— Куда?

— В Цзычжулинь.

— Это еще зачем?

Стеклянный Цветок был немного смущен. Цзычжулинь — это владения иностранцев, в те времена простые люди побаивались туда заходить.

Ян Дяньци рассмеялся:

— Гляди-ка, заморские товары любит, а иностранцев боится. Я тебе не скажу — зачем, но это будет для твоей же пользы.

Стеклянный Цветок замотал головой:

— Да кого боялся третий господин? Польза не польза — разве мы с тобой не заодно? Ты мне ясно скажи, какое там дело?

— Один почтенный человек из иностранцев хочет проверить, что там за волшебный кнут такой. Разве тебе с ним не доводилось иметь дело? Этот иностранец будет просить тебя сходить и переговорить, ведь к тому парню с волшебным кнутом подступиться непросто. Тебе и не придется долго ходить в иностранных владениях.

Только теперь Стеклянный Цветок понял, что Ян Дяньци давно уже знал, в каком он оказался положении. А не подал он виду, что про это знает, потому, что ему так выгоднее было. Если иностранец ему поможет, то он и сам предложит свои услуги иностранцу. Ну и ловкач! Чтобы лучше чужими руками жар загребать, лучше способа и не сыщешь! Стеклянный Цветок нарочно сказал, что завтра у него дела и он не сможет пойти к иностранцу. Он хотел, чтобы Ян Дяньци сразу же раскрыл свои карты. Ян Дяньци сообразил, что у Стеклянного Цветка было на уме, и заговорил с ним назидательным тоном:

— Ты ведь человек понятливый, зачем изображаешь из себя дурака? Этот иностранец — боец из Восточного моря. Он хочет отыскать того парня и побить его. Ты сам-то пораскинь мозгами, отечественные товары никак не лучше заморских, может ли отечественное искусство быть выше искусства иностранцев? Если этот боец одержит верх над волшебным кнутом, ты, третий господин, опять воспрянешь духом, его победа будет наполовину и твоей победой! Неужто ты думаешь теперь всю жизнь вот так прятаться от людей? По-твоему, эдак можно жить? Ну да это все и неважно, ты сам скажи мне, могу ли я желать тебе зла?

Стеклянный Цветок поразмыслил, сам все сообразил и тут же согласился идти в Цзычжулинь. Он отправил в рот лежавшее на столе печенье и вышел из лавки, чувствуя приятную тяжесть в животе. Весь день он болтался по улицам, а когда стемнело, пошел забирать свои курильницы к одному скупщику, жившему у моста Цзиньчжунцяо. Он распахнул дверь ногой, вытащил нож и резанул им по руке, на землю закапала свежая кровь. Скупщик решил, что Стеклянный Цветок пришел к нему мстить за что-то, грохнулся перед ним на колени, стал биться лбом о землю. Ему и в голову не пришло, что Стеклянный Цветок пришел всего-навсего за курильницами. Он быстро достал их, завернул в бумагу и отдал Стеклянному Цветку. Стеклянный Цветок увидел на постели невесть как попавшую к скупщику шапку с коралловым шариком, схватил ее, надел на голову и ушел.

На следующий день рано утром Стеклянный Цветок, надев свой не то китайский, не то иностранный наряд, который был на нем в тот злополучный праздник, и еще намеренно напялив сверху заморскую безрукавку, подаренную ему Фэйлайфэн, появился у ворот лавки «Со всего света». Увидав его, Ян Дяньци сказал, посмеиваясь:

— Ты зачем это поверх халата нацепил еще и заморскую куртку? Ха-ха-ха, да разве можно в таком виде идти к иностранцам? Уж не говоря о том, что она тебе идет как корове седло; это же вещь чисто заморская, а ты для иностранцев все равно китаец, поэтому они на тебя и глядеть не станут.

Сам Ян Дяньци с головы до ног был одет по-китайски: стеганый халат, поддевка из тонкого шелка, туфли, расшитые с обеих сторон серебряной нитью, — все новое, лучшего качества, самой что ни на есть изящной и тонкой работы. На поясе болтались девять предметов: печатка, часы, пенал для кисточки, очки, иностранная гребенка, курительная трубка… С пояса, расшитого золотыми и серебряными нитями, свисала длинная бахрома, в руке веер с картинкой и надписью.

