В главном штабе военно-воздушных сил нашелся какой-то деятельный генерал, явно из молодых, которому весь предшествовавший ход войны не предоставил достаточной возможности для самопроявления, он-то и взялся применить тактическую новинку в воздушной войне под конец того титанического сражения. Так называемая тактика «булавочных уколов» предусматривала нанесение отдельными взлетающими с невесть где разбросанных и тщательно засекреченных баз ночными бомбардировщиками неожиданных ударов по объектам, ведомым начальству, о которых пилотам всегда сообщалось в последний момент, когда они уже находились в воздухе. В подземелье главного штаба перед картой Европы сидел оператор и на основании стекающейся к нему информации передвигал крохотные самолетики от одного города к другому.
LQ86 уходил на задание каждый четверг. День этот был ему утвержден раз и навсегда. Ранним утром в пятницу экипаж с посеревшими от бессонницы лицами снова сажал свой самолет с пустыми баками на полосу, которую не один год тому назад врубили в этот каменный остров военнопленные. Самолет закатывали в укрытие, и летчики отправлялись в подземный бункер спать.
Ни капитан Берг, ни кто другой из его экипажа не ведали, много ли еще разбросано по морским просторам таких островов, откуда в назначенный час взлетают ночные бомбардировщики, ни того, где бы эти острова могли находиться. Им и не полагалось этого знать. Обязанности были распределены четко: в главном штабе знали, как и что, с острова же просто отправлялись согласно приказу в боевой вылет.
Вначале Берг пытался было поразмыслить над этим вопросом. Было приятно и гордо сознавать себя частицей большой, хорошо отлаженной системы. Одним из сотен — а почему бы и не тысяч? — пилотов, которые дежурят поблизости от своих целей и ждут приказа высшего начальства, чтобы одновременно или в точно рассчитанной последовательности нанести удар по той единственно избранной точке, по нервному сплетению противника, поразив которую возможно будет и сравнительно малой силой воздействовать на весь ход войны.
В первые годы капитан Берг во время своих одиночных полетов напряженно всматривался в небо вокруг себя, над собой и под собой. Временами ему казалось, что он видит на фоне ночных лесов другие бомбардировщики. Но они тут же растворялись в темноте, даже типа машины нельзя было определить, различить опознавательные знаки тем более. Искать связи с другими Берг не имел права, это было одной из первых заповедей, которой его сопроводил командир эскадрильи, ставя новую задачу. «Забудьте, что ваша бортовая рация имеет режим передачи, — сказал майор. — Вам придется летать все время над чужой территорией, и, если вы вздумаете там кудахтать, это будет наверняка вашим последним писком».
Соблюдение и этой заповеди не доставляло Бергу особых трудностей, хотя иногда он ясно ощущая в себе желание поискать связи с себе подобными. Постепенно желание это даже возросло. Но он отлично сознавал, что его желания никогда не поднимутся на ту ступень, где бы они вступили в противоборство с приказом. Приказ — это было нечто лежавшее вне его. Желание же возникало в себе, и с ним он обязан был совпадать сам. Непременно. Ведь он солдат.
Так он и не знал, является ли остров со своим LQ86 одиночкой или по седой бескрайности арктических вод разбросаны еще и другие скалистые прибежища.
В одну из пятниц первого года, когда они вернулись с боевого полета, остров вдруг оказался безлюдным. Медленно выполз LQ86 из висевшей над Европой легкой сумеречной мглы, без труда и почти что без помощи компаса разыскал при бледном свете полярного дня каменистый выступ, ожидавший его среди пустынного моря. Но, когда колеса самолета, как обычно, остановились в тридцати метрах от берегового обрыва, никто не заторопился навстречу. Берг откинул колпак, вылез на крыло и впервые скользнул по неприветливому пустынному окружению тем тоскливым взглядом, которым он впоследствии вынужден был вновь и вновь окидывать остров.
Уже несколько недель среди команды распространялись неопределенные слухи о том, что война, мол, скоро закончится. Кивали на радиоприемник, который доносил сквозь вой, свист и треск атмосферных разрядов обрывочные сообщения, возвещавшие о скором мире. Берг, как старший по званию офицер на базе, решительно пресек подобные разговоры. Он прекрасно сознавал, что солдат, который только и дожидается, что завтра объявят мир, сегодня уже не захочет рисковать. Для него, Берга, существовал только приказ. Пока не поступало другого, действовал старый.
