— О’кей. — Он причесался перед зеркалом и обезоруживающе улыбнулся. — Ну, ты готова?

— Давно. — Она кивнула.

— Тогда нам пора.

По дороге на работу у Николая несколько раз звонил мобильник. Это был Коля-маленький. Оказалось, что с поездкой не все так просто — нужно было куда-то ехать, везти какие-то документы. Николай стал сосредоточенным и серьезным, с Ксюшей перебрасывался обрывистыми фразами. Ей было обидно, но она заставляла себя держаться бодро и улыбаться. Если Николаю хорошо, ей тоже должно быть хорошо. Предстоящий турнир для него — это возможность хоть ненадолго окунуться в прошлую жизнь, с соревнованиями, победами, поражениями и сопутствующим им волнением. У лестницы они расстались. Ксюша пошла к себе в кабинет, Николай в спортзал.

Народу летом почти не было. Ксюша долго болтала с единственной клиенткой, энергичной, приятной женщиной лет сорока пяти, заведующей детсадом. Та даже предложила ей подрабатывать у нее, делая массаж детишкам. Ксюша обещала подумать.

Дама ушла. От нечего делать Ксюша решила перекусить. Она поставила чайник, достала из шкафа банку растворимого кофе и коробку с сахаром. В ожидании, пока закипит вода, присела на диванчик, достала сигарету из пачки. На нее нахлынули грустные воспоминания.

Вот так всегда они сидели здесь с Ольгой. Та любила глядеть в окно. На подоконнике остался стоять ее любимый рододендрон. Ксюша заботливо поливала его каждый день, но цветок почему-то сник, нижние листья пожелтели и свернулись. Наверное, тоскует по прежней хозяйке.

И она, Ксюша, тоже тоскует. Ей не хватает Ольгиной улыбки, всегда немного печальной и ироничной, ее тихого, ласкового голоса, ее смешных, вовсе не обидных нотаций. Неужели они никогда больше не увидятся?

Чайник вскипел. Ксюша, не спеша, докурила, затем сделала себе крепкий кофе и, обжигаясь, выпила его. Она хотела, было, зайти к Николаю, но отчего-то передумала. Все равно скоро обеденный перерыв, там и встретятся.

В распахнутое окошко дул ветерок, шторка колыхалась, то и дело задевая цветок. Ксюша прикрыла створку, сквозняк прекратился. Она хотела повернуться и идти в кабинет, как вдруг почувствовала смутную и необъяснимую тревогу. Тревога в считанные секунды переросла в страх, а затем в настоящий ужас. Ксюша отчетливо ощутила, что она не одна в помещении. Ее уши уловили тихий скрип — точь-в-точь такой же, как она слышала во сне. Ксюша готова была поклясться: дверь подсобки за ее спиной тихо отворяется!

Тело омертвело и стало деревянным. Пальцы ухватились за край подоконника. Позади что-то затрещало, назойливо и приглушенно, напоминая звук включенной бормашины. Напряженные до предела нервы не выдержали. Ксюша с тихим стоном рванула на себя оконную створку. В лицо дохнул ветер. Она одним движением махнула на подоконник, придерживаясь руками за раму.

Лучше спрыгнуть, чем обернуться навстречу этому жуткому жужжанию! Вне себя от ужаса, Ксюша всем телом подалась перед.

Из кабинета послышался шум. Сквозняк резко усилился. Затем раздался громкий женский голос:

— Ксенечка, вы где? Ксеня!

Ксюша пошатнулась, ухватилась за штору, сорвала ее с колец и тяжело спрыгнула вниз. В полуоткрытую дверь подсобки просунулось удивленное лицо клиентки.

— Ксенечка, что с вами? Я вас зову, зову, а вы здесь. Вам плохо?

— Д-да, — с усилием разжимая губы, выдавила Ксюша. — Голова что-то закружилась.

— Вам надо нашатырь, — засуетилась женщина, открывая сумочку. — Вот, понюхайте. — Она поднесла к ее носу маленький пузырек.

Ксюша втянула в себя резкий запах, и у нее выступили слезы.

— Лучше? — обрадовалась тетка. — Я всегда его с собой ношу. Очень помогает, если вдруг дурно.

Ксюша медленно обводила глазами комнатку. У нее подкашивались ноги. Хотелось рухнуть прямо на пол и разреветься в голос. Она перевела взгляд чуть левее и увидела прогуливающуюся по дверному косяку осу. Губы ее дрогнули, лицо исказила истерическая гримаса. Ксюша громко и нервно хихикнула.

Женщина покосилась на нее испуганно.

— Н-ничег-го, — пробормотала Ксюша, запинаясь. — Эт-то я т-так. — У нее снова вырвался смех.

