова приятно отяжелела.

Ксюша вернулась в комнату, забралась в кровать и попыталась уснуть. Но сон не шел. В голове вертелся целый хоровод несвязных мыслей. Надо бороться за Николая. Надо добиться, чтобы он полюбил ее так, как она любит его. Но как?

Ей вдруг стала очевидна та, простая, как мир, истина, о которой она раньше не подозревала: легко добиваться лишь того, кто тебе безразличен. Но того, кого ты любишь по-настоящему, добиться невероятно сложно. Стоит только ощутить свою зависимость, и уверенность покидает тебя в ту же минуту. Остается робость, страх, сомнение и неловкость.

Ксюша тотчас вспомнила Ольгу с ее многолетней любовью к Игорю. Именно так она себя и вела — мучилась, страдала, плакала и прощала. Все прощала: и жестокость, и подлость, и предательство. Неужели, с Ксюшей произойдет тоже самое? Нет, не может быть! Она не такая, как все, она возьмет себя в руки. Преодолеет все препятствия и в награду получит счастье.

Ей удалось задремать лишь к утру, да и то совсем ненадолго, часа на полтора. В семь Ксюша уже проснулась. От бессонницы болела голова. Ксюша глянула на себя в зеркало и ужаснулась: веки припухли, глаза заплыли. Вот что значит реветь на ночь глядя!

Она срочно принялась приводить себя в порядок. Протерла лицо кубиками льда, смазала веки специальным кремом, наложила питательную маску. Через сорок минут зеркальное отражение уже не выглядело таким пугающим. Ксюша тщательно расчесала волосы, выпила кофе и стала собираться на работу.