— Нет, — возразил Авиньон. — Не Аванти!

Он с беспокойством развернул карту Сицилии и, ткнув пальцем в серую точку, которую Булар обвел красным, старательно выговорил:

— А-ли-ку-ди.

Ванго нес ящик с двумя дюжинами яиц. Их подарила ему мадонна с цыплятами. К полудню он дошел до кратера Доллары и уже мог разглядеть одинокие домишки-крапинки на дне этой чаши из терракотовой глины, как будто надколотой со стороны моря. В это время года солнце не проникало в глубь древнего вулкана.

Ванго начал медленно спускаться. Иногда он останавливался, чтобы еще раз посмотреть на белое пятнышко своего дома. Он надеялся увидеть дымок над крышей. Ему очень хотелось, чтобы на террасе появилась Мадемуазель. Ванго вглядывался в море, в другие острова, в исчезающий на горизонте маленький белый парус. На каждом шагу он сбивал сухие стебли укропа, боясь наступить на маленьких птичек, которые бросались ему в ноги.

На миг Ванго остановился перед бывшим логовом Мацетты. Вход был завален ветками. Еще сохранилось вмурованное в камень металлическое кольцо — чтобы привязывать осла.

Ванго пошел прямо к белым домикам. Здесь царили прохлада и полумрак. Он привычно нашарил ключ в дупле оливы, поставил ящик с яйцами на террасу и отпер дверь.

Авиньон смотрел на крохотную лодочку со спущенным парусом, которая ждала его далеко внизу. Рыбакам было заплачено вперед — оставалось надеяться, что его не бросят здесь одного. Он взбирался наверх уже два часа, но каменным уступам не было конца. Ему уже казалось, что у острова Аликуди просто нет вершины.

Авиньон понимал всю важность своей разведки. Виктор Волк называл это убежище норой. Он раздобыл список тех, кто там укрывался, письмо Зефиро в Ватикан с описанием своей задумки и еще кучу сведений, но так и не узнал, где находится «нора». По приказу Виктора были обысканы карманы Папы и его секретарей, обследованы все глухие уголки Европы, все укромные места, горные поселения, карстовые пещеры и заброшенные рудники. Он без колебаний приказал бы бросить в кипяток, как омаров, пару-тройку кардиналов, если бы это помогло развязать им язык.

Авиньон не сказал о своей поездке Виктору Волку. Ведь тот не забыл, что лейтенант пощадил Булара, который пришел к нему домой просить убежища. Авиньон приехал сюда на разведку. Если он найдет «нору», он попросит у Виктора свободу в обмен на свое открытие. И тогда, может быть, начнет все с чистого листа. Он больше не хотел лицемерить: служить правосудию и тут же предавать, предавать каждую минуту.

Эту двойную жизнь он начал вести сразу после войны. Виной тому стал один каталонец — портной по профессии и мелкий уголовник.

Прознав о темных делишках портного, Авиньон припер его к стенке. Тот обещал найти Виктора, если полицейский поможет ему бежать.

Арестовать Виктора Волка! Наконец-то у Авиньона появится возможность поразить своего начальника и завоевать его уважение. Он согласился. Но портной не спешил выполнять обещание. Шли недели, он просил о все новых и новых услугах, и Авиньон каждый раз ему помогал. Каталонец встречался с ним в кабаке в предместье Сен-Мартен. Даря лейтенанту очередной костюм, сшитый на заказ, он кротко излагал свои просьбы. И Авиньон похищал досье преступников из кабинета Булара, передавал записки заключенным, разваливал политические дела.

В тот день, когда лейтенант шел на встречу с Виктором, он осознал, что пути назад уже нет. Он продался уголовникам всех мастей, стал их пособником. Каяться было уже поздно.

Как только Авиньон увидел Виктора, он узнал в нем того самого портного. Хитрый замысел торговца оружием сработал великолепно. Лейтенант попался в расставленные сети.

Авиньон ускорил шаг и огляделся. Кто будет жить среди этих каменных завалов? Булар наверняка ошибся, указав ему это место.

Да и рыбаки пытались ему втолковать, что на этой скале нет ничего интересного. Вообще ничего. Он показал им фотоаппарат и вынул из кармана три камешка.

— Я есть геолог. Я не есть турист.

Он помогал себе жестами, тщательно произнося слова, как будто общался с аборигенами Никобарских островов.

