— Что случилось? — испугался Костя.

Ксюша при нем никогда не плакала.

— Ничего. — Она жалобно шмыгнула носом.

— А я тебе мороженого принес, — тоном, каким обращаются к ребенку, проговорил он. — Смотри, твое любимое, крем-брюле.

— Терпеть не могу крем-брюле, — капризно сказала Ксюша.

— Ничего, — утешительно произнес Костя. — Мы положим его в морозилку. Пусть полежит. А ты пока выкладывай, по какому поводу грусть-печаль.

— Ни по какому. — Ксюша отерла мокрые глаза.

— Но я же вижу! — не сдавался Костя.

Он привел ее в комнату, усадил в кресло, принес с кухни блюдечко с мороженым, сунул ей в руку ложечку. Искушение было сильным, Ксюша сама не заметила, как потихоньку стала есть. Крем-брюле таяло во рту, оставляя знакомый с детства вкус вареной сгущенки. Костя сидел рядом и смотрел на Ксюшу добрыми, близорукими глазами.

— Где ты была всю последнюю неделю? Я тебе сто раз звонил, ни ответа, ни привета.

Ксюше не хотелось говорить, что за последние шесть дней она побывала в объятиях двух мужчин. Толку же от такого загула никакого.

— Я по магазинам ходила, — уклончиво сообщила она Косте.

— По магазинам? — Он укоризненно покачал головой. — Я звонил тебе в час ночи.

— В час ночи я спала, — без тени смущения заявила Ксюша.

— Ну-ну, — проговорил Костя. Снял очки, вынул из кармана брюк салфетку и тщательно протер запотевшие стекла. Затем глянул на Ксюшу взглядом следователя. — Может быть, все-таки, дело в другом?

— В чем? — спросила она устало и равнодушно.

— Ты влюбилась?

От неожиданности Ксюша едва не выронила блюдце. Она никак не думала, что Костя способен на такую проницательность.

Он печально кивнул.

— Ты влюбилась. Я давно это чувствую.

— Да с чего ты взял? — неуверенно возразила она.

— Ты изменилась. С того самого дня, как стала ходить на тренировки. Раньше ты не была такой… такой отстраненной.

— Глупости! — резко проговорила Ксюша и тут же ощутила, как щиплет в носу.

— Скажи, кто он? Кто-нибудь из посетителей спортзала?

— Он тренер, — опустив голову, пробормотала Ксюша. — И жених Ольги.

— Ольгин жених? — Костя понимающе поцокал языком. — То-то я трезвоню ей, а ее, как и тебя, вечно не застать. Значит, Ольга выходит замуж?

— Наверное. — Ксюша горестно всхлипнула.

— Быстровато для ее характера. Поверить не могу, что она составила тебе конкуренцию.

— Я тоже.

— Ну, ну, солнышко мое. Не надо расстраиваться. — Костя с нежностью погладил Ксюшины волосы. От этого она заревела в голос. — Любить безответно — дрянная штуковина, — проговорил он, обнимая ее за плечи. — Знаю на собственной шкуре.

— Мне-е-то что де-елать? — прорыдала Ксюша, чувствуя невероятное облегчение, что наконец излила на кого-то накопившуюся внутри боль.

— Тебе? Забыть его, солнышко, забыть, как можно скорее. Раз он выбрал Ольгу, значит у него совсем иные вкусы.

— Пошел ты со своими вкусами! Я без него жить не могу!

— Сможешь, Ксенечка. Я же вот живу без тебя, и ничего, привык. Давай, уложу тебя в кроватку. — Костя бережно взял ее на руки. Ксюша не сопротивлялась, размякнув окончательно, только приговаривала жалостно:

— Нет, ты ответь, ответь, чем я ему не хороша?

— Всем хороша. Успокойся. — Он разобрал постель, помог ей переодеться, заботливо укрыл одеялом. — Давай завтра пойдем куда-нибудь.

Ксюша вспомнила, что завтра обещала дать ответ Борису. Ей стало так горько и одиноко, что она зарыдала пуще прежнего. Ничего не подозревающий Костя принял это на свой счет.

— Хорошо, — произнес он со вздохом. — Я сейчас уйду. Только обещай, если тебе не станет лучше, позвонишь мне сама. Пожалуйста, прошу тебя.

— Хо-ро-шо, — запинаясь, выдавила Ксюша.

Костя немного повозился в кухне и ушел. Она какое-то время еще плакала, потом, постепенно, слезы утомили ее. Ксюша уснула тяжелым, свинцовым сном без сновидений.

