— Васич, проснись, — голос Алексея над ухом.

— Что?

Я открыл глаза. Дождь прекратился. Небо бросало внутрь через отверстие люка слабый серый отсвет раннего утра. Блуждающие огоньки на панелях погасли.

— Тише, — Алексей потянулся за лучеметом.

У меня перед глазами все еще плавала сонная пелена.

Кто-то шел по стволу термитника по направлению к нам, продираясь сквозь густые ветви кроны.

— Слышишь?

Я кивнул.

Судя по звуку шагов, был это никакой не гекатонхейр. Валентин или Гриша это был. Я уже раскрыл рот, чтобы сказать об этом, как вдруг увидел лицо Алексея — напряженное, перекошенное, как от зубной боли. Скулы побледнели, над верхней губой выступил пот. Такое лицо я видел у него лишь однажды, во время десятикратной перегрузки над Европой. Медленно, словно во сне, Алексей навел ствол лучемета на светлеющее небо в отверстии люка. В какой-то момент у меня промелькнула мысль, что я все еще не проснулся и вижу сон.

Царапнули ботинки по чешуйчатой обшивке, и внутрь НЛО заглянула голова… Валентина. В ноздри шибануло острым запахом псины. Никак не мог Валик так пахнуть. Я отшатнулся, и в ту же секунду Алексей выстрелил.

То ли дрогнула у него рука, то ли просто не хватило духу всадить полный заряд из лучемета в такую знакомую физиономию. Луч прошел рядом, с хищным шипением срезав над люком ветви термитника.

Неожиданная перемена вдруг произошла с «Валентином». Черты его внезапно исказились, начали оплывать, правый глаз вдруг въехал в переносицу, а левый исчез где-то за ухом, нос провалился. Долю секунды на нас смотрела кошмарная одноглазая морда, покрытая дымчатой шерстью. Чудовище пронзительно каркнуло и отпрыгнуло назад.

Мы одновременно рванулись к люку и столкнулись на полпути. Алексей, потеряв равновесие, отлетел вглубь НЛО.

Я первым выскочил наружу.

— Стреляй! — Алексей метнул мне лучемет.

Пальцы мои автоматически поймали оружие.

По стволу термитника, перемахивая через ветки гигантскими прыжками, убегало нечто приземистое, крабообразное, паук не паук; я даже в точности не смог бы описать, сколько у него рук или ног.

— Стреляй! — не своим голосом снова заорал Алексей из темной утробы НЛО.

У меня уже не было времени целиться. Длинный залп из лучемета провалился под занавес прибрежных зарослей, за которыми мгновение до этого скрылась треугольная лиловая спина. Я внутренне напрягся, ожидая пронзительного визга. Несколько долгих секунд ничего не происходило, потом внезапно сквозь сплетение верхних ветвей с шумом и клекотом, хлопая крыльями, взмыла в небо стая пестрых птиц, покружила над джунглями и снова опустилась в пенную зелень верхушек.

— Ушел, — Алексей, оперевшись руками в закраину, вывалился из люка вместе с моим бластером. — Ушел гекатонхейр, — и посмотрел на меня.

На нижнем этаже грузового ангара «Британика», задвинутые в самую глубину, стояли четыре тяжеленных контейнера. Это был еще один поисково-спасательный вертолет, «Оса» номер два. Оценив содержимое контейнеров хозяйским взглядом, Юра заявил, что из имеющихся в наличии комплектующих он берется собрать все, что угодно, вплоть до самонаводящегося линейного истребителя, но не раньше чем через двое суток. Ну что ж, если ничего не случится, через два, максимум три дня вертолет подберет нас на полпути до плато, нас и, надо надеяться, Валентина с Гришей. Вечером Юра обещал запустить над джунглями разведывательный зонд. Мало ли что, вдруг удастся высмотреть дым от костра? В таком случае мы могли бы пойти наперерез Грише и Валентину и, при самом незначительном везении, встретиться с ними. Эта затея Алексею не слишком понравилась: «Мы отстаем от Валика с Гришей, и догнать их будет не так просто. Спешка и гонка в джунглях никому не нужны. Если всем так хочется, то наперерез пусть идут Гриша с Валиком, а он, Алексей, уж как-нибудь сам, потихоньку. В конце концов — не дети, чтобы всем браться за ручки. И если они умудрились утопить спирофон, то это еще не значит»… и так далее.

