Она перевернулась па спину и на минуту замерла, вытянувшись, прислушиваясь к ночным звукам и пытаясь определить, долго ли еще так можно полежать. Нет, слишком холодно. Сквозь нависающие ветви деревьев она отыскала созвездие Лебедя.
— Тааор, — прошептала она, то ли молилась, то ли просила удачи, — Тааор…
С каждым выдохом над ее губами таяло облачко пара.
Бесчисленное множество раз, поднимая глаза к ночному небу и проваливаясь взглядом в бездонную черноту, она испытывала одно и то же чувство, от которого холодок пробегал по спине, и хотелось покрепче вцепиться в траву, — что в детстве ее нарочно обманули, объясняя, где верх, где низ, и что вот сейчас, постигнув до конца этот обман, она оторвется от земли и начнет стремительно падать в ночной зенит и будет так падать тысячи и тысячи лет между туманностями, кометами и метеорами.
Она на секунду прикрыла глаза, чтобы стряхнуть наваждение.
Это был ее последний сезон охоты. Каждая амазонка переживает его четырежды за свою жизнь, прежде чем отправляется в большое путешествие. Четыре напряженных опасных сезона, что наступают в конце года, когда убывающий день становится примерно равен ночи, и яркая звезда Тааор — Небесное Око Бога — поднимается так высоко над горизонтом, что входит в созвездие Лебедя, дабы образовать с парой других звезд, глазами Лебедя, правильный треугольник, знак расставания и смерти.
В это время морские бизоны, вспенивая волны северного течения, начинают спускаться от Арктического Архипелага, где они рождали детенышей вдали от вездесущих стай чешуйчатых крыс, к южным пастбищам. Стадо бизонов в тысячу голов, идущее на закате вдоль побережья, — зрелище, которое одновременно завораживает и наводит страх. Морские бизоны — самые крупные животные на планете, настоящие короли океанов. Старые самцы достигают поистине чудовищных размеров. Спящие в ночи, они больше похожи на черные полузатопленные острова. Несколько молодых бизонов, убитых за сезон охоты, разделанных и затянутых в гроты под прибрежными скалами, куда выходили ледяные ключи мертвой воды, обеспечивали амазонок мясом до следующего года.
В черных лабиринтах гротов никто не жил: ни крабы, ни моллюски, ни рыбы — все живое гибло в мертвых струях. Рыбы, случайно заплывшие сюда, как бы засыпали и медленно опускались на песок. Они, наверное, лежали бы тут много веков, если бы течение не выносило их в море, где их поедали более удачливые сородичи. Несмотря на то, что воду эту пить было нельзя, мясо, вымоченное в ней, прекрасно годилось в пищу, только от долгого пребывания в гротах приобретало приторный вкус.
Ходили легенды, что в фосфоресцирующей глубине подводных лабиринтов застряли останки чудовищ, которые жили в океане тысячи тысяч лет назад, настолько ужасные, что описать их не было никакой возможности. Течение шевелит их мохнатые члены, от чего чудовища кажутся живыми.
Она не видела чудовищ ни разу, хотя три года уже вместе с другими амазонками ныряла в прибрежные пещеры, чтобы закрепить добычу в сетях на дне гротов или чтобы достать части разделанной туши. Сегодня она, возможно, нырнет туда в последний раз.
Она снова на секунду прикрыла веки. Над ее переносицей алой тушью был вытатуирован третий глаз — символ недремлющего Ока Бога, знак того, что ей предстоит скорое расставание и… Око Бога будет вести ее.
Все. Она потянулась, с удовольствием ощущая, как напрягаются тугие мышцы спины и бедер и одним рывком вскочила на ноги. Темные волосы ее рассыпались по плечам. Свое оружие она проверила еще вчера: метательный багор с короткой, отполированной от бесконечных бросков ручкой и бронзовый трехлистник на тонком шнуре из бизоньих жил, удобный как для броска, так и в ближнем бою. Годился он также и для разделки туш: острые грани трехлистника наточены, как когти у горной кошки. Сегодня у нее не будет арбалета. Отряд загонщиц вооружен только дротиками, трехлистниками и факелами, а еще трубами, от пронзительного воя которых если и не лопаются барабанные перепонки, то потом полдня звенит в ушах.
Она подхватила правой рукой оружие и, раздвинув крупные листья папоротника, шагнула навстречу пробивающемуся со стороны побережья свету костров.
Их можно было принять за сестер, эти полторы сотни амазонок, что собрались около медных чанов, на которых разогревался жир морских бизонов. От чанов поднимался терпкий солоноватый дух морских водорослей, дымными слоями тянулся над поляной. Приливы и отливы пламени подсвечивали нависающие кроны бородатых лиственниц, разбрасывая тени и полутени среди скользящих между кострами тел.
