— Как выиграл? — улыбнулась она.
— Очень просто. Мы на одного покойника поспорили. Закрыты у него глаза или нет? Я утверждал, что закрыты, а он, — что нет. Он оказался прав. Так как тебя зовут, баба?
— Пульхерия Васильевна, — потупив глаза, ответила она. А у американцев бешено заколотились сердца. Так она была хороша — и обворожительна.
Да, господа читатели, это была она! Несравненная Пульхерия Васильевна Коробкова — Вдовушка, нет, не наша, а английская (перечитайте главу третью первой части моего романа).
А помните того фельдъегеря, у которого лошадь чуть сумку его фельдъегерскую не съела? Так вот, когда она эту сумку жевала, а фельдъегерь в баньке придорожной парился, Пульхерия Васильевна поинтересовалась, что за документы он везет?
Времени у нее было мало — она лишь один документик прочитала, но какой! С этого документа и началась та игра английская (смотрите ту же главу первой части моего романа).
Прочитала она письмо генералиссимуса нашего непобедимого Александра Васильевича Суворова к нашему императору Павлу Ι.
Государь!
Турки с англичанами, как я тогда говорил, втягивают наши войска в мышеловку. Под стенами Константинополя эту мышеловку захлопнуть они собираются! Одно средство против их бесплатного сыра! Седьмой параграф Мальтийского договора похерить!!! На вашу мудрость уповаю. Похерьте его, государь! Иначе гибель нашей армии неизбежна!..
Что это за параграф такой?
Не знаю, к сожалению, его, господа читатели. Сей Договор до сих пор под грифом «совершенной секретности» находится.
— Дик, — сказал Боб Дику по-английски, — у нее под сарафаном ничего нет.
— Как нет? — засмеялся простой американский парень. — Посмотри на ее пышную грудь! А ее живот, а — ниже. И ты говоришь, что у нее ничего там нет.
Сарафан на Пульхерии Васильевне был столь воздушно прозрачен — и бесстыден, что тело ее, действительно, можно было узреть во всех ее откровениях!
Налитую грудь ее с крупными сосками, хищные бедра и, разумеется, все остальное — дьявольское, не побоюсь этого слова, — и соблазнительное.
Где же были твои пророческие, Порфирий Петрович, глаза? Да и где ты сам теперь? Может, ты сейчас с высоты уже небесной смотришь на нее и на американцев?
Смотри на свою Психею, на свою Афродиту, смотри, как теперь она Дика Рузвельта своими прелестями соблазняет!
— Как раз об этом, Дик, я тебе и говорю. У этой русской бабенки, кроме ее тела, ничего нет! — И Боб спросил Пульхерию Васильевну: — Ты женка нашего хозяина?
— Нет. Я у них в гостях. — Ей было смешно, как они откровенно смотрят на ее грудь.
— А мужик твоей где?
— Умер, — потупила она свой взор, — но тотчас и улыбнулась загадочно.
— Дик, — перешел на английский Боб, — тебе повезло. Мужа у нее нет. — И по-английски сказал Пульхерии Васильевне: — Он теперь будет твоим мужиком. — И кивнул головой на Дика. — Понимаешь? — это уже он спросил ее по-русски.
— Понимаю, — кивнула головой Пульхерия Васильевна. — Кобели американские. — И засмеялась своим обворожительным серебряным смехом: — Баню русскую мы вам давно натопили! Кто первым мыться со мной будет? — И она посмотрела на Дика. И тот неожиданно покраснел, потом побелел — и сгреб в кулак свою рыжую шкиперскую бородку.
— Я же сказал, — надменно посмотрел на нее Боб, — Дик тебя, бабенка, выиграл.
— Ну тогда пошли, Дик! — дернула за лапшу его рукава Пульхерия Васильевна — и перышком полетел за ней американец в нашу русскую баню!
Глава одиннадцатая
— Хороша ли я для тебя, Дик? — вошла к нему в баню Пульхерия Васильевна.
Американец посмотрел на ее роскошное тело — и ничего не ответил.
— Неужели, — продолжила она, — ваши американки лучше нас? — И обняла его Пульхерия Васильевна — и крепко, до дрожи своей жаркой и ознобной (во, как!) поцеловала. — Разве они могут так целовать?
— Но — но, — отстранился от нее Дик. — Русские бадьи так скоры на любовь. Мой мустанг за тобой не поспевает!