К полудню ветер разогнал облака, морось прекратилась. Алексей продолжал регулярно информировать о нашем продвижении Юру Вергунова, оставшегося в звездоскафе. Также регулярно Юра сообщал, что никаких сигналов от группы Валентина-Гриши Чумакова не поступает. Скорее всего, в разгар неразберихи со взлетающим вертолетом, они действительно утопили спирофон. Оставалось только надеяться, что с ними все в порядке и они тоже движутся к плато, на котором стоит «Британик», опережая нас на сутки.

Алексей шел впереди, прокладывая дорогу. Каждые полчаса мы менялись местами. Несколько километров, пока тянулись заболоченные низины вокруг топи, идти было особенно тяжело. Осклизлые гниющие стволы на земле, оплетенные, как венами, лианами, были похожи на бесконечную полосу препятствий. Ноги вязли в мягком грунте, часто приходилось дорогу просто прожигать лучеметом. К полудню мы успели дважды сделать привал и подкрепиться сухим пайком.

Весь день меня не оставляло чувство, что в затылок мне упирается чей-то взгляд. Холодный, как ствол бластера перед выстрелом. Крайне неприятное ощущение. Беспрестанно хотелось оглянуться. Время от времени я оглядывался, но ничего подозрительного вокруг нас заметить не мог. Лес. Мшистые стволы. Может быть, действительно нервы?

К вечеру мы вышли к тонким берегам третьего и последнего за сегодня болота.

— Слушай, Алексей, кто такой гекатонхейр?

Алексей остановился.

— Гекатонхейры — сторукие и пятидесятиголовые первенцы Неба и Земли. А что?

Я ждал, что он добавит «дремучий ты, Васич», но Алексей, не дождавшись ответа на свое «а что», присел прямо на влажный мох, подвернув под себя ногу, и сказал:

— Жрать хочется, сил нет. Сколько мы за сегодня прошли?

— Километров двадцать. Еще хотя бы семь-восемь до темноты.

— А какой смысл?

Я окинул взглядом заросли вокруг.

— У тебя нет ощущения, что он преследует нас?

— Что?

— Прислушайся.

Ни с болота, ни со стороны джунглей не доносилось ни единого звука, кроме шелеста деревьев, ни кваканья, ни всхлипов, ни стрекотания, вообще ничего, словно мир вокруг вымер.

Алексей нахмурился.

— Нет у меня такого ощущения. Кроме того, — Алексей взвесил в руке лучемет, — мы вооружены.

Уже начинало смеркаться, а мы еще продолжали идти вдоль топкого берега болота на север, все дальше и дальше отклоняясь от выбранного маршрута к плато. Юра запустил разведывательный зонд, но никаких бивачных дымов и огней обнаружено не было. Но зато, когда зонд довольно низко прошел над нами, Юра сумел уточнить наше местонахождение и подсказать, что болото удобнее было бы обходить с юга, и пока мы далеко не зашли, лучше вернуться.

— Огромное тебе спасибо. А раньше ты этого не мог подсказать? — осведомился Алексей.

Возвращаться мы не стали. На ночлег мы забрались по воздушным корням на нижние ветки разлапистого хвойного гиганта, в одиночестве возвышавшегося на краю трясины.

Изредка со стороны болота порывы ветра нагоняли туман, сеяла какая-то морось. Пока мы ужинали остатками шоколада, Алексей высмотрел над нами покинутое гнездо в развилке ветвей.

— Вот что значит зоркий глаз и твердая рука, — заявил Алексей, не без риска для жизни добравшись до вожделенной развилки. — Я буду ночевать здесь. Грех не воспользоваться дарами природы.

— А вдвоем нас это гнездо не выдержит? — поинтересовался я.

Алексей немедленно расценил это как грубую попытку посягнуть на его законное «место под солнцем». Некоторое время мы препирались. Я сказал, что в гнезде могут быть кровососущие паразиты. Опрометчивый ход. Алексей тут же заявил, что никаких паразитов в гнезде нет, поскольку оно покинуто давным-давно, и что я сам кровососущий паразит.

Стемнело окончательно. Юра повторно запустил разведывательный зонд над ночным лесом, снова с прежним результатом. Или Валентин и Гриша, как и мы, не разводили огня, или…