Никто не обратил на нее внимания. Амазонки были заняты кто чем: проверяли оружие, охотничьи трубы, готовили факелы, подгоняли покороче перевязи арбалетов, расчесывались, связывали волосы в тяжелые пучки, натирали тело жиром морских бизонов.
Они были похожи на сестер: правильные черты лица, матовая от загара кожа, под которой перекатывались бугорки мышц, а глаза… Когда на лица под определенным углом падал отблеск пламени было видно, как зрачки в глубине отсвечивают красным.
Красным! Она стремительно оглянулась и успела перехватить этот красный отблеск в глазах своей соперницы, сидевшей около соседнего костра. Соперница не спеша отвела взгляд, не опуская головы, и снова занялась наточкой метательного трехлистника; губы ее тронула едва заметная улыбка. Когда-то они были подругами и любили друг друга, и украшали волосы одна другой озерным лотосом, и клялись друг другу в верности. «Я не могу жить без тебя, я не могу дышать без тебя», — шептали они в ночи, и дыхание их сливалось в одно, а тела сплетались все крепче и крепче. Их поссорила та, что стала ее новой подругой, и бывшие любовницы превратились в смертельных врагов. Они уже дрались трижды, страшно, до крови, последний раз перед охотой на скалистых волков, в окружении двухсот свидетельниц, полукольцом оцепивших ристалище. Тогда сопернице едва не удалось столкнуть ее в пропасть, еще чуть-чуть, и она полетела бы вниз, если бы не поистине звериная цепкость ее пальцев. Она знала, что им еще предстоит драться, очевидно, на том же ристалище, после того как сезон охоты закончится. Но она не боялась. Она одна из самых сильных и ловких охотниц в своем клане. Во время боевых игр она нередко занимала первые места. Она не боялась схватки. Она могла бы убить свою бывшую подругу, если бы не чувство вины. Ведь это она ушла к другой. И потому каждый раз дралась вполсилы. Она знала, что так не может продолжаться вечно. Кто-то должен был победить, из них должен был остаться в живых один. Впрочем, может быть, они и не успеют больше подраться насмерть. Очень скоро ей и ее однолеткам предстоит большое путешествие. А пока…
Она отыскала взглядом свою юную подругу.
Та, опустившись на колени около одного из чанов, натирала грудь и руки теплым жиром. Рядом лежала ее арбалетная перевязь, украшенная хвостом скалистого волка. Лицо и шея ее уже лоснились в оранжевых отблесках пламени, над пригоршней слизи, которую она вынула из котла, поднимался пар. Сегодня ей впервые разрешили участвовать в охоте, ей недавно исполнилось шестнадцать. До этого ей позволялось только подкармливать морских псов и несколько раз со старшими нырнуть в Черные Гроты. Они заметили друг друга. Глаза их встретились и разошлись. Проявление подругами чувств перед охотой не поощряется кланом.
Она присела, скрестив под собой ноги по другую сторону того же костра, чтобы быть поближе к любимой, и стала тоже натирать тело жиром. Делалось это не только для того, чтобы защитить кожу от долгого пребывания в холодной соленой воде, но и чтобы перебить запах человека. В темноте подслеповатые гиганты видят плохо, зато прекрасно чуют запах человеческого пота, а еще лучше запах крови.
…Ладони с теплым невесомым жиром скользят по тугой коже груди и живота, оставляя блестящую дорожку. Жир выдавливается между пальцами, капает на сомкнутые бедра. Терпкий запах морских водорослей щекочет ноздри.
За прибрежным откосом, невидимые в темноте, свистят и щелкают клювами морские псы, шестилапые ящеры с зубчатым гребнем от средины спины до кончика хвоста. Дней за десять до начала охоты амазонки начинают подкармливать этих тварей мясом бизонов из Черных Пещер. Мясо за год хранения в мертвой воде приобретает настолько сильный привкус, что без тошноты его жевать невозможно, однако морские псы глотают его с удовольствием. Последний раз амазонки кормили псов вчера ночью, а перед этим позавчера ночью, а перед этим поза-позавчера и так из ночи в ночь десять дней подряд. Сегодня не будет кормежки. Сегодня голодные и злые морские псы понесут их в темноте в сторону стада, от которого исходит теплый запах бизоньего мяса, запах молока и детенышей, и будут драться вместе с ними против сторожевых самцов стада и будут загонять бизоний молодняк на отмель, и те из псов, которым повезет, наедятся к утру до отвала.
