Габриэль не видела сейчас её глаз, но знала, что они зелены, когда она охвачена страстью, и становятся как озёра зимой в минуты отстранённости. Эту древнюю красоту она любила - её тёмные брови, идеально контрастирующие с прямым носом, создающие властную прямоту, но, вдруг, способные стать тугим луком, играть осторожно, вспомнив восточное лукавство, прекрасно очерченный рот, заметно выдающиеся скулы, подчёркивающие неотвратимость в её глазах, неизбежность судьбы. Некоторые говорили, что, не смотря на красоту, лицо её заставляло мурашки пробежать по спине, будто всё дело было во взгляде, слишком жёстком, пожирающем, проникающем насквозь. Было чему ужаснуться в ней, когда она стояла, охваченная пожаром войны, но Габриэль не видела этого сейчас, не хотела знать об этом, перед ней была та, кого она любила, и ничего между ними.
- Хочешь, я сделаю тебе массаж, чтобы хоть как-то отплатить за твоё служение, за то, что ты сделала сегодня, - сказала Зена, подойдя к ней.
- Это будет достойной наградой, - ответила уже предвкушавшая такое предложение Габриэль. - Сделай со мной что-нибудь, иначе мне не выжить.
Зена сбросила с себя хламиду, оставшись в одной белой повязке вокруг бёдер, она пошла в дом, чтобы взять масло для растирания, а подруга её, повернувшись на бок, продолжала любоваться её телом, не имея в себе сил не смотреть. Тело воительницы всегда было для неё воплощением красоты и берущей за сердце опасности, сильное как металл, гибкое как у зверя, покрытое пёстрым узором татуировки, что была нанесена, как она знала, во время восточного похода. Теперь эти тянущиеся по коже леопарды, змеи и скакуны будоражили воображение памятью о чём-то далёком. Зена вернулась быстро, поставив небольшой сосуд рядом с ложем, брала понемногу и успокаивала девушку движением своих рук, умея сочетать силу с нежностью, через какое-то время Габриэль наполнилась теплом, боль отступила, оставив по себе лишь приятное покалывание. Ночь накатывала волнами, не оставляя сил ни на что, как только отдаться этой тишине и раствориться в ней, поэтому скоро они погасили лампы и устроились в сумраке дальней комнаты, куда не проникала зимняя свежесть. Луна закатывалась, уже не тревожа их течением своего серебра в саду.
Утром мир полностью сменился, обновив одеяния свои, вместо тишины над улицами стоял гул толпы, народное собрание, назначенное ещё вчера, заполнило главную площадь и ступени храма Посейдона. Основные вопросы были уже решены на стихийной народной сходке сразу после овладения городом, теперь же хотели славить героев и приветствовать возвращённых изгнанников. Посланники стояли в воротах дома путниц с раннего утра, чтобы препроводить их на площадь, Габриэль была воодушевлена и советовала Зене одеться соответственно празднику, та же не хотела помпезности, но подчинялась. Они вышли, когда солнце поднялось уже достаточно высоко, Зена всё же облачилась в принесённое ей белое платье, опоясавшись золочёным поясом, Габриэль сделала так же, уложив волосы в две косы по плечам. Они беседовали по дороге, и воительница говорила, оглядывая город:
- Не думала я, что город так сильно пострадал. Смотри, следы пожаров, уже старые, не знаю, сколько лет, и место не расчищено, или дома пустые стоят, жителей нет.
- Что у вас тут случилось? - спросила её подруга, кивая на пустыри, у одного из горожан, что сопровождал их. - Похоже, что это давние следы.
- Наш народ испытал много горя за последнее время, а сил вернуть утраченное не было, - сказал этолиец. - Наши давние войны против ахейцев и римлян разорили часть города, пятна пожаров же - следы нашествия акарнанцев, дважды нам приходилось укрываться на акрополе, пока не пришла помощь.
- Почему вы не восстановили эту часть города? - спросила Габриэль.
- Не было людей и материала, - махнул он рукой, - но, главное, не было желания и веры в то, что это будет не напрасно.
- Это всюду, эта болезнь, - сказала Зена, опустив голову. - Всюду наш мир сокрушён и раздавлен, а люди не имеют сил поверить, что всё можно изменить. Много городов я обошла, и почти везде одно и то же, лишь варвары не утратили огня в глазах, но на них надеяться глупо.
