— Теперь прибудем с боевым пополнением, — сказал он, забираясь снова в кузов.
Ребята с чувством неловкости отводили взгляды и возились со своим снаряжением и обувью. Им явно было стыдно, что их задержали при бегстве. Прейман делал вид, что ничего не замечает.
— Ну, ребята, теперь пойдем и дадим немцу по зубам, так, что дым столбом, — сказал он. — Это они только вид напускают, будто сильнее их никого нет, пусть, мол, никто и не вздумает сопротивляться.
— Танки-то у них все же не картонные, — заявил боец с округлым, чуточку дерзким лицом, сидевший ближе всего к начальнику политотдела.
— Верно, не картонные, но тоже горят, — заметил Прейман. — Позавчера батарея старшего лейтенанта Нийтмаа подожгла кряду целых шесть штук.
— Ну, видать, сколько-нибудь танков у них все же осталось, — заметил из угла кузова сержант-сверхсрочник и потер заросший подбородок.
— Вот и хорошо, что осталось, — тут же отозвался Прейман. — А то бы нам и делать нечего. Возвращайся домой в Эстонию, а сам и пороху не нюхал.
Да уж немец и до Эстонии добрался, — продолжал круглолицый боец. — Не так-то просто туда и вернуться.
А я что говорю? — спросил Прейман. — Поэтому и надо ему как следует по зубам дать, чтобы убрался восвояси. Или у кого найдется способ почище, как вернуться назад в Эстонию, а?
Бойцы молчали. Сидевший поблизости от Яана сержант-сверхсрочник посмотрел на проплывавший мимо лес и про себя заметил:
— Да уж уходить легче было, чем возвращаться…
Взрывы мин все приближались, будто немецкая батарея старалась нащупать их. Вдруг впереди послышалась пулеметная стрельба. Бойцы начали проявлять беспокойство. Они озирались вокруг, пытаясь обнаружить взрывы либо какую иную опасность, от которой следовало уберечься. Круглолицый боец не мог найти места рукам, расстегнул подсумок и перебрал обоймы, затем подтянул ремень, наконец, стащил сапог и принялся перематывать портянку. Начальник политотдела наблюдал за ним с легкой усмешкой.
Сержант-сверхсрочник и тут не упустил возможности съязвить.
— Боишься, что иначе не сможешь как следует деру дать? — насмешливо спросил он.
Боец оторвал взгляд от портянки и глянул вверх, лицо его раскраснелось от напряжения.
— Я боюсь, что трудно будет немца догнать, — ответил он бодро. — Теперь ему такого зададим, что ноги в кровь стереть можно, если сапог не подогнал!
Сержант скептически усмехнулся, но не произнес ни слова, свел рот, будто веревочкой стянул его, и тихо присвистнул.
Они подъехали к первому сводному батальону в самый трудный момент. Чуть поодаль стрельба временами становилась яростной. Исполнявший обязанности комбата капитан Огарков, до этого начальник штаба полка, очень обрадовался.
— Немец полез через Шелонь, боевое охранение ведет бой, но, очевидно, отразить не сможет, — коротко доложил он начальнику политотдела. — У меня каждый человек на счету, сейчас же распределим по ротам!
— Капитан, где у тебя всего труднее? — спросил Прейман.
Капитан потряс головой.
— У меня сейчас всюду труднее всего. Справа от шоссе и слева от шоссе. Или вы разрешите с одной стороны пропустить немца?
— Хорошо, тогда я пойду вправо, — с ходу решил старший батальонный комиссар.
— Возьмите с собой половину людей, — предложил капитан и обратился к Яану: — Лейтенант, будь другом, пойди с остальными во вторую роту и прими командование. Это влево от дороги.
— Какое командование — я офицер связи, мне необходимо немедленно доложить комдиву обстановку, — заявил Яан. — Полковник ждет.
— Какой может быть доклад, пока не отбросим немца обратно за реку! — воскликнул капитан. — Если он прорвется, то раньше тебя доложится в штабе дивизии! Понимаешь, лейтенант, здесь сейчас идет игра не на жизнь, а на смерть! У меня второй ротой командует старший сержант, комроты садануло осколком мины…
Тяжелая мина взвыла так близко, что Яан невольно пригнулся. Мина рванула за ближайшими деревьями, и осколки ударили по стволам.
Прейман поддержал капитана:
— Иди, лейтенант, досталась нам работенка, но ведь некому ее делать! Я потом сам объясню командиру дивизии, почему ему так долго пришлось дожидаться доклада.
