В некоторой степени, религиозные церемонии, на первый взгляд, тоже – весьма странные. Священник или проповедник произносит фиксированные речи, часто непонятные для прихожан (на иврите в синагоге, на латинском в римско-католической церкви, на санскрите в китайских и японских храмах), и в итоге, по большому счёту, никакой информации прихожанам не передаётся.

Если мы подойдём к этим лингвистическим событиям как лингвисты и попытаемся понять, что происходит, и если мы рассмотрим собственные реакции в качестве участников такой ситуации, мы заметим, что независимо от того, что могут обозначать высказывания в ритуале, мы почти не задумываемся о значении в процессе ритуала. Например, многим из нас приходилось повторять молитву или петь патриотическую песню, совсем не задумываясь о словах. В детстве нас учат повторять такие высказывания до того, как мы учимся понимать их, и многие из нас продолжают повторять их до конца жизни, не интересуясь значениями. Некоторые люди могут посмотреть на это с поверхностной точки зрения и заключить, что «такое поведение демонстрирует человеческую глупость». Мы не можем считать такие высказывания «бессмысленными», потому что они без сомнения оказывают на нас влияние. Мы можем выйти из церкви, и не помнить, о чём была проповедь, но при этом чувствовать, что служение «сказалось на нас благоприятно».

Таким образом, ритуальные высказывания, составленные из слов, имеющих символическую значимость в другое время, из слов из иностранных или мёртвых языков или из слогов без значения, можно считать в большей степени до-символическим использованием языка, то есть, традиционным набором звуков, которые не передают информацию, но ассоциируются с чувствами (в данном случае, с групповыми). Такие высказывания редко имеют смысл для тех, кто не состоит в группе. Абракадабра на собрании ложи кажется бредом для тех, кто не является членом ложи. Когда язык становится ритуалом, его эффект в значительной степени становиться независимым от того, что когда-то означали его слова.

До-символическое использование языка имеет характерную особенность: его функцию можно выполнить, если необходимо, без грамматически или синтаксически сочленённых символических слов. Его функцию можно выполнить даже без распознаваемой речи. Чувство общности создаётся среди животных коллективным лаем или воем, и среди людей – скандированием, групповым пением и похожими действиями. Показатели дружелюбия, такие как: «Доброе утро» или «Хорошего дня» можно создать улыбкой, жестами или, среди животных – обнюхиванием, и т. д. Хмурость, смех, улыбка, прыжки и пр. может удовлетворить множество нужд выражения без применения вербальных символов. Однако применение вербальных символов – более привычно для человека, и поэтому вместо выражения наших чувств физической расправой с оппонентом, мы можем разнести его проклятиями; вместо того чтобы топить печали в алкоголе, мы можем, например, писать стихи.

Крайне важно понимать до-символические элементы, которые входят в наш повседневный язык. Мы не можем свести нашу речь к предоставлению и запросам фактической информации; мы не можем ограничить себя сугубо буквально правдивыми утверждениями, иначе мы бы едва смогли сказать даже «Рад вас видеть», когда это будет необходимо. Интеллектуально педантичные люди часто советуют нам «говорить, что мы думаем», «думать, что мы говорим» и «говорить только, когда нам есть, о чём поговорить». Этим рекомендациям, конечно же, невозможно следовать.

Как правило, необразованные люди знают о до-символическом использовании языка (и часто понимают его интуитивно), как и «образованные» люди, которые относятся с ярым презрением к глупости других, и часто имеют очень высокое мнения о своей проницательности. Такие «просветлённые» люди слушают болтовню на чаепитиях и собраниях, и заключают, что все гости – болваны, кроме них самих, естественно. Они могут узнать о том, что люди часто выходят из церкви, не помня, о чём была проповедь, и заключить, что прихожане – либо болваны, либо лицемеры. Они могут услышать политическую речь партии оппозиции, подумать: «как только люди верят в этот бред?» и заключить из этого, что в целом люди такие неразумные, что заставить демократию работать не получится никогда. (Они, скорее всего, не обратят внимание на то, что такие же выводы можно сделать, послушав речи, которым аплодируют они). Практически все такие удручающие выводы о глупости и лицемерии наших друзей и соседей – несправедливы при таких свидетельствах, потому что к ним обычно приходят, учитывая стандарты только символического языка к лингвистическим событиям, которые частично или полностью до-символичны по характеру.

Следующий пример может внести прояснения. Представим, что мы на обочине дороги пытаемся поменять спущенное колесо. К нам подходит не особо одарённо выглядящий молодой человек и спрашивает: «Что, колесо спустило?» Если мы интерпретируем его слова буквально, то нам это покажется крайне глупым вопросом, и мы можем ответить: «Ты что, баран тупой, не видишь, что пробил?» Если же мы не обратим внимание на слова и, понимая, что он проявляет дружелюбный интерес, тоже ответим ему дружелюбием, то возможно, он захочет помочь нам поменять колесо. Похожим образом, многие жизненные ситуации требуют, чтобы мы не обращали внимание на слова, так как значение часто может оказаться куда более разумным и понятным, чем поверхностный смысл самих слов. Вероятно, что немалая доля нашего пессимизма по отношению к миру, человечеству и демократии может быть частично вызвана тем, что мы неосознанно применяем стандарты символического языка к до-символическим высказываниям.

Попробуйте прожить день без до-символического использования языка, позволяя себе только (1) конкретные утверждения фактов, которые информируют слушателя и (2) конкретные запросы информации или действий. Это упражнение рекомендуется только тем, чья преданность науке и экспериментальному методу – больше, чем желание сохранить друзей.

Язык сообщений – инструментален; то есть, он способствует решению задач. До-символический язык выражает чувства говорящего и служит как средством, так и целью. С точки зрения слушателя, мы можем сказать, что язык сообщений информирует нас, а до-символический язык аффективно (эмоционально) влияет на нас, то есть – влияет на наши чувства.[8] Например, словесное оскорбление провоцирует словесное оскорбление в ответ, так же как удар провоцирует удар в ответ; громкий категорический приказ подталкивает к действию подобно физическому толчку; разговор и крик – это выплески энергии.

Например, если кто-то громко, пронзительно кричит: «В ДОМЕ ПОЖАР!», выполняются две задачи: во-первых, так как это сообщение, оно информирует нас о факте; во-вторых, так как громкость крика выражает чувства говорящего, оно аффективно влияет на наши чувства. То есть, информативные и аффективные элементы во многих случаях присутствуют в одном высказывании. Первый из аффективных элементов речи, как показывает пример выше – это тон голоса, его громкость или мягкость, его приятный или неприятный окрас, его изменения громкости и интонации в ходе высказывания.