— Я бы не был так в этом уверен, — заметил я.

— Но это вполне логично. Косианцы хотят контролировать реку и её бассейн, — предположил он. — Именно это основная причина всех разногласий. Именно поэтому их генеральное наступление следует ожидать там. Впрочем, скорее всего, вся эта возня не более чем набег.

— Ар в опасности, — покачал я головой.

— Они никогда не осмелятся встретиться с нами в генеральном сражении, — уверенно заявил он.

— Ар находится в большой опасности, — предупредил я.

— Ар непобедим, — сказал он.

— Главные силы Коса уже близко, как раз под Торкадино, — сообщил я.

— Это всего лишь слухи, — отмахнулся он. — Люди просто не знаю, что думать.

— Я верю, что регенту, Вашему высшему совету, военачальникам и генеральному штабу информация поступает правильная, — понадеялся я.

— Несомненно, — согласился он со мной.

— А где сейчас находится Марленус? — полюбопытствовал я.

— В горах Волтая, — ответил мужчина. — Он возглавляет карательную экспедицию против Трева.

Это совпадало с моей информацией.

— Получается, что он отсутствует уже в течение многих месяцев, не так ли? — спросил я.

— Да, — сказал он.

— Разве это не кажется странным для Вас? — поинтересовался я.

— Он делает то, что считает нужным, — пожал он плечами. — Он — Убар.

— И что, в городе все довольны, что он отсутствует в то момент, когда Ару может грозить серьёзная опасность? — осведомился я.

— Если бы это была настоящая опасность, — заметил мужчина, — он бы сразу вернулся. Но его нет. Так что, и никакой серьёзной опасности тоже нет.

— То есть, Вы думаете, что реальной опасности нет? — уточнил я.

— Нет конечно, — усмехнулся наш собеседник. — Любой из наших парней может поставить на место дюжину Косианцев.

— Н-да, а вот мне кажется, что Марленусу стоит поторопиться с возвращением, — пробормотал я, на что мужчина только пожал плечами. — Возможно, с ним просто потеряли контакт в горах Волтая.

— Возможно, — не стал спорить горожанин. — Но город не сильно нуждается в нём.

— Убар больше не популярен? — удивился я.

— Он слишком долго правит Аром, — пожал плечами мужчина. — Возможно, пришло время что-то менять.

— И многие так думают? — полюбопытствовал я.

— Такие голоса раздаются повсюду, — сказал он, — их можно услышать в тавернах, на рынках, в термах. Гней Лелиус — превосходный регент. А Марленус излишне агрессивен. В городе ропщут. Нам никто не угрожает, а он ссорится с Косом из-за того, что лежит на периферии наших интересов.

— Гней Лелиус хочет быть Убаром? — поинтересовался я.

— Нет, — уверенно ответил товарищ. — Он слишком скромен, слишком незнатен и не амбициозен для такой должности. Складки пурпурной мантии, вес медальона Убара, неинтересны для него. Его заботит только превосходное управление, мир и процветание города.

— То есть, Вы уверены, что он интересуется благосостоянием Ара? — спросил я.

— Конечно, — заверил меня наш собеседник.

С одной стороны, его ответ порадовал меня. Но с другой, если этот Гней Лелиус действительно заинтересован в благосостоянии Ара, то он должен действовать, а раз он всё ещё не предпринял каких-либо активных действий, как регент, то, по-видимому, всему виной нехватка информации, или возможно, определенный неоправданный оптимизм, или простодушная невинность или наивность. Такое весьма распространено среди идеалистов, мягкодушных созерцателей, доверчивых душечек, пленников пустословия, ослепленных прожектами и мечтами, необдуманно переносящих своё собственное благодушие на ларла и лес, скептически относящихся к действительности, рассматривающих мир с точки зрения цветка. Каким утешением будет для других, если эти романтики выживут и, в конечном счёте, обнаружат, что живут в реальном мире, и к своему разочарованию вынуждены будут признать, что именно их ошибки привели к урожаю глупости, и отныне им придётся своими глазами наблюдать крах их цивилизации, на своей шкуре почувствовать что происходит, когда под клинками власти и реальности рушится их придуманный мирок.

— А что на счёт Серемидеса, высшего генерала? — спросил я. — Разве он не мог бы занять трон?

