- Напиши, впрочем, ты ещё не знаешь, чем всё кончится, - улыбнулась Зена. - Итак, слушайте мой рассказ, что пойдёт о землях, где много раньше нас видят рождение солнца. Мы забрались уже довольно далеко на Восток, когда у Барайаса возникла идея добраться до царства серов, о коем мы слышали разные вещи. В то время я находилась в составе его отряда, македонцем он был, но вырос во Фракии, где и прозвище своё получил, мы служили наёмниками у парфянского царя и искали для себя лучшей доли. Да, мы побывали уже в Тигранакерте, Ктесифоне, Эктабанах, но воля царя гнала нас всё дальше, и через какое-то время мы оказались в Маргиане, окраинной области, где на великой реке охраняли земли парнов от кочевников. Платили там мало, и жизнь была худой, поэтому всем хотелось разорвать тяготивший договор, но нужна была идея, чтобы знать, куда идти. Идею эту принёс один беглый сер, он далеко оставил свой дом и свой народ, ибо совершил что-то злое там, был торговцем и осел в крепости парнов, проживая остатки своего состояния. Он и рассказал Барайасу о чудесных богатствах своей страны, о дорогих тканях, грудах монет, драгоценном нефрите и жемчуге.
Он говорил довольно сносно на парфянском, и слова его переводил нам на худой эллинский один сириец, но даже так перед нами представали видения удивительных богатств. Мы размышляли над планом похода месяц, начертили карту и путь, выбрали себе соучастников, помимо нашего отряда из фракийцев, македонцев, нескольких эллинов, сирийцев и каппадокийцев, с Барайасом решили пойти и три десятка парнов, отличных лучников. В одну лунную ночь мы убили командира нашей маленькой крепости, взяли все деньги, что смогли найти, захватили почти всех коней, чтобы каждому досталось по два-три, и помчались на восток. Время было удачным, ибо весна подходила к концу, и дороги Бактрии были удобны, мы старались походить на купцов, следуя древним караванным путём, но куда больше были похожи на один из разбойничьих отрядов кочевников, что были там во множестве.
Впрочем, скоро относительное изобилие долин крупных рек сменилось горными перевалами, мы забирались всё выше, стараясь обходить самые громадные массивы. Я видела те горы, что встречали и Александра, самые высокие из всех, как говорят, всегда осенённые снежным покровом. Нас было около двухсот человек при пятистах лошадях, и, как вы понимаете, мы стали испытывать трудности с продовольствием. Потом уже стало понятно, что надо было взять значительно севернее, но мы не знали дороги и несколько дней брели по снежному хребту, что стоило нам десятка человек и около тридцати лошадей. Однако спуск не принёс облегчения, и отдых в долине с крепостью был недолгим, ибо впереди нас ждала пустыня, как показалось мне, не меньше той, что в Ливии, коли верить рассказам.
Да, сер о таком не говорил, впрочем, лучшим наказанием ему было то, что он шёл с нами и на своей шкуре мог всё это испытать, да ещё Барайас хлестал его плетью, браня за ложь. Нас гнало вперёд многое - невозможность вернуться, грёзы о новом мире, звериное упрямство и жажда преодоления, почти не зависящая от того, к чему мы стремимся. Вступив в пустыню, мы стали безжалостны, ибо всё, встреченное на пути, нужно было использовать для выживания, мы нападали на замеченные караваны и маленькие посёлки, уводили лошадей, забирали еду. Однако скоро мы удалились от реки и перестали встречать следы человека, вокруг была одна сушь и мёртвые кустарники, все понимали, что, если мы отклонимся от восточного направления, навсегда затеряемся в этих неведомых просторах, нужно было вновь найти реку. Скоро вода почти подошла к концу, мы могли питаться ящерицами и змеями, павшими лошадьми, но всё это мало помогало, ибо пища в горло не лезла.
