Я глубоко благодарен многим друзьям и коллегам из США за их идеи и критику в письмах и разговорах в ходе работы над этой книгой. Я благодарю профессора К. Райта Томаса из университета Висконсина и профессора Уолтера Хендрикса из Технологического Института штата Иллинойс, которые внесли вклад в эту книгу тем, что поддерживали мои исследования в этом направлении и предоставляли возможность представлять эти материалы на занятиях. Однако больше всего я благодарен Альфреду Коржибски. Без его системы Общей Семантики, мне было бы сложно и даже невозможно представить много новой информации из областей науки, философии и литературы. Его принципы тем или иным образом повлияли почти на каждую страницу этой книги, а его дружественные замечания и терпеливые отзывы помогали на каждом этапе написания.

Когда кто-то кричит вам: «Берегись!» и вы пригибаетесь вовремя, чтобы в вас не попал брошенный мяч, вы избегаете травмы благодаря фундаментальному акту сотрудничества, за счёт которого выживает большинство высших животных: в частности, за счёт коммуникации посредством звуков. Вы не видели, что к вам летит мяч, но кто-то это увидел и произвёл определённые звуки, чтобы передать свою встревоженность вам. Другими словами, несмотря на то, что ваша нервная система не зафиксировала опасность, вы не пострадали, потому что другая нервная система её зафиксировала. В этой ситуации, на некоторое время, у вас было преимущество дополнительной нервной системы помимо вашей собственной.

Действительно, в большинстве случаев, когда мы слушаем звуки, которые производят люди или когда смотрим на чёрные отметины на бумаге, которые обозначают такие звуки, мы извлекаем пользу из опыта нервных систем других людей, чтобы наверстать то, что наши нервные системы упустили. Очевидно, что чем больше пользы человек может извлечь из нервных систем других людей, чтобы улучшить свою, тем проще ему выживать. И конечно, чем больше индивидуумов в группе, умеющих сотрудничать посредством издавания полезных звуков в адрес друг друга, тем лучше это для всей группы – естественно в пределах способностей к организации. Птицы и животные собираются в стаи себе подобных и издают звуки, когда находят пищу или чувствуют тревогу. Стадное чувство, как вспомогательный инструмент самозащиты и выживания, обусловлено необходимостью объединения нервных систем, большей, чем необходимость объединения физической силы. Общества, как животные, так и человеческие, практически можно считать огромными сотрудничающими нервными системами.

В то время как животные пользуются только некоторыми ограниченными возгласами, человек использует крайне сложные системы бормочущих, шипящих, рычащих, кудахтающих и воркующих звуков, называемых языком, которым он выражает и сообщает о том, что происходит в его нервной системе. Язык, помимо того, что более сложен, ещё и безмерно гибче возгласов животных, от которых он произошёл. Он настолько гибок, что его можно использовать не только чтобы сообщать о великом многообразии того, что происходит в нервной системе человека, но и сообщать об этих сообщениях. То есть, когда одно животное издаёт возглас, оно может заставить второе животное издать возглас в имитации или в тревоге, но второй возглас не сообщает о первом. Когда же человек говорит: «Я вижу реку», второй человек может сказать: «Он говорит, что видит реку» – это высказывание о высказывании. Об этом высказывании о высказывании можно делать дальнейшие высказывания, и о дальнейших – тоже. На языке можно говорить о языке. Это основное свойство, в котором система издавания звуков человеком отличается от возгласов животных.

Помимо языка, человек выработал средства, чтобы оставлять более или менее долговечные отметины на глиняных плитках, деревянных дощечках, камне, шкуре животных и бумаге. Эти отметины обозначают язык, и позволяют человеку сообщаться с людьми, находящимися вне досягаемости голоса, относительно, как пространства, так и времени. Прошло много времени от деревьев, которые помечали индейцы, чтобы обозначить тропы, до столичных газет, но у них есть нечто общее: они передают то, что было известно одному индивидууму другим индивидуумам, принося им пользу или, в широком смысле, давая руководство. Те индейцы умерли, но многие из их троп всё ещё отмечены, и по ним до сих пор можно ориентироваться. Архимед умер, но у нас сохранились сообщения о том, что он наблюдал в своих экспериментах по физике. Джон Китс умер, но он всё ещё может рассказать о том, что он чувствовал, когда впервые прочёл работы Гомера в переводе Джорджа Чапмана. Мы быстро получаем информацию о мире, в котором живём, благодаря изобретению парового двигателя, железных дорог, телеграфа и радио. Из книг и журналов мы узнаём, что чувствовали и думали сотни людей, которых мы никогда не сможем увидеть. Вся эта информация бывает нам полезна в то или иное время в решении наших собственных проблем.

Таким образом, для получения информации человеку не приходится полагаться исключительно на свой опыт. Даже в примитивных культурах он может извлечь пользу из опыта своих соседей, друзей и родственников, который они передают ему с помощью языка. Поэтому, вместо того, чтобы оставаться беспомощным из-за ограничений собственного опыта и знаний, вместо того, чтобы узнавать о чём-то, о чём другие уже узнали, вместо исследования троп, которые они уже исследовали, и повторения их ошибок, он может продолжить с того, на чём они остановились. Другими словами, язык делает возможным прогресс.

Действительно, большая часть характеристик, которые мы приписываем человеку, выражается нашей способностью сотрудничать с помощью систем осмысленных звуков и отметин на бумаге. Даже люди в неразвитых культурах, где письмо ещё не изобретено, могут обмениваться информацией и передавать от поколения к поколению значительные объёмы традиционных знаний. Однако, по-видимому, есть предел надёжности и объёма знаний, которые можно передать устно. Но с изобретением письма человек совершает большой шаг вперёд. Последующие поколения наблюдателей могут проверить и перепроверить верность сообщений. Объём собранных знаний более не ограничен человеческой способностью запоминать сказанное. В результате, в любой грамотной культуре, просуществовавшей несколько веков, люди собирают огромные запасы знаний – больше, чем кто-либо в этой культуре может прочесть за срок своей жизни, не говоря о том, чтобы запомнить. Эти запасы знаний, которые постоянно пополняются, становятся доступны тем, кого они интересуют, за счёт таких механических процессов как книгопечатание, и распределительных средств, таких как продажа книг, газет и журналов и систем библиотек. Таким образом, все из нас, кто может читать любой из основных европейских или азиатских языков, потенциально связан с интеллектуальными ресурсами столетий человеческих исканий во всех частях цивилизованного мира.

Например, если врач не знает, как лечить пациента, страдающего редким заболеванием, он может поискать заболевание в медицинском каталоге, который в свою очередь может направить его к медицинским журналам. В них он может найти записи похожих случаев, о которых сообщил и описал врач из Роттердама, в 1873 году, или другой врач из Бангкока в 1909 году, или другие врачи из Канзас Сити в 1924 году. Эти записи могут помочь ему более эффективно справиться с задачей в его случае. Если человека интересуют вопросы этики, ему не обязательно полагаться лишь на духовного наставника Баптистской Церкви на улице Вязов. Он может также обратиться к Конфуцию, Аристотелю, Иисусу, Спинозе и многим другим, чьи размышления об этических проблемах были записаны. Если кого-то интересует любовь, он может обратиться за советом не только к своей матери, но и к Сапфо, Овидию, Проперцию, Шекспиру, Хэвлоку Эллису или любому из тысячи тех, кто знал что-то об этом и записал то, что знал.