— Выйди вон! — сказал князь курьеру. — Я сейчас. — Зад рнул одеялом прелестную незнакомку и стал одеваться.

— А как же я, Андре? — спросила незнакомка.

— Жди меня здесь, Жаннет, — наконец-то вспомнил князь имя незнакомки, французской актрисочки. Не раз он лорнировал из партера ее ножки и детские яблоки грудей, когда в балете представляла она то нежную пастушку, то какую-нибудь нимфу из античной мифологии. Но и только! Лорнированием все и ограничивалось. Как она, отнюдь не мифологически, оказалась в его постели, он так и не вспомнил.

Ростопчин принял князя Андрея Ростова в своем кабинете, лиловый сумрак которого был специально разметан по углам нестерпимым светом свечей.

Князь был легкомысленно молод, ему шел девятнадцатый год, а Федор Васильевич в строгих летах и генерал-губернатор! Таинственно доверительный сумрак был ни к чему.

Мало ли чего вообразит вдруг князь себе в этом сумраке?

И действительно, мог вообразить.

Шампанское все еще пенилось в его голове, воздушные пузырьки все норовили приподнять, унести в высь, и князь, ежесекундно вставая на цыпочки, тут же осаживал свое желание взлететь — и опрокидывал себя на пятки.

— Князь, — сухо сказал Ростопчин (что творится с князем Андреем, он счел возможным не заметить), — я поручаю вам сопроводить штабс — ротмистра Бутурлина за пределы нашей губернии до самого Петербурга. Этот господин выслан мной за безобразное свое поведение. Надеюсь, что вы исполните мое поручение в точности. Кроме того, князь, вам надлежит доставить вот этот пакет (Ростопчин взял со стола голубой пакет) вашему отцу князю Николаю Андреевичу Ростову. Можете его завезти на обратной дороге. Впрочем, как вам будет угодно. — И передал пакет в руки князя. — Исполняйте.

Князь Андрей молча повернулся и вышел из кабинета.

Возле крыльца его уже ждала тройка.

— Похмелимся, князь? — услышал он голос Бутурлина, и твердая рука конногвардейца втянула его в сумрак кибитки. Сумрак был черный, дегтярный — греховный!

Кроме Бутурлина, в кибитке еще кто-то был.

— Жаннет, подвинься, — засмеялся Бутурлин, — дай князю поудобней усесться, а то он все шампанское на нас прольет!

«Боже, — подумал со страхом князь Андрей, — ее-то он взял с собой зачем? Как я с ней и с ним покажусь на глаза батюшке? — И тут же себя успокоил: — Передам пакет на обратном пути… как граф просил».

До Торжка они ехали весело, как говорится, не просыхая. Но в Торжке штаб-ротмистр вдруг сурово заявил:

— Все, Андре, больше мы не пьем!

— Да как же так, Вася? — удивился князь Андрей. — А похмелиться?

— И похмелиться запрещаю. К батюшке твоему едем… знакомиться!

— Зачем? — сконфузился князь — и персиковый румянец выступил на его щечках.

— Да нет, ты не понял меня, Андре. Я не Жаннет с твоим батюшкой хочу познакомить. Я сам хочу с ним познакомиться. А Жаннет мы, так и быть, за мою жену выдадим, чтобы не смущать ни тебя, ни батюшку твоего. Как, Жаннет, согласна моей женой два дня побыть?

— Фи, Бутурлин, какой ты грубый чурбан! — засмеялась Жаннет. — Я в твоей комедии участие не приму.

— А если шубу тебе куплю и прочую золотую чепуху, что приличествует моей жене иметь? — хитро улыбнулся Бутурлин.

— Я честная девушка, Бутурлин! Меня этим не купишь. — Жаннет даже топнула ножкой. Так она была неподдельно возмущена конногвардейской его улыбкой.

— А если я на колени перед тобой встану? — согнал улыбку с лица Бутурлин.

— Вставай! — гордо повела плечиком Жаннет.

Бутурлин тут же бросился на колени.

— Хорошо, хорошо, — торопливо заговорила Жаннет, — я согласна, если Андре разрешит. — И она посмотрела на князя Андрея.

В жар бросило князя от ее взгляда. У него с ней, французской артисткой, актрисулей, известные, как говорится, сложились отношения, но передать ее с руки на руки было бы, наверное, подло.