— Пожалуй, я пойду, — проговорила клиентка. — Вы, верно, не здоровы сегодня, дорогая. Вам нужно отдохнуть. — Она, пятясь, задом вышла из подсобки. Хлопнула дверь.

Ксюша, едва ворочая ногами, приблизилась к косяку. Оса бродила по нему взад и вперед. Ксюша отчетливо видела ее полосатое тельце, мохнатые лапки и брюшко. Вот она выпустила прозрачные, сизоватые крылышки и взлетела. Раздалось тихое, мерное жужжание. Ксюша постояла еще чуть-чуть, наблюдая за насекомым, затем без сил опустилась на диванчик.

Что с ней происходит? Она явно не в себе. Такого никогда раньше не бывало. Этот кошмар, приснившийся сегодня ночью, это жуткое ощущение надвигающегося ужаса, леденящий душу страх обернуться и увидеть нечто сверхъестественное. Как она могла испугаться обыкновенной осы? Или… или это была вовсе не оса? Кто-то неведомый стоял за ее спиной, от него веяло смертельным холодом и сатанинской ненавистью. Ксюше до сих пор казалось, что она чувствовала на себе взгляд пустых, нечеловеческих глаз.

Она сходит с ума. Но отчего? Отчего?! Внезапно ей стало так тоскливо и одиноко, будто она брела в полночь по кладбищу, мимо унылых могил. Сонька. Она обещала, что будет мстить ей за несговорчивость. Неужели, у нее хватило низости выполнить свою угрозу?

Конечно, это Сонька, и никто другой. Наслала на нее какую-то порчу, натравила темные силы из потустороннего мира. Теперь они будут преследовать ее и доведут до исступления. Только что она едва не выпрыгнула в окно. В следующий раз шагнет под машину или кинется с моста в воду.

Но что делать? Как быть? Где искать выход из сложившейся ситуации? Покориться Телеге, уступить ей Николая? Нет, это выше ее сил. Рассказать ему про Сонькины козни? Тогда нужно признаться, что она обращалась к магии и делала приворот. Тоже нельзя.

Ксюша в отчаянии обхватила голову руками и стала раскачиваться взад-вперед.

— …Ксюнь, ты что?

Она вздрогнула и выпрямилась. В дверях стоял Николай. В его глазах был немой вопрос.

— Коля, — жалобно пролепетала Ксюша. — Колечка, милый! Мне плохо.

— Голова болит? — Он опустился перед ней на колени.

— Да. И сердце. Все болит. Я не знаю, что со мной.

— Я же говорил, тебе нужно отдохнуть. Зря ты приехала сюда, тем более, сидишь одна уже полдня.

— Отвези меня домой, — взмолилась Ксюша.

— Ты же хотела к маме.

— Нет, домой, только домой. — Ксюша обеими ладонями вытирала слезы, катящиеся градом по щекам.

— Хорошо. Я сейчас. Отпрошусь у начальства. Кстати, и тебя тоже отпрошу.

Она кивнула. Он вышел. Ей хотелось, чтобы он вернулся как можно скорее. Страх, непонятный, беспричинный, снова сковывал ее по рукам и ногам, не давая дышать, делая тело безвольным, как у тряпичной куклы. Ей казалось, что рододендрон ожил и шевелит полузасохшими листьями, точно щупальцами. Вот-вот он соскочит с подоконника и ринется на нее…

Когда Николай пришел, Ксюша сидела, сжавшись в комок, забившись в уголок дивана.

— Все в порядке, — проговорил он бодро, но, взглянув в ее лицо, заметно сник. — Ксюня, ты как мертвец. Тебе надо к доктору.

— Домой, — простонала она.

— А вдруг это серьезно? Нужны лекарства, процедуры?

— Нет, я здорова. Просто переутомилась.

Он помог ей встать, почти волоком дотащил до дверей, снял с нее халат.

— Поедем на машине.

Ксюша кивнула, безвольно повиснув у него на руке.

Дома ей стало немного спокойней. Николай уложил ее в постель, принес горячего чаю с медом и новую порцию валерьянки. Веки ее отяжелели, стали слипаться. Он сидел рядом, держа ее пальчики в своей огромной ладони.

— Спи, любимая. Хочешь, я позвоню маме, что ты не приедешь?

— Позвони. — Она заплетающимся языком проговорила номер.

В полудреме она слышала, как Николай беседует с матерью — в разговоре он называл ее Ксенечкой. «Ксенечка обгорела, плохо себя чувствует, завтра вам позвонит». Ксюша подумала, что он самый лучший, замечательный, самый добрый — просто ангел.