— Мустанг? — поняла его американский лепет Пульхерия Васильевна — и весьма больно ухватила его «мустанг». — Что ж он у тебя такой квелый? Вот мы его сейчас на дыбы поднимем!
— Но-но! — закричал Дик дико по-русски: — Больно!
— А мне, Порфирий Петрович, разве не больно было, когда ты со своим Селифаном в горнице передо мной комедию свою стали ломать? — гневно спросила она его.
— Пульхерия Васильевна, так вы нас узнали? — со слезами на глазах проговорил Порфирий Петрович. — Прости! — И его «мустанг» встал на дыбы — чуть не до кратера ее пупка подпрыгнул.
— Конечно, узнала, как вы из саней вышли — я к тебе и выбежала. Думала, обрадуешься. А ты… — Ее сахарная грудь тяжело ударилась в его подбородок — и затрепетала.
— Прости-прости, Психея моя, Афродита, Пульхерия моя ненаглядная! Прости. — Покрыл поцелуями ее дивное тело Порфирий Петрович. На колени встал — нос свой в ее сокровенное, женское, уткнул.
— Бог простит! — засмеялась Пульхерия Васильевна. — А мы давай с тобой будем мыться… как тогда… помнишь?
— Помню! — ответил Порфирий Петрович — капитан артиллерии в отставке.
Повторяться не буду. Перечитайте, если хотите, главу восьмую первой части моего романа. Кстати, когда они тогда в баньке любви предавались, в дорожном сундучке Порфирия Петровича Матрена секретные документы искала, а драгун Марков из-под своих пьяных век на нее смотрел.
— Что, Матрена, нашла секретные документы? — спросил он ее и засмеялся. — Так нет у него никаких секретных документов. Он по другой, сыскной, части. Розыск он пропавших фельдъегерей ведет!
— Ой! — вскрикнула она. — Как ты меня испугал.
— Тебя испугаешь, — усмехнулся драгун. — Водку мне отдай, а то боюсь, что действительно белой горячкой заболею. Да пошли человека к графу Балконскому. Вот это письмо пусть он ему передаст. — Отдал Матрене драгун письмо.
— А что в нем?
— Не все тебе следует знать! — ответил ротмистр Марков строго. — А когда Порфирий сыск учинит, кто его водку украл, скажешь, что я… Соври, что в лунатизме я у него ее стащил. Поняла? А вот второе письмо твой человек пусть в Тверь к полицмейстеру отвезет. Немедля! А то нам всем от Порфирия Петровича гибель придет. Поняла?
Глава двенадцатая
Всех обыграли граф Ростопчин и Порфирий Петрович, всех за нос обвели — и генерала Саблукова, и графа Аракчеева — и даже меня!
А где же тогда настоящие американцы — Боб Вашингтон и Дик Рузвельт? А нигде! Их вовсе не было. Придумали их капитан в отставке и граф Ростопчин.
Французский изобретатель Леепих, действительно, был, а вот продолжение воздушного анекдота для графа Аракчеева наши, воистину, русские «воздухоплаватели» сочинили! И про мумию Порфирия Петровича сочинили, хотя, конечно, мумия, т. е. восковая фигура Порфирия Петровича была изготовлена для отвода глаз.
Потому такой маскерад граф Ростопчин с Порфирием Петровичем и устроили.
Посвящен ли был в этот маскерад драгун Марков? Посвящен, к сожалению. Но вот ведь какая закавыка, господа читатели, он их никому не выдал.
Почему не выдал?
Некогда ему было — да и на Пульхерию Васильевну понадеялся. Но ведь и она, кажется, тоже его не выдала. Влюблена была в Порфирия Петровича.
И все-таки кто-то Порфирия Петровича и Селифана выдал старому князю?
Кто?
Знаю — и скажу.
Жаннет их выдала. Вот кто!
Помните, она к старому князю в кабинет зашла и долго с ним там разговаривала. Ну и сказала, кто к нему под личиной американцев приедет.
Впрочем, кроме любви, было тут еще что-то такое, что для меня до сих пор тайна великая.
А как попалась Пульхерия Васильевна в английские сети, сейчас вам расскажу.
Это произошло весной 1804 года.
Очередная тройка пьяно рухнула возле придорожной баньки — и три голых девки закружили свой «весенний» хоровод вокруг Человека в черном.