— Это ещё невероятнее, — отмахнулся мужчина. — Он столь же предан Убару, как камни Центральной Башни.

— Понятно, — кивнул я.

Конечно, мой вопрос был вызван, не просто очевидным соображением, что плащ Убара мог бы показаться привлекательным призом честолюбивому и сильному мужчине, а трезвым пониманием того, что Ар оказался в глубоком кризисе, знали ли об этом его жители или нет. В такие времена, в свете неудач и неэффективности некомпетентной гражданской администрации, далеко не редкостью является то, что военные, видя, что должно быть сделано, а зачастую просто следую инстинкту самосохранения, вынуждены брать лидерство в свои руки и пытаться внушить остальным свою энергию, дисциплину и порядок, без которых катастрофа становится неизбежной.

— Но ведь не может быть, что управление Аром будет долго оставаться под регентством, — заметил я.

— Ожидается, что Марленус скоро вернётся в город, — пожал он плечами.

— А что будет, если он не вернётся так скоро как это необходимо? — поинтересовался я.

— Есть другая возможность, — сообщил горожанин, — и весьма интересная.

— И какая же, если не секрет? — полюбопытствовал я.

— Убара, — ответил он.

— Убара? — не понял я.

— Та, кто была, дочерью Марленуса, пока он не отрёкся от неё, — пояснил он.

— Кто? — поражённо спросил я.

— Талена, — услышал я. — Вы слышали о ней?

— Да, приходилось, — растерянно ответил я.

— Марленус был недоволен ей, — поведал мне товарищ. — Это имело какое-то отношение к неким делам в Северных лесах. Он проклял её, и заявил, что она больше не его дочь. В течение многих лет она жила в безвестности, уединении в Центральной Башне. Теперь, в отсутствии Марленуса, и с великодушного позволения Гнея Лелиуса, она снова появилась на улицах Ара.

— Я так понимаю, что это было сделано в разрез с желанием Марленуса, — заметил я.

— Марленуса здесь нет, — пожал горожанин плечами.

— А с какой стати о ней думают как о возможной Убаре? — осведомился я. — Ведь с тех пор, как Марленус отказался от неё, юридически она больше не его дочь.

— Я не писец-законник, — сказал он, — и в этих тонкостях не разбираюсь.

— Я даже не уверен, что у неё есть Домашний Камень, — предположил я.

— Гней Лелиус разрешил ей поцеловать Домашний Камень, — сообщил он мне. — Это было сделано на публичной церемонии. Она — снова гражданка Ара.

— Похоже, что Гней Лелиус весьма щедрый и благородный товарищ, — заметил я.

— О, да! Он — покровитель искусств. Он основал новые парки и музеи, и этим он завоевал поддержку элиты. Я и сам поддерживаю его, поскольку он простил некоторые виды долгов. Это значительно ослабило моё финансовое бремя. Низшие касты тоже любят его, поскольку он часто, за свой счёт, бесплатно раздаёт хлеб и пагу, а также спонсирует игры и гонки. А ещё он объявил новые праздники. Он вообще сделал жизнь в Аре лучше и легче. Его поддерживают очень многие в городе.

— И Вы уверены, что он озабочен благосостоянием Ара? — осведомился я.

— Конечно же, — с энтузиазмом воскликнул он.

— А его трудно увидеть? — задал я крайне интересовавший меня вопрос.

— Ну, Вы же понимаете, что далеко не каждый может просто подойти к Центральной Башне и постучать в дверь, — усмехнулся мужчина.

— Понятное дело, — кивнул я.

— Но Гней Лелиус считает обязательным для себя быть доступным для людей, — сказал он. — И это ещё одна причина, почему он так любим в городе.

— То есть простой человек может увидеть регента? — спросил я. — И не только издалека, как на государственных процессиях или в официальных ложах на стадионах?

— Конечно, — подтвердил мужчина.

Признаться, я был рад услышать это. Ведь в моих ножнах лежали срочные письма для Гнея Лелиуса и Серемидеса, и мне так или иначе необходимо доставить их по назначению. Причём сложность была в том, что передавать эти бумаги через подчинённых, мне крайне не хотелось. Откуда мне знать, кому здесь можно было доверять? Точно также у меня не было никакого желания пытаться попасть в коридоры Центральной Башни, чтобы сделать это на частной аудиенции у этих людей.