Свевы горели неослабевающей яростью, и скоро все щиты первого ряда мстителей были измяты и покрыты трещинами. Персей на правом краю фаланги уже мечом отсёк одному такому варвару руку и проколол живот, но тот всё напирал, и юноше приходилось плечом сдерживать его натиск. Знатный герой прорывался ближе к левому краю, и туда бросился Александр, стремившийся собою закрывать все бреши в обороне, против острой фрамеи он укрыл под щитом свой короткий меч. Свев был рад встретить важного по статусу противника и нанёс страшный удар своим оружием, что пробило щит насквозь, застряв в его плоскости, юноша вонзил клинок врагу справа под рёбра, повалил на землю, где и добил, оросив себе лицо и грудь поднявшейся струёй крови.
- Третий! - крикнул он друзьям. - Я сдержу свою клятву, или лучше мне вообще не выходить живым из сражения!
Кельты в центре начали отступать, не выдерживая упорства свевов, но тем угрожала Зена, и все чувствовали, что судьба сражения качается на весах, все ждали ещё одного, решающего усилия. Воительница пыталась склонить эти весы своим ударом в спину врагу, но её отряд уже распался на три части, ибо Сеговак продолжал борьбу с легковооружёнными, большую часть всадников занимали конные свевы, что бесстрашно шли в рукопашную, проникая сквозь ряды кельтов, и лишь три десятка гельветов были свободны. Надеясь на крепость рядов мстителей, Зена решила первым делом разобраться с брошенными против неё всадниками и легковооружёнными свевами, ибо они слишком сильно сковывали все её действия. Кельты атаковали врага с нескольких сторон, но свевы смешали своих конных и пехотинцев, сразу сделав неровный прямоугольник отряда более прочным, ибо пешие удерживали позицию и помогали своим всадникам.
Сама воительница сеяла смерть вокруг себя, рассекая ряды на Аргусе и работая копьём на обе стороны, мало кто рисковал приближаться к ней, страшась нечеловеческой её природы, однако остальным было куда тяжелее, ибо к гельветам враги были яростны. Пешие свевы неистово кидались на всадников, пролезали под лошадей, наносили удары и стаскивали наездников, конные же вертели фрамеи над головами, стремясь сойтись вплотную. Многие кони варваров стали уже бурыми от крови из полученных ран, но даже это не заставляло их бежать, и они покорно слушались седоков, пока не падали от истощения и более уже не поднимались. В такой битве Габриэль чувствовала себя неуютно, всё время опасаясь попасть в своих, тревожась и за своего коня, коему отовсюду грозили острые жала, поэтому она выбралась из толчеи, решив, что пора уже ей заняться своей войной и найти желанного для неё врага. Она оглядела поле сражения, однако не отыскала нигде Диомеда, только фигура Каллисто выделялась в этом хаосе как факел во тьме.
Фессалийка снова вела своих воинов на фалангу, и вновь они не могли сокрушить её, хотя и нанесли ранения уже многим, однако теперь брешь между кельтами и правым краем фаланги стала значительной, и демоница не могла этого не использовать. Габриэль приближалась к ней неспешно, уже положив стрелу на лук, но тут её заметил Диомед, что находился, не замеченный девушкой, значительно правее Каллисто, на самом краю правого фланга свевов. Он спустился с коня, вынув из горита, что носил на скифский манер, своё оружие. Бурного потока сражения, что окружал их, они более не замечали, ибо каждый прошёл свою школу охотника, научившись видеть добычу и преследовать её неотступно. Девушка спрыгнула с коня, и парфянский лук её заскрипел, напрягая тугие плечи, она была позади линии противника, Каллисто двигалась под направленным на неё жалом, возможно, что-то чувствовала, зверю подобно, но не могла оставить своего дела. Волосы фессалийки поднимались с каждым ударом, и в такт им дышала Габриэль, выбирая момент для того, чтобы замереть и высвободить всё напряжение, но на неё саму уже поднялось своё жало. Диомед выстрелил с большого расстояния, желая предупредить противницу, он метил в грудь, однако стрела чуть отклонилась и вонзилась девушке под правую ключицу.