В отсутствие Ольги она взяла на себя часть ее клиентов. Их оказалось совсем немного — большинство посетителей разъехались на лето кто куда. Спорткомплекс опустел. Батяня продолжал работать, но у дверей тренажерного зала уже не толпились роем говорливые студентки. В зал ходили люди посолиднее, те, кому ежедневные занятия спортом были необходимы в работе или для собственной безопасности: охранники, телохранители и темные личности, состоящие, наверное, в криминальных группировках.

Рабочий день теперь заканчивался раньше обычного. В половине пятого, а то уже в четыре Ксюша была свободна. Она заходила к Батяне, принимала душ и шла прогуляться по городу. Прогулки эти, однако, стали иными, чем прежде. Ксюша больше не заглядывала в кафе и бары, надеясь отыскать там интересные знакомства, а на предложения случайных кавалеров составить им компанию отвечала решительным отказом. Ей хотелось быть одной. Она без устали бродила по центру, подолгу глядела на фонтаны, любовалась звездами на Кремлевских башнях, изучала проезжающие мимо роскошные авто.

Ответ Борису так и не был дан, но, судя по всему, тот не слишком огорчался, и, кажется, даже успел подыскать себе другую кандидатуру в жены. Ксюшу это совершенно не печалило. Она наслаждалась свободой и покоем. Наслаждалась и втайне ждала, когда минуют три недели и вернутся Ольга с Николаем. Зачем ей было ждать этого, Ксюша сама не знала, но сердцу ведь не прикажешь: оно продолжало саднить и ныть, и лишь Ксюшина подушка была немой свидетельницей ее бессонных метаний.

Несмотря на июнь, погода в Москве была не жаркой, через день накрапывал дождь. Как-то хлынул настоящий ливень. Ксюшу он застал на набережной. Спрятаться негде, она раскрыла зонтик и продолжала идти, глядя в задумчивости на покрытую пузырьками, серую воду.

Сзади послышался шум. Ксюшу обогнала элегантная машина с затемненными стеклами. Она не смогла определить марку, но явно очень дорогая. Автомобиль внезапно резко затормозил и встал у бровки. Из распахнутой дверки выскочила разряженная в пух и прах женщина и с криком «Ксенечка, ты ли это?» кинулась навстречу Ксюше. Та, остолбенев, с изумлением вглядывалась в незнакомое, сильно накрашенное лицо. Дама была одета дорого, но безвкусно и имела замысловатую прическу, украшенную пером какой-то загадочной птицы. Более всего она походила на сумасшедшую, так что Ксюша невольно попятилась. И тут же изумленно округлила глаза.

— Софа?!

— Она самая! — Ряженая радостно закивала головой. — Не узнала?

— Нет, конечно. — Ксюша никак не могла прийти в себя от удивления.

Перед ней собственной персоной стояла Сонька Городницкая, одноклассница и бывшая соседка по двору. Но ее, действительно, было не узнать. В школе Сонька слыла дурнушкой и имела странное прозвище Телега. За что ее так прозвали, никто понятия не имел, может быть оттого, что Сонькина некрасивая, расхлябанная походка напоминала старую, бултыхающуюся по колдобинам телегу. Так или иначе, по имени Соньку называли редко. Среди рябят она имела репутацию «шестерки», училась из рук вон плохо, но зато любила сплетничать и отличалась непомерным любопытством. У нее всегда можно было выведать любые классные тайны в обмен на согласие принять в свою компанию.

Кто бы мог подумать, что она когда-нибудь станет ездить в шикарной иномарке, нацепит на себя платье за тысячу баксов, да еще воткнет в голову экзотическое перо!

— Ну, как я выгляжу? — Телега горделиво запрокинула голову, отчего перо угрожающе покачнулось.

— Супер, — со всей серьезностью проговорила Ксюша.

Она могла бы посмеяться над Сонькиным вкусом, но ей было не до смеха. По всем признакам, та обладала солидным капиталом, и это обстоятельство изумляло Ксюшу несказанно. Откуда, как Телега могла разбогатеть? Получила наследство? Вряд ли, такое только в сказках бывает. Удачно вышла замуж? Вот это более вероятно, хотя интересно, кто польстился на такую замухрышку?

— Ксенечка, ты очень мило выглядишь, — сладко проговорила Сонька. При этом в тоне ее сквозило явное превосходство, что не укрылось от чуткого Ксюшиного уха.