Смертник Цуй как будто понял, что происходило в душе Дай Куйи. Он думал: если Дай Куйи откажется помочь, то можно будет уговорить Стеклянного Цветка напасть на Дурня-Второго ночью. В любом случае Стеклянный Цветок больше не захочет мериться силами с Дурнем-Вторым средь бела дня, и он уже несколько раз строил планы послать несколько хулиганов, чтобы они напали на Дурня-Второго в темноте. Нападать ночью всегда надежнее, чем днем. Стоит только разделаться с Дурнем-Вторым, и Стеклянный Цветок снова будет держать в страхе улицу Гуицзе. Поэтому нужно как-то заставить Дай Куйи пойти и вызвать на поединок Дурня-Второго. Если Дай Куйи проиграет, об этом сразу же станет всем известно, Стеклянный Цветок не стерпит и прирежет его, ну а после этого Стеклянный Цветок и показаться нигде не сможет. А если проиграет Дурень-Второй, Дай Куйи не понравится, что он из-за Стеклянного Цветка испортил свою репутацию, разве станет он тогда дружить со Стеклянным Цветком? Подумав так, он решил подстегнуть Дай Куйи:

— Почтенный Дай, я слыхал, тот дурень говорил, что вам далеко до жителей Сяньшуйгу.

— Что он говорил? — До Дай Куйи не дошел смысл сказанного.

— Тот дурень — родом из Сяньшуйгу. Он говорит, что вода в Сяньшуйгу твердая и люди тоже твердые, в ней крабы не водятся.

— Что-то я не пойму, о чем ты говоришь, — сказал Дай Куйи.

Смертник Цуй, пряча улыбку, стал объяснять:

— Да это он вас так ругает! У крабов кости снаружи, а мясо внутри, снаружи твердые, а внутри мягкие, они только с виду твердые. Вы погодите сердиться, тот дурень еще кое-что говорил. Он говорил, как бы хорошо ни дрался кто-нибудь руками и ногами, никто против его косы не устоит, перед ней даже ваш самострел — ботва огородная!

Чтобы заставить человека служить вам, нужно смотреть только, догадывается ли он о вреде, который ему хотят причинить. Если догадывается, то игре сразу же приходит конец. Смертник Цуй хорошо знал, что, хотя Дай Куйи человек видный, проницательностью он не отличается. А еще он понимал, что такое зависть: мужчина завидует мужчине, женщина завидует женщине, ровесник завидует ровеснику, браток завидует братку, а земляк, даже покинув родину, завидует земляку. Неслыханно, чтобы знаменитый повар из Шаньхайгуаня завидовал художнику в Гуандуне, чего ему бояться, что этот мастер кисти и туши превзойдет его известностью?

Конечно, от этих неприятных слов Дай Куйи взяла злость. Смертник Цуй подлил масла в огонь:

— Косу того дурня все называют «волшебным кнутом».

Этим «волшебным кнутом» он раззадорит Дай Куйи, и тот все сделает, как он скажет.

— Почему волшебный кнут?

Дай Куйи сердито засопел. Огонь в его душе вместе с кровью распространился по всему телу, его ладони, руки, шея и тоненькие жилки на висках вспухли.

— Он говорит, любого заставит сделать то, что он хочет, — продолжал Смертник Цуй, следя парой маленьких черных глазок за сердитым лицом Дай Куйи.

Он должен удостовериться, что этот огонь злобы обожжет всю душу Дай Куйи.

Дай Куйи заорал во все горло:

— Он волшебник, но я и его подстрелю!

С этими словами он выхватил из-за пояса самострел, повернулся, принял позу «оглянувшегося на луну» и пустил в воздух два заряда. «Бац!» — послышалось вверху. Второй заряд летел быстрее первого, врезался в первый и раздробил его. Стеклянный Цветок захлопал в ладоши и воскликнул:

— Вот это искусство! Эдак из башки дурня точно получится решето!

На лице Дай Куйи появилась довольная улыбка. Он велел ученику принести из комнаты расшитый цветами шелковый мешочек для зарядов; из разложенных на каменной плите глиняных шариков отобрал самые круглые и твердые, уже потемневшие, и доверху набил ими мешочек. Посмотрев по сторонам, Дай Куйи вошел в дом, заложил за пояс два железных шарика и снова вышел на улицу. В сопровождении двух учеников, Стеклянного Цветка и Смертника Цуя, он отправился искать Дурня-Второго.