Наконец Авиньон поднялся на почти ровное плато, которое тянулось до северной оконечности острова. Два кролика бросились от него наутек. Он держал перед собой нарисованную Буларом карту с его же пометками. Рисунок был ясен: следовало пройти вперед несколько сотен метров так, чтобы гора осталась слева. Авиньон вскарабкался на невысокий, но крутой склон, спрыгнул в траву, огляделся. И тут сердце его учащенно забилось.

Камни внизу составляли прямоугольник, точь-в-точь как на рисунке Булара.

Авиньон спустился в лощину.

Пробравшись между утесами, он посмотрел вокруг. Ему показалось, что он стоит посреди руин какого-то древнего города или храма, в которых теперь хозяйничает природа. Невидимый монастырь потонул в буйных зарослях. Густая зелень сплошь покрывала каменные стены, проникала в узкие проемы. Керамические и деревянные трубы оросительной системы прохудились. Ползучие растения захватили фруктовый сад. Рядом с упавшим на террасу миндальным деревом дремал кролик. И никаких признаков человеческого присутствия — одни лишь развалины некогда процветавшего хозяйства.

Несколько лет назад для парижской Колониальной выставки перед Эйфелевой башней были воссозданы индуистские храмы Ангкора. Авиньон несколько раз ходил на них смотреть. И теперь, как и в 1931 году, он ужасно боялся, что наступит на змею и что в пальмовой рощице его подстерегает тигр.

Он отважился войти в одно из зданий и оказался в темных, совершенно пустых залах, пахнущих сыростью. В слабом свете, проникавшем через грязные окна, виднелись голые стены, местами поросшие мхом. Куда же делись обитатели монастыря?

Миссия Авиньона потерпела крах. Лейтенант неподвижно стоял в темном зале. Он чувствовал, что кольцо вокруг него сжимается все сильнее. Зефиро исчез. И вместе с ним все остальные.

Авиньон пошел вдоль стены и остановился перед окном. Внизу была площадка из каменных плит. Там лежала кучка каких-то оранжевых чешуек. Он наклонился и увидел морковные очистки. Они еще не успели потемнеть. Значит, их оставили здесь не больше часа назад. Авиньон подобрал одну кожурку и внимательно ее рассмотрел.

Сначала он подумал, что это работа кроликов — остров ими просто кишел. Но разве кролики счищают с моркови кожуру? Авиньон этого не знал, он родился в Париже и никогда не был в деревне. Кожура явно была срезана ножом. На такое способен только очень смышленый кролик. Авиньон читал, что некоторые виды крупных обезьян умеют пользоваться примитивными инструментами…

— Не оборачивайтесь.

Но полицейский обернулся. И увидел вовсе не орангутанга. Это был всего лишь Пиппо Троизи.

Мужчина стоял в тени сводов. В одной руке он держал нож, в другой — морковку. Это был маленький круглый человечек, заросший до глаз, в драной шляпе — очевидно, какой-то местный бродяга.

— Уходите. Это мой дом.

— Я ищу людей, которые жили здесь раньше, — сказал Авиньон.

Человек затряс головой. Каждый говорил на своем языке и не понимал другого. Авиньон сказал одно из немногих итальянских слов, которые он выучил:

— Монахи?

— Их здесь нет. Уже давно.

Авиньон бросил морковную кожуру. Он понял.

— Монахи… есть… где?

Он надеялся, что будет понятнее, если он произнесет слова не в том порядке.

— Уехали. Прямо и непосредственно.

— Вы… монах?

Авиньон хотел подойти, но человечек попятился и стал размахивать морковкой. Теперь его лицо оказалось на свету.

— Я же говорю — уходите! — приказал Пиппо.

— А Зефиро?

— Кто вы?

— Я… Зефиро… друг.

— Не знаю такого.

Пиппо Троизи показал морковкой на дверь и прибавил:

— Проваливайте отсюда. И обо мне никому ни слова.

Авиньон вышел, снова оглядел заросший сад и обернулся к Пиппо. В обрезанных по колено штанах и изношенной рубашке тот походил на толстого Робинзона. Может, он даже не застал то время, когда здесь жил Зефиро со своей братией. Прямо у ног Пиппо пробежал кролик. Он пнул его, и тот полетел в кусты самшита.