— Вот здорово! Ты прямо как Шоусин на картинке! — воскликнул Стеклянный Цветок. — Тебя не перещеголяют главы всех восьми семейств.

Ян Дяньци посмеялся и ничего не ответил.

Стеклянный Цветок почувствовал, что он рядом со своим приятелем кажется жалким бедняком. Если бы такое случилось раньше, он потребовал бы от Ян Дяньци одолжить ему кое-что из одежды, а сейчас он не знал, как ему быть, и у него не хватало духу сказать об этом Ян Дяньци напрямик. Он снял с себя куртку и отдал Ян Дяньци завернутые в бумагу курильницы. Ян Дяньци осмотрел их и сказал:

— Н-да, в тот раз я под лампой не разглядел, думал, что они эры Сюаньдэ, а теперь увидел, что они поддельные. Ты взгляни на этот налет, ясно, что он искусственно сделан; посмотри-ка на эту надпись на днище, тут много неправильного! Я думаю, тебе лучше отнести их сегодня в подарок иностранцу.

И он отдал курильницы сопровождавшему их приказчику.

— Ну ты, мать твою, нечего брать чужие цветы, чтобы сделать подношение Будде. Я сейчас без денег сижу, а еще должен на кого-то там тратиться! — обиделся Стеклянный Цветок.

— Уважаемый третий господин, зачем так сердиться? Разве я когда-нибудь заставлял тебя свою кровь отдавать? Я тебе друг и все тебе сторицей возвращаю! Ты сам по правде скажи, разве не так?

Ян Дяньци говорил и смеялся, а тем временем они миновали две улицы и вышли к берегу реки, там уже давно стоял японский экипаж с большими, обитыми резиной колесами. Приказчик влез на задок экипажа, возница ударил в медный колокольчик, с виду похожий на вазу, и экипаж помчался по недавно отстроенному казенному тракту прямо в Цзычжулинь, по владения иностранцев.

Стеклянный Цветок несколько лет не бывал в Цзычжулине, за стеклянным окошком экипажа мимо него проплывали землячество уроженцев Цзянсу, храм бога ветра, корейское землячество, наваленные горами доски на дровяном складе семейства Шао, белое-белое поле риса, выложенного сушиться во дворе рисорушки.

Все было как встарь. Но как только они въехали в Мацзякоу, он уже ничего не узнавал. Иностранных домов, иностранных магазинов и иностранцев стало гораздо больше, чем прежде. Перед ним вставали отстроенные в последние годы всевозможные заморские здания и только что открытые заморские лавки. Над их островерхими, округлыми, покатыми крышами развевались флаги всех цветов. Попадались и малолюдные парки с высаженными ровными рядами деревьев. Улица была полита водой, будто здесь только что прошел небольшой дождь, было свежо и влажно, и иностранцы всех возрастов преспокойно прогуливались вокруг; все было точь-в-точь как на картинках заморской жизни, которые попадаются на заморских шкатулках. Стеклянному Цветку вдруг почудилось, что он одним махом пересек моря и попал прямо в мир иностранцев.

Ян Дяньци велел вознице остановиться. Они сошли, приказчик расплатился с возницей. Пока Стеклянный Цветок пытался сообразить, где он находится, что-то твердое и тяжелое ударило его прямо в щеку. У Стеклянного Цветка даже в глазах потемнело, ему показалось, что кто-то бросил в него кирпич; вот и несколько дней назад у Восточных ворот на него ни с того ни с сего свалился кирпич и больно ударил его по плечу. Сморщившись от боли, он громко заорал:

— Ну вы, мать вашу, совсем уже третьего господина за человека не считаете!

— Не ругайся ты почем зря. Это иностранцы так в мяч играют.

Ян Дяньци поднял с земли маленький, в ворсинках мяч и показал его Стеклянному Цветку.

— Смотри, это называется теннисный мяч.

Тут он заметил, что слева от него была лужайка, а на лужайке стояли два иностранца — мужчина и женщина, и их разделяло что-то вроде рыболовной сети. Оба иностранца держали в руке ракетки с короткими ручками. Они смотрели в его сторону и смеялись. Мужчина заливался смехом все пуще, он так развеселился, что даже грохнулся наземь и стал кататься по траве: то брюхом кверху уляжется, то задом. Женщина смеялась и что-то кричала Ян Дяньци на своем языке. Ян Дяньци тоже что-то ответил ей по-иностранному.