- Во что же верить, если всё, что казалось незыблемым, пало? - горожанин провёл рукой вокруг, словно очерчивая незримую Элладу с виноцветным морем по берегам.
- Что же вчера случилось? - спросила Зена.
- Прости, ты права, я просто слаб, не могу поверить, что тирана больше нет...
Ещё на прилегающей к площади улице их начали славить стоявшие по сторонам её жители, махали руками, из окон смотрели женщины, кто-то бросал им под ноги горсти листьев, они же шли в спокойствии, дивясь ноnbsp;- Лучше сейчас к врачам пойти. В Афинах или другом городе поближе есть больницы при храмах Асклепия, да и у наших братьев христиан. В крайнем случае, не грех будет даже к идолопоклонникам обратиться. вому для них ощущению славы. Габриэль не знала такого никогда, Зена же успела уже забыть тени своей памяти, далеко упрятав страсти прошлого. Площадь встретила их единым гулом, люди кутались в разноцветные плащи и хламиды, ибо зима ещё не закончилась, и солнце грело скупо, однако это не мешало всеобщему ликованию, они грелись, переступая с ноги на ногу или подпрыгивая на месте, многие в знак возвращения власти в руки граждан пришли со щитами и копьями, потрясали мечами над головой. Женщины медленно следовали к площадке перед храмом Посейдона, где собрались под открытым небом должностные лица, наспех выбранные ещё вчера из знати, они хотели, чтобы все видели героев и слышали то, что будет сказано. Зена подняла руку в знак приветствия, взойдя на ступени, Габриэль сделала так же, былые изгнанники уже были там, пройдя другой улицей, теперь все устремили свои взоры на возвышение.
Изгнанники и облеченные должностями говорили о славных событиях. Первые благодарили Зену за возможность вернуться, клялись в верности согражданам, говорили о счастье вновь видеть свои семьи, вторые же требовали возвращения старых устоев, сурового наказания для пособников тирана, славили освободительниц, находя им сравнение с героями древности. Люди внимали им с нервным возбуждением на лицах, юноши собирались группами и кричали фразы боевых гимнов, из бородатых мужей одни опирались на копья, другие же стыдились того, что не хранили дома оружия и не могли красоваться сейчас как первые, старики вспоминали времена величия и стояли в молчании, женщины были больше в задних рядах, но и оттуда поддерживали задорным криком. Один из ораторов предлагал поставить Зене памятное изваяние с надписью на площади, собрав на это деньги со всего города, его поддерживали, другой даже заговорил о восстановлении Этолийского союза и гнёте римлян, на волне всеобщего возбуждения поддержали даже это, однако его остановили сами магистраты.
После этого сказать предложили Зене. Она поначалу не хотела, но энергия толпы в какой-то мере передалась и ей, поэтому она вышла на край площадки, заговорила без той весёлости, что пронизывала все предшествующие выступления, медленно оглядывая людей:
- У каждого из нас есть своя единственная нить судьбы, своё предначертание, и моё было в том, чтобы встать на путь воина, совершить дальние походы, участвовать в войнах, потом же искупать зло, помогая людям, помогая вам. Однако знайте, что это не я освободила вас от тирана, один мой меч мало что мог бы сделать, лишь те, кто пошёл со мной, склонили чашу весов на нашу сторону, те же, кто поддержал нас в городе, сделали нашу победу окончательной. Вас освободила память о предках, о том, какими они были, о том, что не склонялись перед тиранами, но сражались против всех своих врагов, вас освободило следование своей судьбе. Мне нравится, что в вас, этолийцах, сохранилась та древняя сила нашего народа, что мы так ценили, эта неуживчивость и непосредственность, вы не похожи на беотийцев или афинян, вы ещё не разучились держать в руках оружие. Я знаю, что вы перенесли много бед, народ ваш сокрушали враги внешние, вся Этолия стала безлюдна, и последние жители покидают поселения, не имея сил выжить под натиском варваров, и ваш город не обошли эти беды. Многие говорят, что лучше оставить попытки удержаться здесь и уйти, раствориться в других городах, других народах, жить под защитой римского меча, но, заклинаю вас, не предавайте вашей земли, ваших предков, держитесь за неё, пока есть силы и кровь в жилах. Именно за это я шла вчера на врага, ради этого я здесь сегодня. Пока вы держитесь за землю свою, вы - народ, что покрыл себя славой в битвах и делах великих, без неё же вы обратитесь в ничто. Лишь это я могу сказать вам, лишь об этом прошу.