— Я, Андре, тебя не уступить мне Жаннет прошу, — понял юного князя Бутурлин. — Женой она мне будет понарошку.

— Понарошку?

— Разумеется, понарошку! Или ты ее хочешь здесь в номере с клопами и тараканами оставить, пока мы у твоего батюшки гостить будем?

— Нет, конечно!

— Тогда и толковать нечего. Сейчас мы с Жаннет идем покупать ей наряды, а завтра едем к твоему батюшке знакомиться.

Легко Бутурлину было сказать: завтра едем к твоему батюшке знакомиться, — да трудно исполнить. Батюшка князя Андрея князь Николай Андреевич Ростов гостей не жаловал.

Полосатый шлагбаум преградил им дорогу в княжеские владения. Конный разъезд гарцевал неподалеку, на пригорке. Из полосатой будки выскочил черкес такой зверской наружности, что ямщик сиганул в лес!

— Ахмет, это я, — поспешно выскочил князь Андрей из кибитки.

Черкес молча поклонился и поднял шлагбаум.

Через полчаса они беспрепятственно миновали по подъемному мосту с двумя башенками широкий ров.

Мост был опущен заранее, будто тех, кто к этому мосту был приставлен, предупредили.

— Не усадьба, а военный лагерь, — высунувшись по пояс из кибитки, сказал Бутурлин.

В амбразурах башенок он увидел жерла пушек.

Потом его внимание привлек воздушный шар.

Шар с нарисованным на его оболочке двуглавым орлом — таков был герб князей Ростовых — парил в небе над княжеским дворцом.

Князь Андрей приказал ямщику остановиться. Дальше можно было идти только пешком, если, конечно, позволят.

Перед дворцом, на огромном плацу, выметенном до последней снежинки, маршировала под морозную дробь барабана и снегириное пение флейты рота солдат, одетых в форму времен царствования Елизаветы Петровны, — и сам князь Николай Андреевич Ростов, опершись на трость, строго наблюдал за всем этим военным великолепием.

Не спрашивая ничьего соизволения, он, выйдя в отставку, завел у себя войско числом до трех батальонов пехоты, т. е. целый полк!

Прослышав об этом, матушка императрица Екатерина Вторая только махнула рукой: «Не воевать же мне с ним, византийским императором? Мне бы с потешными сына моего справиться!»

Мудра была императрица матушка. Прилепив прозвище к князю Ростову — византийский император, она не только без единого выстрела справилась с князем, но и сына своего, Павла Петровича — гатчинского императора — укоротила до княжеского росточка: мол, не быть тебе, сын мой любезный, русским императором никогда!

Сию материнскую шутку Павел не забыл. Первый его императорский Указ был о войске князя.

Распустить!

Князь Указ не исполнил.

Он его матушку, Екатерину Вторую, за императрицу не признавал, а уж сына ее… тем более.

Но мудрым оказался и государь император Павел Ι.

«Что порох зазря тратить, русскую его Византию завоевать? Невелика будет прибыль, да и недосуг, — сказал он. — Нам Византию настоящую бы завоевать!»

Насмешку императорскую князь вряд ли бы стерпел, если бы узнал о ней.

Впрочем, все, что происходило за широким рвом, которым он окопал свое поместье, его мало интересовало. Время остановилось для князя на времени царствования дочери Петра Великого Елизаветы.

Был ли он сумасшедшим или старческий маразм был причиной всем его причудам?

Не знаю.

Маразматики и сумасшедшие, конечно, могут и в небо шар воздушный запустить, и всякие опыты с электричеством проделывать, а он их проделывал, и даже порох бездымный изобретал (пока, правда, безуспешно), но все-таки сдается мне, что ни сумасшедшим, ни маразматиком он не был, а просто играл в них.

Зачем?

Не знаю.

Может вам удастся ответить на этот вопрос?

Заметив остановившуюся кибитку и узрев своего сына Андрея в обществе дамы и конногвардейского офицера, князь Николай Андреевич резко запрокинул голову вверх, словно кто-то дернул его за косицу (даже пудра всклубилась над его париком). Затем, немного помедлив, указал тростью на то место, куда им следует встать, чтобы он их рассмотрел получше.