В этом огне мне явилось видение. В один миг передо мной пронеслось множество картин, я видела, как из хаоса появлялся мир, и боги сражались с чудовищами, как тьма изгонялась, чтобы утвердить свет. Видела, как рождался мой отец, чёрной массой ворочаясь в огнедышащей земле, видела её отца, той, что убила, светоносного бога, что поражал дракона стрелой. Деяния героев прошли передо мной - Геракла и Тесея, Персея и Беллерофонта, словно и я должна была продолжить их череду. Потом же я увидела себя дома, стоящей на стене Амфиполя, и голос тяжёлый, всепоглощающий произнёс: "вспомни о своём предназначении". Так я пришла в себя...
- Что это был за голос? - спросила девушка.
- Голос царя, того, что над всеми, - прошептала Зена. - Так я думаю и уверена, что большего мне знать не дано. Я поднялась с земли уже другой, ибо поняла, что предназначение моё в том, чтобы защищать свой народ. Делать то, что делали и они, былые герои, помогать людям, городам. Не грезить мечтами о власти и освобождении всей Эллады, но ценить малые дела, словно перетаскивать камень за камнем, так, ведь, и получается стена.
- Это верно, - кивнула Габриэль.
- Немало мы уже с тобой сделали и, надеюсь, сделаем ещё больше. Скоро вернёмся домой, и там будут новые дни, новые испытания...
- Дивлюсь я, глядя на тебя, - улыбнулась девушка. - Вот уж, не могла и подумать, что доведётся мне с настоящим героем быть рядом. Интересно, ты могла бы одолеть Геракла? Ну, хотя бы Ахиллеса или Гектора?
- Тебя точно могу...
- А что мать не замечала божественной природы в тебе? Да и другие, когда ты росла, должны были что-то увидеть.
- Знаешь, мать назвала меня Меланфо, ибо все люди в нашем квартале шептались, будто рождение моё было делом тёмным. Эти разговоры начались, когда она была ещё на сносях, говорили, что в ночь моего зачатия дом Селены обвивал огромный змей, и это было явно не к добру. Родилась я также ночью, и тогда вокруг города многие замечали какие-то видения. Одни будто бы видели тысячи костров в предгорьях, словно огромная вражеская армия вернулась на землю Эллады, слышали голоса и звон оружия, другие замечали в ночном небе очертания воинов, однако к утру всё это исчезло как туман. Я понимаю, конечно, что мать слышала всё это каждый день, но она могла бы дать мне другое имя... Так она словно хотела сказать, что я с самого начала для неё такая тёмная, непонятная... может быть, даже чужая.
- Она знала о твоём отце? Ну, что он не был обычным человеком?
- Мы никогда не говорили с ней об этом. В детстве я думала, что она знала, просто об этом запрещено говорить, ибо это некая тайна, потом же я потеряла такую уверенность. Возможно, она догадывалась о том, что приходивший к ней ночью муж, будто бы на день вернувшийся из похода, не человек вовсе, но я не знаю... Так или иначе, но мы с ней всегда были в каком-то отчуждении. В семнадцать она выгнала меня из дома, и больше никогда мы с ней не виделись.
- Она выгнала тебя из-за войны? Ты что-то говорила об этом раньше, - девушка взяла любимую за руку, помня, что нужно постоянно разминать пальцы.
- Да, можно сказать, что из-за войны. У меня был старший брат Лисимах, любимец матери, ибо родился от известного ей мужчины и не нёс в себе никакой тьмы. Именного его и похитила война, и, как считала Селена, по моей вине. Дело в том, что, когда мне было шестнадцать, на нас вновь налетели дарданы, одно из фракийских племён, как ты знаешь. Вообще, когда я была ещё совсем ребёнком, великие волны варваров захлёстывали Македонию, поощряемые войной Митридата, но и спустя десятилетия отдельные набеги ещё случались. Сам Амфиполь с крепкими стенами они затронуть не могли, но хищничали в округе и разоряли сельские поселения.
Наша молодёжь выступила за то, чтобы дать отпор врагу, и я была среди самых активных. Многие же другие горожане желали просто отсидеться, дождаться возможной помощи от римлян. Так или иначе, мы выступили в поход, я повела и своего брата, мы сражались с фракийцами, одержали победу в ряде стычек и загнали врагов в старую крепость, брошенный лагерь какой-то прошлой войны. Однако у нас было семеро погибших, и среди них был мой брат. После этого мать прогнала меня из дома, обвинив в смерти Лисимаха. Сама же я до сих пор не знаю, виновна ли в этом, или судьба всегда была сильнее.
