Во время споров люди часто жалуются на то, что слова имеют разное значение для разных людей. Вместо того чтобы жаловаться, им стоит принять это как нечто само собой разумеющееся. Страшно подумать, если бы, например, слово «правосудие» имело одинаковое значение для всех девяти судей Верховного Суда Соединённых Штатов; были бы сплошные единогласные решения. Ещё страшнее представить, если бы слово «правосудие» значило одно и то же для Фьорелло Ла Гуардия (мэр Нью-Йорка 1933–1945) и для Иосифа Сталина. Если мы хорошо усвоим принцип, что ни одно слово не повторяется в значении, мы выработаем навык автоматически проверять контексты, что поможет нам лучше понимать, что говорят другие люди. На данный момент мы слишком вероятно реагируем сигнально на некоторые слова и видим в замечаниях людей значения, которые никогда ими не подразумевались, и мы тратим силы, обвиняя людей в «интеллектуальном мошенничестве» или «злоупотреблении словами», когда они просто пользуются словами не так, как это делаем мы. Люди не могут использовать слова не по-своему, особенно, если они прожили жизнь сильно отличную от нашей. Конечно, существуют случаи интеллектуального мошенничества и злоупотребления словами, но происходят они не всегда там, где их ищут.

В исследовании культур отличных от нашей, контексты становятся ещё важнее. Высказывание: «В доме не было водопровода и электричества», не говорит о недостатках английского дома в 1570 году, но говорит о них, если речь идёт о доме в Чикаго в 1941 году. Если мы хотим понять конституцию Соединённых Штатов, нам не достаточно, как советуют нам историки, просто сверить все слова со словарём и прочесть интерпретации судей Верховного Суда. Нам нужно рассматривать конституцию в её историческом контексте: условия жизни, текущие идеи, расхожие предрассудки и вероятные интересы людей, которые писали конституцию. Ведь слова «Соединённые Штаты Америки» обозначали нацию другого размера и другой культуры в 1790 году, нежели то, что они обозначают сейчас. Если мы обсуждаем широкую тему, диапазон контекстов на рассмотрение – вербальных, социальных и исторических – может стать весьма большим.

Это, конечно же, не означает, что читателю стоит выкинуть свой словарь из-за того, насколько важны контексты. Любое слово в предложении – любое предложение в абзаце, любой абзац в параграфе или главе – чьё значение обусловлено контекстом, само является частью контекста остального текста. Когда мы сверяемся со словарём, мы находим не только объяснение самого слова, но и объяснения остального предложения, абзаца, разговора или эссе, в котором мы его нашли. Все слова в определённом контексте взаимодействуют друг с другом.

Понимая, что словарь – это историческая работа, нам следует понимать словарь как: «Слово mother наиболее часто было использовано в прошлом людьми, говорящими на английском языке, чтобы обозначить женщину – родителя». Из этого мы можем резонно заключить: «Если это слово использовалось так, то, скорее всего именно это оно и значит в предложении, которое я пытаюсь понять». Собственно так мы обычно и делаем. После того, как мы сверились со словарём, мы снова изучаем контекст, чтобы узнать, подходит ли к нему это определение.

Следовательно, словарное определение – это очень полезный помощник в интерпретации. У слов нет одного «правильного значения»; они применяются к группам схожих ситуаций, которые можно назвать областями значения. Словарь бывает полезен, когда учитываются области значения. При каждом использовании какого-либо слова, мы рассматриваем определённый контекст и (если ситуация позволяет) обозначенные экстенсиональные события, чтобы найти подразумевающуюся точку в области значения.

1. В этой главе говорилось, что заявлять о том, что у одного слова должно быть одно значение, или что мы можем знать значение слова до того как услышим его в высказывании – бессмысленно. Вот несколько примеров употребления слова air (воздух). Чтобы увидеть, насколько разными могут быть значения, попробуйте перефразировать следующие предложения. [прим. перев. Обратите внимание на то, что одно и то же слово нельзя всегда перевести одним же словом или выражением на другом языке]

2. Приведите контексты (в этом случае – предложения), которые демонстрируют различные области значения, которые вы сможете найти в следующих словах:

3. Сидя там, где вы сейчас сидите, скажите: «Иди сюда». Теперь пересядьте в другое место и скажите снова «Иди сюда». Одинаково ли по-прежнему экстенсиональное значение? Изменилось ли интенсиональное значение?

Напишите ваше имя десять – двенадцать раз на чистом листе бумаги. Теперь перед вами десять или двенадцать примеров экстенсионального значения слов «моя подпись». Сравните их. Вы можете вырезать их из листа и сопоставить на свету. Одинаковы ли экстенсиональные значения в каких-либо двух случаях? Были ли бы они одинаковы, если бы их напечатали?

Больше всего интерпретацию усложняет то, что слова не всегда употребляются информативно. На самом деле у нас есть все причины полагать, что способность применять звуки как символы развилась лишь недавно в ходе эволюции. Задолго до того, как мы пришли к языку, каким мы его знаем, скорее всего, мы издавали различные звуки, как низшие животные, выражающие такие внутренние состояния, как голод, страх, триумф и половое влечение. Мы наблюдаем такие звуки и условия, на которые они указывают, у наших домашних животных. Со временем эти звуки, по-видимому, становились более и более разнообразными, по мере расширения сознания. Бормотание и бессвязная речь стали символическим языком. Но, не смотря на то, что мы развили символический язык, у нас сохранились привычки издавать звуки, которые выражают, нежели сообщают о наших внутренних состояниях. Мы используем язык до-символическими способами, эквивалентно воплям, вою, мурлыканию и бормотанию. Эти случаи до-символического использования языка сосуществуют с нашими символическими системами, они всё ещё происходят в наших повседневных разговорах.

До-символический характер наших разговоров наиболее ярко демонстрируется возгласами, выражающими какие-либо сильные чувства. Например, если мы по невнимательности встали на проезжую часть, когда к нам едет машина, не так важно, крикнет ли человек: «Берегись!», “Kowotsuke!”, «Эй!» или “Prends garde!”, или же просто издаст крик, потому что любой громкий возглас нас насторожит. Необходимые чувства передаёт страх, выраженный громкостью и тоном крика, а не слова. Похожим образом, приказы, отданные чётко и резко, обычно дают более скорые результаты, чем те же приказы, отданные невыразительно. Свойства самого голоса могут выражать чувства, которые практически независимы от используемых символов. Мы можем сказать, «Надеюсь увидеть вас снова» так, чтобы ясно дать понять, что мы никогда больше не хотим видеть человека. Или, например, если молодая женщина с нами на прогулке говорит: «Луна – такая яркая сегодня», мы можем понять по тону голоса, делает ли она метеорологическое наблюдение или хочет намекнуть, чтобы её поцеловали.