Если дойти до конца улицы Сигуаньцзе, наткнешься на заброшенный храм, окруженный глухой оградой. Ограда очень высока, и за ней виднеются только два-три конька крыш из зеленоватой черепицы, а над ними простираются сухие, без единого зеленого побега, ветви древних, почерневших от времени жужубов. В храме всегда стоит тишина, на деревьях не поют птицы, над дымоходом никогда не курится дымок. Кажется, что в храме обитают какие-то совершенно особенные, удивительные люди.

Стеклянный Цветок осмелел, приободрился. «Бам! Бам! Бам!» — постучал он в ворота храма и закричал, держась за шею:

— Эй, где тут тип с собачьим хвостом, третий господин стоит у ворот!

Постояли, послушали. Никакого отклика. Стеклянный Цветок подобрал с земли половинку кирпича и хотел было запустить ею в ворота, как вдруг услыхал тихий голос:

— Я здесь.

Они оглянулись. Неподалеку под большой ивой стоял Дурень-Второй. На нем был все тот же синий халат, а толстая и длинная коса лежала кольцом у него на голове. Стеклянный Цветок рванулся вперед и злобно крикнул:

— Не думай, что третий господин поджал хвост. Сейчас я с тобой посчитаюсь!

Дурень-Второй держался уважительно и говорил миролюбиво:

— Зачем третий господин сюда пришел? Разве я могу с вами враждовать? В тот вечер я сглупил ненароком, пару раз с вами столкнулся, вам совсем нет нужды платить мне тем же!

— Хорош гусь! Ты опять хочешь меня опозорить? Твое чертово «немного сглупил» означает, что ты ударил меня! Да как у тебя язык поворачивается говорить такое? Я тебе ясно говорю, дурень, но сегодня третий господин не собирается учить тебя уму-разуму. Вот здесь, посмотри-ка, Дай Куйи — мастер стрельбы из самострела с Южного рынка! Он браток третьего господина и пришел сюда, чтобы заменить тебе глаз. Он тебя мигом обломает!

Дай Куйи стоял не шевелясь. Сложив руки на груди, он сказал:

— Я из породы крабов, пришел испытать твой волшебный кнут.

Он говорил с натугой, словно выдавливая слова сквозь плотно сжатые зубы.

Дурень-Второй стоял в полном недоумении. Что за порода крабов? Волшебный кнут? Это что такое — шутка? Он сказал:

— Я что-то не расслышал. Не пойму, о чем вы говорите. Не будете ли вы так любезны повторить еще разок?

Дай Куйи мрачно усмехнулся:

— Ты все прекрасно слышал, а хочешь выслушать еще раз. Я больше не собираюсь шлепать губами. Хоть мы с тобой оба родом из Сяньшуйгу и всю жизнь пили одну воду, но если тебе быть, то мне не быть, а мне быть, так тебе не быть! Вот так-то!

Он скинул халат и взял в руки самострел. Стеклянный Цветок подхватил предыдущую речь:

— Вы, господин Дай, дельный человек. Если придете в северный квартал по делу, сразу зовите меня. Но остерегайтесь его косы!

Услыхав про воду Сяньшуйгу, Дурень-Второй удивился еще больше. Не дожидаясь, пока он сообразит, Дай Куйи стал наседать на него:

— Ну как, будем драться?

Дурень-Второй стоял на своем:

— Ваше искусство я видел. Для чего нам становиться врагами?

Смертник Цуй зашипел сбоку:

— Вы поняли, уважаемый? Увидал ваше искусство, и вроде бы уже не о чем говорить. Увидал, и ладно, что ли? Да его и идолы бессловесные видали!

Смертник Цуй еще больше раздул огонь. Дай Куйи, свирепо тараща глаза на Дурня-Второго, сказал:

— Если ты не будешь драться, то я буду!

Он уже зарядил свой самострел, натянутые до предела воловьи жилы дрожали, как струны.

Дурень-Второй подумал, встал чжана[28] за три от Дай Куйи и сказал ему:

— Стреляй в меня три раза, и будем считать, что дело кончено, хорошо?

Дай Куйи ухмыльнулся:

— Три раза? Это ни к чему, я тебя и с одного продырявлю! Гляди…

Он отставил назад правую ногу и всем телом отклонился назад, принял стойку «железный мост». Эта поза еще называлась «победитель натягивает лук». Потом он разжал пальцы, самострел щелкнул, и глиняный шарик полетел в Дурня-Второго с такой скоростью, что его и не видно было, только свистнуло в воздухе и следом — бах!