Ванго подсел к бару, положив рядом с собой шляпу. Вокруг были одни мужчины, если не считать молодой женщины, укрывшейся за стойкой, как за крепостной стеной.

Она ни минуты не стояла спокойно, бегая между кухней и винным погребом.

Увидев глаза девушки, Ванго подумал об Этель. У нее был такой же взгляд — острый и безжалостный, как кинжал.

Вспомнив этот взгляд, Ванго нащупал в кармане письмо от Этель, полученное несколько дней назад: всего три строчки, в которых она холодно советовала ему не приезжать в Европу без предупреждения, так как у нее много дел. Еще один болезненный укол кинжалом.

Ванго даже не понадобилось подзывать барменшу. Она что-то крикнула ему издали, но он не расслышал. Тогда она подошла и повторила:

— Тебе чего, lupacchiotto?

Это итальянское слово означало «волчонок».

— Я жду кое-кого.

Ванго и в самом деле походил на одного из тех молодых волков, что шастали по Нью-Йорку, надеясь проглотить его с потрохами.

Он нарочно уселся поближе к раковине, зная, что с минуты на минуту девушка подойдет сюда прополоскать грязные бокалы. Пока же она разливала что-то из бутылки без этикетки по пяти стаканам. Продажа спиртного в барах была наконец-то разрешена после тринадцати лет «сухого закона», озолотившего подпольных торговцев.

Один стакан она поставила перед Ванго. Он ничего не заказывал, но все же придвинул его к себе.

— Я ищу человека по имени Джованни, — сказал юноша.

Барменша начала было полоскать стаканы, но тут подняла голову и взглянула на него:

— Джованни? Да половину моих ухажеров зовут Джованни. Как моего отца и деда.

— Джованни Кафарелло.

— Кафарелло?

— Да.

— Кафарелло…

Девушка замерла и вытерла руки. Ее ресницы были густо накрашены, и это делало ее старше. Но все же она выглядела лет на восемнадцать, не больше. Она медленно покачала головой.

— Стало быть, ты ждешь Кафарелло?

Ванго стиснул стакан до боли в пальцах. Он задавал этот вопрос тысячу раз, и уже не впервые его собеседники как-то реагировали на имя Кафарелло. Однако лишь теперь у него появилась надежда.

— Да, я рассчитывал встретить его здесь. Мне нужно с ним поговорить.

— Зачем?

— У меня для него кое-что есть.

Девушка знаком подозвала хозяина.

— Что тут у вас, Альма?

Значит, ее зовут Альмой. В зале галдели всё громче. Она сказала хозяину на ухо:

— Вы помните Кафарелло? Он его ищет.

Тот взглянул на Ванго.

— Кафарелло? Зачем он тебе?

— У меня для него кое-что есть.

— Что же?

— От его отца, с родины.

— Деньги, что ли?

Ванго не ответил. Хозяин протер тряпкой медный кран.

— Не видел его года два, а то и больше. Спроси у Ди Марцо.

— Кто такой Ди Марцо?

— Вон тот толстяк в углу.

Ванго оставил стакан на стойке и подошел к Ди Марцо, который возвышался между столиками, уставленными бокалами, точно ледоход между льдинами.

— Синьор Ди Марцо?

Карты в мощных руках толстяка выглядели совсем крошечными.

— Я ищу Джованни Кафарелло.

— Кого?

— Кафарелло. Мне сказали, что вы знаете, как найти Джованни Кафарелло.

— Синг-Синг, — буркнул Ди Марцо, бросив карты на стол.

Ванго насторожился.

— Синг-Синг?

Сидевший рядом щуплый человечек с прилизанными волосами пояснил:

— Он уже полтора года как в Синг-Синге.

— Но это ненадолго, — добавил Ди Марцо.

И оба ухмыльнулись.

— Синг-Синг?.. — повторил озадаченный Ванго. — Спасибо, синьоры.

И он вернулся к стойке, чувствуя, как от волнения у него скрутило живот.

— Ну как, lupo, разузнал, где он? — крикнула ему барменша.

— Какой-то Синг-Синг… Что это значит?

Девушка чуть не обрушила пирамиду из стаканов на сточную решетку.

— Это значит, что сегодня вечером он сюда ужинать не придет.

— Почему?

— Потому что для этого нужно два часа плыть на пароходе вверх по Гудзону. Туда легче попасть, чем вернуться.