Габриэль инстинктивно опустилась на одно колено, плеть смерти словно хлестнула её по спине, но Зена, да и другие союзники, были далеко, поэтому она стиснула зубы, решив, что эта схватка суждена ей одной, что бы ни было. Она сломала древко, зарычав от боли, однако волны нахлынувшей ярости заглушали огонь в плече, заставляя действовать и утолять свою месть, ибо она уже заметила, кто её ранил, поэтому через мгновение она вновь натянула лук. Диомед быстро приближался, считая, что уже вывел противницу из схватки, поэтому взметнувшийся силуэт поразил его, и Габриэль вогнала стрелу ему в правую часть груди, услышав медный гул панциря. Юноша отскочил в сторону, но остался на ногах, ибо хорошие доспехи не позволили наконечнику пройти слишком глубоко, он выстрелил в ответ, не целясь, заставив девушку отбежать. Между ними пронеслась цепь всадников, и за этой преградой они бросились искать лучшую позицию для выстрела. Габриэль как-то инстинктивно почувствовала, что Диомед будет смещаться ближе к Каллисто, поэтому сама двинулась влево, желая сократить расстояние между ними, вокруг было немало хороших целей, но она не обращала на них внимания, желая лишь одного.
Фессалийка уже направила своих конников в разрыв между фалангой и кельтами, но сама была пешей и стояла, словно незыблемая скала среди бушующего моря людского, к ней спешил Диомед, но и Габриэль бежала параллельно ему, уже держа стрелу наложенной. В просвете меж рядов юноша увидел её и выстрелил, крича одновременно Каллисто об опасности, стрела мелькнула как тень у виска девушки и скрылась в бурном потоке. Лучnbsp;ница выпрямилась, натянув тетиву до упора и ожидая мига, когда движущееся марево вновь откроет ей врага, хотя бы на один вздох. В мгновенном просвете они встретились взглядом, Диомед был похож на древнего героя со своими длинными волосами и прекрасной яростью на лице, но вид Габриэль его поразил, ибо только сейчас он вдруг понял, что в образе этой девушки сама смерть стоит перед ним. Она была грозна в тот миг, являя тень губящей Артемиды, даже издалека он устрашился голубой стали её глаз и неотвратимости в каждом движении, когда она чуть изогнула гибкое тело и спустила стрелу. Юноша успел повернуться боком, и остриё вонзилось ему в левое бедро, уйдя так глубоко, что оперение коснулось ткани его хитона, мгновенная тяжесть начала заполнять тело, но он собрал последние силы и бросился к Каллисто, крича ей, чтобы обернулась, его голос тонул в нараставшем гуле.
Габриэль увидела фессалийку прямо перед собой, и её внезапно обожгла мысль, что она может одним удачным выстрелом покончить всю эту войну и освободить любимую от тяжкого бремени. Ради этого можно было забыть на короткое время и о Диомеде, тем более, что смерть уже обвила его как змей необоримый, и ему было не спастись. Она обратилась на Каллисто, думая, что ставит общее дело выше личного желания, хотя, где-то в глубине души теплилось и желание отнять у Диомеда ту, что он любит. Девушка пробежала ещё несколько шагов вперёд, выхватывая из колчана за спиной тяжёлую стрелу для прошивания доспехов на кnbsp;ороткой дистанции, фессалийка была всего футах в шестидесяти от неё, и мысленно, помня свои уроки, она уже упёрлась взглядом ей между лопаток, словно видя за панцирем, хитоном и плотью содрогающееся сердце. Она натянула тетиву, боковым зрением замечая, что Диомед уже близко, стремительно прицелилась, но юноша всё же успел закрыть демоницу собой, не смотря на это, она спустила стрелу. Каллисто обернулась и успела ещё увидеть, как мощнейшим ударом Диомед был прошит насквозь, сразу же повалившись спиной на неё, она лишь сделала шаг в сторону, дав ему свободно упасть, Габриэль же стремительно тянула новую стрелу. Девушка быстро выстрелила, но для фессалийки это уже не стало неожиданным, она выставила щит вперёд, и он, пробитый насквозь, удержал жало в себе. Несколько свевов закрыли демоницу своими щитами, она же горела яростью и подняла копьё, следуя взглядом за силуэтом девушки, расстояние меж ними было небольшим, и копьё понеслось с точностью снаряда из катапульты. Габриэль, как только увидела, что стрелять более нельзя, сразу бросилась в сторону, она спиной почувствовала промелькнувшую смерть, и поняла, что словно какое-то божество отвело от неё это жало, копьё же вонзилось в землю и долго ещё содрогалось, не в силах выместить всё горе его пославшей.
