— Но в деле с полковником ты все же приняла живейшее участие! — усмехнулся Бутурлин.

— Это дело касалось непосредственно меня, тебя — и князя Андрея. Потому и вмешалась.

Кстати, это дело не вполне еще закончилось. Убийца, пусть и серебряный, не найден. Нам его еще предстоит найти. Вы согласны со мной, ваша светлость? — обратилась она к старому князю.

— Мы еще с графом Ипполитом не закончили разбираться! — недовольно проговорил князь. — Христофор Карлович, продолжайте.

— Мадмуазель Жаннет права, ваша светлость, серебряного убийцу непременно надо найти. Но и вы, ваша светлость, правы. С графом Ипполитом надо до конца разобраться. Сейчас мы это сделаем, заодно и убийцу этого найдем, — назидательно проговорил Христофор Карлович — и сделал паузу. Все опять затаили дыхания. Только почему-то княгиня Вера брезгливо посмотрела на Христофора Карловича. Думаю, на то были веские основания.

Вам уже известно, что вторую часть своего романа я в княжеском дворце писал — и у меня была возможность расспросить княгиню Веру — и я, разумеется, ее расспрашивал. Много вопросов задал ей — и ни на один мой вопрос она почему-то мне не ответила.

— Нашел, у кого спрашивать! — захохотало из темноты хохочущее привидение, когда я написал: она почему-то мне не ответила. — Ты лучше у меня спроси, как все было на самом деле? А то разложил перед собой клеенчатую тетрадочку Порфирия Петровича — и его описание обеда в свой роман беспардонным образом сдуваешь!

Действительно, при описании этого обеда я опирался исключительно на его записи.

А привидение не унималось:

— Порфирий Петрович первый врун и лох в твоем романе. Кого он на тот свет отправил, спроси! Княгиню Веру спроси. Думаю, на этот вопросик она тебе обязательно ответит.

— Пошел вон! — сказал я привидению. — Порфирий Петрович сам в своей тетрадке об этом написал.

— Сейчас я прочитаю вам одно письмо, из которого станет всем ясно, кто намеревался убить князя Андрея и князя Николая Андреевича, — торжественно проговорил Христофор Карлович.

— Письмо? — встрепенулся управляющий. — Какое письмо?

— Письмо, которое написал вам граф Ипполит, — ответил Христофор Карлович. — Помните, за чтением этого письма я вас застал?

— Застали? — возмутился управляющий, но Христофор Карлович уже его не слушал, а достал из своего кармана письмо — и начал читать чуть ли не голосом графа Ипполита — надменно и напыщенно: «К вам скоро приедут вместе с князем Андреем некий конногвардеец Бутурлин и французская актрисуля Жаннет Моне. Вам надлежит устроить так, чтобы живыми они из княжеского поместья не выбрались. Думаю, проще всего будет вызвать вам Бутурлина на дуэль, а князя Андрея так скомпрометировать в лице старого князя, чтобы он застрелился. Как скомпрометировать, чем? — сообразите сами. В этих делах вы ловчее меня и хитрее. Я вам только даю генеральную мысль свою, а все остальное сами вы додумаете. Мне кажется, что восковым театром княжеским можно будет воспользоваться. Граф Ипполит Балконский», — закончил читать письмо Христофор Карлович и сказал: — Что вы на это скажете, граф Ипполит Балконский? Ваше письмо?

— Нет! — возопил граф.

— А что скажет нам наш бывший управляющий?

— Это подлог, Христофор Карлович! — закричал управляющий. — Мне это письмо подбросили!

— И кто же вам его подбросил?

— Ваша Жаннет подбросила!

— Зачем подбросила?

— Чтобы своего любовника Бутурлина обелить!

— Слушайте вы! — гаркнул Бутурлин. — Я вас вызываю на дуэль. Вы мне надоели. И обещаю, я вас непременно убью.

— Посмотрим, — зло прокричал управляющий, — как вы меня убьете. Стреляться мы будем на моих условиях!

— Так вы мне не ответили, — продолжил бесстрастно задавать свои вопросы управляющему Христофор Карлович, — читали вы это письмо или нет?

— Конечно… читал, но и только.

— У меня к подсудимым, ваша светлость, вопросов больше нет, — сказал Христофор Карлович и сел на стул.