Стрельба впереди нарастала с каждой минутой. Яан вывел солдат гуськом за собой и трусцой направился влево от шоссе. Следом за Яаном шел сержант-сверхсрочник, за ним круглолицый боец, которого тревожное предчувствие боя заставило перематывать в кузове портянки.
Когда Яан со своим куцым отрядом достиг позиций роты, впереди уже показались наступавшие немцы. Серые фигуры цепью приближались по выгону. Их движение сопровождал плотный автоматный треск. В это же время стал доноситься шум моторов, и вдали на дороге появилось нечто похожее на танк. Яан огляделся. Взгляд его остановился на круглолицем бойце.
— Имя? — выдохнул он.
— Вяйно Кадакас! — поспешно ответил тот, будто ждал возможности представиться.
— Ползите к дороге, Кадакас, и передайте там бойцам мой приказ: все танки пропустить, пешего — ни одного! Ясно?
— Ясно, танки пропустить, — ответил боец. — Но… тогда они навалятся на нас с тыла!
— Они идут по шоссе, нас не тронут, а сзади уж их разделают. Но чтобы ни один солдат не прошел, ни живым, ни мертвым!
— Скорее мертвым! — молодецки крикнул Кадакас и полез.
Огонь легкого миномета не давал поднять головы. Мины рвались с резким, противным звуком справа и слева, впереди и сзади. По позиции роты велся беспорядочный огонь.
— Рота, слушай мою команду! Огонь отставить! — крикнул Яан. — Подпусти ближе! Стрелять только по команде!
Стрельба поредела, временами у кого-то все же не выдерживали нервы или голос лейтенанта до всех не дошел. Было видно, как впереди перебежками по кюветам отходили бойцы боевого охранения, временами они задерживались и стреляли по приближавшимся немцам. Плотный огонь автоматов придвигался все ближе. Начали посвистывать отдельные пули, Яан лежал в чьей-то брошенной стрелковой ячейке и наблюдал через низкий бруствер за приближением немцев. Чуть правее от него в аккуратно отрытом пулеметном гнезде выжидал расчет «максима», первый номер вцепился в ручки, второй изготовился на подаче ленты. Время от времени наводчик бросал в сторону Яана умоляющие взгляды. Видимо, ему казалось, что лейтенант излишне медлит с командой.
Мина разорвалась совсем рядом, впереди и правее, Яан ощутил сильный удар в бедро. В блестящей коже планшета виднелась маленькая черная дырочка от осколка, выходного отверстия не было. Яан тут же забыл о ней. Теперь цепь немцев находилась приблизительно в двухстах метрах. Их было примерно два отделения, но шуму они производили много. Вероятнее всего, разведка боем, решил Яан и спустя мгновение скомандовал:
— Огонь!
Грянул довольно стройный залп, тут же застрочили два пулемета роты. Немецкую цепь как будто сдули, одни попадали, другие бросились наземь. Поле было совершенно открытое, даже лежа негде было укрыться На ровном, постепенно снижавшемся к реке лугу не было ни камней, ни кустов. Поэтому подошедший без опаски противник нес большие потери. Видимо, немцы никакого сопротивления сверх беспорядочной одиночной стрельбы не ожидали. Яан видел, как серые фигурки, умело укрываясь, начали отползать. На удивление много было неподвижных фигур.
В то же время на шоссе усилился шум моторов Там друг за другом мчались танки. Яан удивился прежде всего тому, что они выглядят такими малюсенькими, чуть погодя он понял, что это танкетки. Строча наобум налево и направо из пулеметов, стальные коробки приближались к позициям роты. Рядом в окопе наводчик «максима» развернул пулемет в сторону шоссе, но Яан крикнул ему:
— Отставить! Или у тебя патронов навалом?
Пулеметчик послушался.
Вдруг возле шоссе поднялась фигура. Яан успел увидеть, что боец был с непокрытой головой, его черные волосы блестели на солнце как смоль. Отведя далеко за спину руку, боец размахнулся, намереваясь бросить зажигательную бутылку в первую танкетку находившуюся от него в десяти — пятнадцати метрах. Яан сообразил, что уже нет смысла запрещать. Теперь все решат секунды — к тому же боец его не услышал бы. Так и было. Боец бросил свою бутылку, в это же время из танкетки ударил пулемет, и бойца словно надломили. Видимо, первая пуля попала в него раньше, чем он выпустил из рук бутылку, потому что она полетела как-то беспомощно, описала крутую дугу и упала перед танкеткой на дорогу. Боевая машина, грохоча гусеницами, промчалась мимо, за ней уже неслась другая, затем третья, четвертая. Они двигались быстро, словно легковые машины, в них непросто было угодить бутылкой.