Главный штаб молчал. Нарушить предписание и обратиться за разъяснением? Один раз Берг отважился на это. Но ответ на его радиограмму с вопросом, что делать дальше, был односложен и резок, как удар хлыста: «Ждать!». И капитан зарекся раз и навсегда задавать ненужные вопросы.
До начала мая по четвергам после полуночи на установленной волне звучали позывные LQ86, за которыми следовали координаты очередной цели. Повторив их дважды, бортовая рация опять умолкала.
В течение всего месяца мая Берг, не слыша в наушниках привычных позывных, сбрасывал бомбы по координатам прежних целей. Это не казалось ему нарушением приказа. Наоборот, именно в этом он ощущал дух непреклонного приказа: сражаться! К этому он был подготовлен всей предшествующей службой. Он ждал, как от него требовали, но в то же время он действовал.
Разрушенные города, по которым прокатилась война, средь ночи потрясали одиночные внезапные взрывы. Люди считали, что это бомбы замедленного действия либо фугасы с часовым механизмом. Если кто-то из жителей и слышал гул. самолета, то никак не связывал его со взрывами — ведь война только что закончилась и поэтому бомбардировщики просто не могли снова появиться над городами.
Летчики так и не узнали, заходило ли на остров какое-нибудь судно, снявшее весь его наземный персонал, или же солдаты сами махнули на все рукой, сговорились, погрузились на единственную моторную лодку острова и взяли курс в район предполагаемых морских путей. Добраться до берега у них бы ни за что не хватило горючего, даже в том случае, если море и смилостивилось бы над ними. Может, их по счастливой случайности в конце концов подобрало какое-нибудь проходящее судно, а может, они так никогда и не добрались до берега..
Как бы там ни было, но обслуживающая команда, перед тем как покинуть остров, по своей ли инициативе или по чьему-то распоряжению открыла двери склада боеприпасов и сбросила бомбы в море. Об этом поведали следы от тележки на обомшелых камнях. Море яростно лизало скалы, не оставляя ни малейшей надежды вернуть что-либо.
С помощью ручной лебедки экипаж закатил самолет в укрытие, осмотрел его. В последние недели машину странным образом не царапнул ни один осколок. Заплаты на прежних пробоинах начали уже помаленьку тускнеть. Магазины пулеметов также оставались полными патронов — ночные истребители вдруг разам исчезли с неба. Бepг недоумевал, с чего бы это противник махнул рукой на противовоздушную оборону.
И тут штурман Коонен вдруг обнаружил в укрытии бомбу. Видимо, для одного из предыдущих вылетов бомбы подвозили без точного счета. Люки загрузили, а эта болванка со стабилизатором и с красной полоской на носовой части оказалась лишней. Согласно предписанию бомбу следовало немедленно вернуть на склад боеприпасов, но, видимо, никто уже в те дни не придерживался уставного порядка и правил с прежней строгостью. Бомбу попросту откатили к стене и оставили до следующего боевого вылета. Там она и лежала, в то время как все остальные были сброшены в море.
Единственная зажигательная бомба среднего калибра — это было не слишком много. И все же больше, чем ничего. В их теперешнем положении неожиданная находка казалась чем-то спасительным. Перед очередным вылетом Берг распорядился загрузить бомбу в отсек, и они сделали это собственными силами, порядком попотев от непривычного физического напряжения.
С тех пор каждый четверг, если выдавалась хоть какая-то летная погода, они взлетали со своей единственной бомбой. После случившегося Берг никогда уже не решался на самовольную бомбежку. Его мучили угрызения совести и ощущение собственной вины за то, что он без приказа растратил боеприпасы на объекты, которые, может, вообще не надо было подвергать ударам. Не истолкуй он тогда приказ по-своему, отсеки и сейчас были бы загружены на случай, когда однажды вновь последует долгожданный приказ для LQ86. А что он обязательно последует, в этом сомнения не было. Их оставили дожидаться своего часа, это была, конечно же, продуманная акция. Только таким образом можно было объяснить столь долгое отсутствие позывных. Они обязаны были ждать — и они ждали, они были готовы ожидать ровно столько, сколько потребуется.