— Из-за течения?

— Нет, «Синг-Синг» — это тюрьма к северу от Нью-Йорка. Тюрьма для осужденных на смертную казнь.

Она тщетно пыталась поймать взгляд Ванго. Казалось, юноша унесся мыслями куда-то далеко.

Ванго пытался вспомнить силуэт яхты родителей. Грохот шагов на палубе. Выстрелы — сначала в матросов… Ночь ужаса. Он думал о Кафарелло, о том, как наутро тот хладнокровно убил своего сообщника Бартоломео Вьяджи, чтобы завладеть его долей добычи. У Вьяджи на Салине остались жена и три маленькие дочки. Может быть, Вьяджи испугало содеянное. Или замучила совесть. Как бы то ни было, Кафарелло его убил. Ванго знал, что сейчас жива только одна дочь Вьяджи. Бедная девочка! Еще он думал о смерти Мацетты, обо всех тайнах, бесследно канувших в прошлое. Сколько загубленных жизней!..

И наконец, он думал о Кафарелло в камере «Синг-Синга». Об исступленном стуке в двери. О криках в коридорах.

Прошло несколько долгих минут.

— Эй, lupacchiotto!

Ванго поднял голову. Перегнувшись через стойку, девушка сказала ему:

— Не суйся ты к этим бандитам. Волчатам негоже охотиться вместе с волками. Возвращайся-ка домой и забудь про этого Кафарелло и про «Синг-Синг».

Ванго встал, вынул из кармана деньги — слишком крупную купюру — и неловко сунул ее в руку девушки. Он знал, что та абсолютно права.

— Оставь себе! — сердито сказала она, щелчком отбросив купюру назад, и отвернулась от него. Ей до смерти надоели эти бумажки, меняющие хозяев по сто раз на дню; от них чернели пальцы и темнело в глазах. Она хотела другого. Хотела прикосновения руки, которая не сует деньги.

— Альма, он заплатил? — крикнул сзади хозяин.

— Кто?

— Да этот парень, который только что вышел.

— Да, — ответила она. — Он заплатил.

Ванго пришел в порт к трем часам ночи. Первый пароход отходил только в пять. Причал был пуст. Он постучал в окошко одной из касс.

Дверь приоткрыл какой-то человек. Они с Ванго коротко переговорили. Человек явно колебался. Но когда Ванго отдал ему все деньги, вывернув карманы, тот подхватил фуражку и вышел.

Они направились к катеру. Ванго помог оттолкнуть его от причала и ловко запрыгнул на палубу. Мотор долго не заводился. Ванго прикорнул на носу.

Что ждет его впереди?

Одно он знал точно: добравшись до «Синг-Синга», он попросит о свидании с Кафарелло. «Я приехал с поручением от его отца» — вот что он скажет. На Эоловых островах говорили, что у Кафарелло действительно был отец, которого он подло бросил в жалком домишке между двумя вулканами, сбежав в Америку с похищенными сокровищами. Но кто же откажется от свидания с посланником отца, сидя в одиночной камере?

Другого плана у него не было. Как он поступит, когда Джованни Кафарелло появится перед ним, по другую сторону решетки? Ванго не мог повлиять на ситуацию. Но в одном он был уверен: вечером, вернувшись на причал в Нью-Йорке, он уже получит то, что хотел, — узнает великую тайну своей жизни.

Только это он и мог себе обещать.

Тем временем в коридоре тюрьмы «Синг-Синг» стоял человек, окруженный четырьмя сторожами. Его разбудили среди ночи.

— Это будет сегодня, сейчас.

Тюремный священник несколько минут что-то шептал ему на ухо. Человек уткнулся головой в плечо святого отца. Ему никак не удавалось заплакать.

Голос директора тюрьмы Льюиса Лоуза прервал эти объятия, последние в жизни осужденного:

— Джованни Валенте Кафарелло, пора!

И вот теперь он стоял в коридоре. Даже если бы он завопил во весь голос, другие заключенные вряд ли бы проснулись. В «Синг-Синге» такое было в порядке вещей. За последние десять лет в этой тюрьме казнили больше людей, чем за всю ее историю. Несколько месяцев назад за одну ночь здесь лишились жизни сразу четверо арестантов.

Директор сопроводил приговоренного и сторожей в камеру для исполнения приговора.

Через пятнадцать минут все было кончено.