Вопросов у нашего сказочника, действительно, больше не было, а вот у Порфирия Петровича их было много, но задать он их не мог.

А коленку его бедную Жаннет так испинала, что он после обеда прихрамывая из-за стола вышел.

Пульхерия Васильевна руками аж всплеснула, когда эту коленку в бане увидела, и заохала: «Кто же вам ее так измордовал?» — «Служба у меня такая, — ответил капитан артиллерии в отставке. — Голова зато цела — и на том спасибо!»

Вот какую баталию под столом наша Жаннет нашему Порфирию Петровичу устроила. Ножки-то у нее крепенькие, балетные были; а носочки пуантовые покрепче ядер чугунных!

«Только спустя два месяца я понял, — написал в своей тетрадке Порфирий Петрович, — зачем она своими «ядрами» в мою коленку била. Если бы я встретил ее сейчас и будь она мужчиной, непременно на дуэль эту «француженку» вызвал, чтобы ее проучить. Нельзя так подло даже праведные дела делать! Впрочем, и я не без греха…»

— Благодарю, — сказал старый князь Христофору Карловичу. И тут же в столовой зале появился дежурный офицер. — Арестовать этих подлецов, — сказал ему князь. — Вывести за ров, — добавил, когда управляющего и графа Ипполита солдатики окружили и штыки свои на них наставили. — И расстрелять! Исполняйте.

Разумеется, тотчас в столовой зале воцарилась тишина такая глухая, что лишь дежурный офицер — капитан Миронов — смог перекричать эту тишину.

— Есть, — радостно отдал он честь старому князю, — исполнять! — И со своими солдатиками вывел управляющего и графа из столовой залы.

Я никак не мог в толк взять, почему никто слова даже не сказал? Ведь со стороны старого князя это было форменное самодурство и самоуправство! Неужели, даже княгиня Вера ничего ему не сказала?

— Сказала! — захохотало привидение из темноты. — Сказала такое, что ей до сих пор стыдно. — И разумеется, хохочущее привидение не отказало себе в удовольствии облить княгиню Веру грязью. И тотчас кто-то влепил ему звонкую пощечину!

— Душа моя, — услышал я голос старого князя, — пойдем отсюда. Пусть господин писатель сам во всем разберется.

— Несправедливо будет, Николай Андреевич, — ответила княгиня Вера, — оставить его одного с этим… — И она назвала по имени серебряного убийцу. — А Порфирий Петрович, — обратилась она ко мне, — этот обед нарочно так описал. Не так все было на самом деле!

И как я ее потом не просил: «А как было на самом деле — и почему Порфирий Петрович, как вы утверждаете, неверно и нарочно так обед описал, зачем?» — она молчала. Правда, один раз мне сказала: «Дался вам этот обед! Разве в нем дело?» — «А в чем?» — тут же спросил я ее. И опять молчание. И все же, наконец-то, ее умолил — и она мне рассказала, что было на самом деле на обеде. Но об этом потом; может быть, в третьей части моего романа.

И тут же старый князь разразился веселым смехом:

— На казнь вас не приглашаю! — И вид у него был полководца, только что одержавшего полную победу над неприятелем. — Хотя, конечно, думаю, что картина будет презабавная, — добавил серьезно — и брови свои нахмурил. — И поучительная! Пусть свой позор они без свидетелей примут. Христофор Карлович, — обернулся он к своему секретарю, — вы напомнили капитану Миронову, чтобы пули непременно были из воска, а не из сальных свечей?

Христофор Карлович промолчал.

Посчитал, что вопрос был чисто риторический?

Думаю, что поэтому. Он никогда ничего не забывал! Хотя, господа читатели, что у этого остзейского немца было на уме, один Бог ведает! Напомнил ли он капитану или нет, мы скоро узнаем.

И старый князь, не дождавшись ответа, обратился к Марии:

— Извините меня, племянница, — сказал ей насмешливо, — что я так решил вашего братца наказать. Но уж больно подло он со всеми нами хотел расправиться. Чужими руками — да еще и наушничая. Кстати, что пишет вам ваш брат Денис Балконский? В последнем письме Александр Васильевич о нем хорошо отозвался.

— Пишет, — чуть слышно ответила Мария — и слезы светлые и горючие покатились по ее щекам.