- И ты отправилась к пиратам?
- Была группа молодых ребят, семнадцать человек, и эти ребята не желали иной жизни, кроме как полной приключений и путешествий. Некоторые из нас продали всё своё имущество, чтобы собрать деньги для покупки первого нашего корабля. Мы вышли в море в середине лета и не долго тешили себя мыслью о том, что будем просто торговать как мирные купцы. Торговать мы не умели, зато умели сражаться, поэтому скоро познакомились с хозяевами морей.
Они не любили называть себя разбойниками, но говорили, что они - войско, а их предводители - цари и тираны. У каждого такого царя были десяток или больше кораблей, какая-нибудь крепость в горах, и лишь некоторые из них владели большим. Однако всех их объединял железный закон взаимопомощи, и киликийцы помогали критянам, эллины - киликийцам, и на месте одного корабля появлялись многие. В их крепостях имелись собственные оружейные мастерские и мастера-корабельщики, там всегда можно было укрыться от врагов. Так мы и жили - захватывали корабли, большей частью италийские, но иногда и египетские, эллинские, собирались на совещания в горных крепостях, славили Митридата как покровителя, богатели и предавались излишествам. Я не знала забот, и жизнь казалась мне весёлым приключением, пока я не встретила Цезаря... Далее ты знаешь.
Ближе к концу лета пришли вести из дальних земель - римская армия под началом Красса потерпела разгром в Месопотамии, от парфян спаслись немногие, сам полководец погиб. Это обрадовало многих, как кельтов, так и эллинов. Первые надеялись, что натиск римлян на их земли ослабнет, вторые же видели в конниках возможность пошатнуть римское господство на Востоке. Однако Зена не разделяла этих настроений. Как-то Александр спросил у неё:
- Почему ты не видишь нашей выгоды в поражении римлян? Их власть может пошатнуться, глядишь, и в провинции Азия начнётся движение против них.
- Парнов не интересуют столь далёкие земли, они даже в Сирию не вошли, что лежит куда ближе, - покачала головой воительница. - Нет, на провинции они не посягают, и силы, способной изгнать римлян с Востока, пока нет. Тут ещё другой вопрос. Красс мёртв, и тройке правителей Рима конец, остались лишь двое, и скоро они поспорят между собой.
- Цезарь и Помпей? И что мы извлечём из этой схватки?
- Пока не стоит и говорить об этом. Возможно, мы останемся в стороне, для вмешательства же должны быть веские причины. Не будем загадывать, но увидим всё своими глазами.
Зена поправлялась медленно, когда она смогла нормально ходить, к великой реке уже подкралась осень, и ясные дни радовали людей реже. Рука слушалась её ещё плохо, и поэтому во всех прогулках по окрестностям Габриэль сопровождала её. Вместе они смотрели, как золото охватывает леса, и как тяжёлые тучи ползут над спинами гор. Было ясно, что до зимы вернуться домой они уже не успеют, и нужно ждать следующей весны, чтобы уверенно тронуться в путь.
- Возможно, родные в Мегарах уже считают меня погибшим, а к весне уже и кенотаф поставят, - иногда мрачно шутил один из воинов, Каллин. - Вот, будет потеха, когда я вернусь, чтобы потребовать от них свою долю в имуществе.
- Зачем же ты пошёл с нами? - тогда спрашивали его.
- До родственников мне дела нет, - отвечал он, - но разбойники убили моего друга, и я не мог отступиться от мщения. Теперь я доволен, ибо всё свершилось.
Это было правдой - отряд фессалийки был уничтожен, и сама она стала пеплом, каждый из выступивших в поход мог считать долг свой исполненным. Поэтому, какие бы тяготы ни лежали впереди, это чувство грело душу и вселяло уверенность.
Ближе к концу осени кельты праздновали обновление года, за ворота города выходить не хотелось, ибо частые дожди развели грязь, но в такой день нужно было пересилить себя. До заката эллины наблюдали за обрядами, что проходили на поляне в сотне стадий от Аккона, вечером же был большой пир. Зена с Габриэль сидели во главе одного из многих столов, рядом с ними, помимо Александра, расположилось большое число людей знатных, ибо после всего были они прославлены как немногие. Не только уже известные им друид Битуис и Сеговак сидели рядом, но и немало приехавших из других городов, в том числе и одна женщина, Альбруна, что сама возглавляла свой род.