Я, как и многие, подолгу внюхивалась в воздух, желая почувствовать свежесть от воды, но ничего не было, в мареве горизонта возникали какие-то тени, однако мы уже знали, что они ни к чему не ведут. Лошади падали, как и люди, и нужно было что-то делать, поэтому мы отправляли группы разведчиков, что искали реку или оазисы, удаляясь от отряда на значительное расстояние, некоторые из них не вернулись. Однажды я была в такой группе ещё с двумя воинами, мы нашли пересохший колодец и человека, что бросил павшего осла и брёл пешим, языка его мы не знали, и я тащила его за собой на верёвке, желая показать остальным. Однако мы слишком далеко отошли от отряда, и вода у нас кончилась, под одним из воинов пал конь, я сказала ему идти пешком, но он не дошёл, уже к вечеру я, обезумев от жажды, убила пленника и пила его кровь, однако это мало помогло, меня лишь много рвало...
- Почему ты не убила прежде лошадь? - спросила девушка.
- Конь полезен, пока может идти, - горько улыбнулась Зена, - разумеется, первым я убила человека. Знаю, это не то, что обычно рассказывают о путешествиях, но вы не чужие люди для меня, и вам я скажу, как всё было на самом деле. К утру я вышла на отряд одна, и путь продолжился, мы пили глотка по три в день, стараясь разделить остатки на всех, впрочем, о слабых никто не заботился. Мне никого не было жалко из них, и я не оборачивалась, когда кто-нибудь падал позади, даже собственная смерть меня уже мало заботила.
Когда надежда почти угасла, мы набрели на оазис с источником воды, скоро нашли и реку, сильно обмелевшую в это время года, но настоящую реку. Это помогло нам спасти хотя бы часть коней, только придя в себя, мы произвели подсчёты и убедились, что осталось сто девятнадцать человек при ста восьмидесяти лошадях. Потом мы прошли ещё долгий путь, однако, наученные опытом, запаслись большим количеством воды, и сухая степь, открывшаяся пред нами, лучше подходила лошадям. Мы никого не боялись, ибо нам нечего было терять, наверное, только поэтому мы и выжили. Люди шарахались от нас, почерневших от солнца и лишений, исхудавших и постоянно мучимых голодом, облачённых в изодранные и грязные одежды, почти обезумевших, захваченных одним лишь стремлением. Мы готовы были сражаться с кем угодно, даже если их было в три-пять раз больше, ну а жизнь вокруг стала заметнее - племена, родственные скифам, кочевали со своими табунами, встречались и торговцы, даже поселения земледельцев кое-где попадались.
Наконец, ближе к завершению лета, мы добрались до города, одной из крупных пограничных крепостей серов. Я не запомнила его названия на их языке, мы же называли его просто крепостью, к тому времени сер, что успешно добрался с нами до места, научил меня самым простым словам, но дальше дело не шло. Барайас не таился от военного начальства серов, но ходил к ним с посольством, используя нашего сера как переводчика и выдавая нас за парфянских купцов. Это было опасно, конечно, ибо его могли схватить, но всё прошло неплохо, похоже, серы не разбирались в людях иных народов, и Барайас пошёл ещё дальше, рассказав, что потерял товар в пути от разбойников, и обещая десятикратную выгоду, если ему будет позволено собрать новый караван. Он довольно ловко им лгал, рисуя картины прибытия в город табунов прекрасных коней с запада, возов с товарами, трудолюбивых рабов, впрочем, он не надеялся запросто получить всё это и бежать, скорее, хотел присмотреться к городу и его богатствам.
Да, мы провели много времени среди серов, потом, всё же, совершили нападение на город, надеясь более на удачу, захватили значительную добычу и бежали. В то время нам казалось, что богатство уже достигнуто, на сотню-другую талантов добра мы везли - шёлк, золотые слитки и жемчуг, однако всё это истаяло как дым.
- Куда же ушло столь сказочное богатство? - спросил весьма увлечённый этой темой Ономакрит, который и сам в молодости мечтал добыть состояние мечом.
- Уходя от погони, что выслал правитель области, мы бросили все повозки с добычей, сохранив лишь кое-что в мешках, навьюченных на коней. Потом была Индия и долгий-долгий путь домой, к концу коего у меня остались от страны серов лишь несколько шёлковых полотен, да два золотых слитка, всё это я продала за три таланта. Хотелось мне привезти и ручной скорпион серов, что похож на наш гастрафет, однако в Индии он утонул в реке.
