Поезд прибыл на станцию. Бай Хуэй приехала в родной город, а старик ехал дальше. На прощание они пожали друг другу руки, и Бай Хуэй сошла на перрон. Она очень устала. Но стоило ей вдохнуть теплый воздух родины, как она забыла про усталость и энергично поволокла свой мешок по платформе.

— Вам помочь? — окликнул ее толстый солдат, но она вежливо отказалась. Бай Хуэй была все та же: все делала сама, никого не звала на помощь.

В этот момент над ее ухом раздался звонкий, как колокольчик, голос:

— Что я вижу! Бай Хуэй!

Это был Хэ Цзяньго! Бай Хуэй едва успела разогнуть спину, как Хэ Цзяньго уже стоял перед ней. Он по-прежнему носил военную фуражку, в руке держал черный портфель. Его рот стал еще шире, глаза еще уже, казалось, они вот-вот слипнутся. Самоуверенный вид Хэ Цзяньго был Бай Хуэй неприятен. К тому же на сердце у нее сохранился неприятный осадок от его последнего письма, так что в ее памяти ничего не осталось от прежнего, привлекательного образа Хэ Цзяньго.

— Ты только что приехала? Тебя никто не встречает? Подожди чуть-чуть, я отвезу тебя домой, — сказал Хэ Цзяньго.

— Не надо. Иди по своим делам!

Хэ Цзяньго внимательно посмотрел на нее и вдруг спросил:

— Ты получила мое письмо?

— Нет. — Бай Хуэй и сама не знала, почему она так ответила.

Хэ Цзяньго опять устремил на нее колючий взгляд и спросил:

— Я просил тебя писать мне в ответ. Почему ты не ответила мне?

— У меня не было времени, — сухо ответила Бай Хуэй. Она уже почувствовала: Хэ Цзяньго понял, что она получила письмо. Она смешалась, но одновременно и возмутилась.

Хэ Цзяньго понял, что творится в душе Бай Хуэй, и поспешил предотвратить назревавший конфликт:

— Как хорошо, что ты приехала! Мы все в школе вспоминаем тебя, особенно Ду Инъин — она ведь тоже не знала, что ты сегодня приедешь. Ты подожди, я тут пришел проводить одного друга. Его поезд скоро отправляется, я пойду попрощаюсь с ним и сразу же вернусь и провожу тебя до дому! Я на машине, помогу тебе перевезти вещи.

— Не надо.

— Подожди, я должен тебе еще кое-что сказать. — Он сунул в руки Бай Хуэй свой портфель, повернулся и убежал. И Бай Хуэй ничего не оставалось делать, как ждать Хэ Цзяньго. От этого она еще больше разозлилась. Ей хотелось бросить портфель и уйти.

Хэ Цзяньго подбежал к соседней платформе. Он провожал девушку — высокую и красивую, на вид не старше лет двадцати трех. На ней был модного покроя темный плащ, за спиной — новенькая темно-красная сумка с блестящими молниями и замочками. Наверное, это была та танцовщица, о которой говорила в своем письме Ду Инъин. Хэ Цзяньго держался с девушкой подчеркнуто любезно, с его лица не сходила улыбка. Разговаривая с девушкой, он изредка бросал взгляд в сторону Бай Хуэй, чтобы удостовериться, следит ли она за ними. Бай Хуэй отвернулась в сторону, делая вид, что они ее не интересуют.

Вскоре зазвонил станционный колокол, и поезд тронулся. И вот уже послышался стук приближающихся шагов, и перед ней вырос Хэ Цзяньго. Не дожидаясь, пока он раскроет рот, Бай Хуэй сунула ему портфель со словами:

— Не надо меня провожать. Я доеду на автобусе.

— Я заставил тебя ждать, пришлось проводить одну родственницу. Не волнуйся, я по дороге кое-что должен тебе сказать!

— Потом поговорим!

— Нет, прежде чем говорить о важных вещах, я хочу поговорить с тобой о простом деле.

— Каком деле?

— А я писал тебе, просил тебя остаться моим другом. Я искренне надеюсь на то, что у меня будет такой друг, как ты. Нынешняя обстановка еще больше укрепила меня в этой надежде. Ты ведь знаешь, что произошло в последнее время!

— Я ничего не знаю! — Бай Хуэй и вправду не знала, о чем он говорит, но еще больше ей не хотелось соглашаться с ним.

— Ну, хватит! Ты можешь не знать все что угодно. Но не говори со мной таким враждебным тоном, ладно? У нас нет причин быть врагами. Послушай, что я скажу: нынешние события — это не конец, а только начало. Наверное, начнется разброд, будет гражданская война. Бай Хуэй, за все эти годы мы так и не смогли толком поговорить. Ты не знаешь, как я живу, не понимаешь, как я мыслю, а мне так нужен понимающий меня человек, я верю, что ты сможешь меня понять…

— У меня нет желания разбирать чужие проблемы, я хочу только поскорее добраться до дома. И ты тоже поезжай к себе.

Хэ Цзяньго попался крепкий орешек. Он уже начал терять самообладание.

— Если ты не хочешь поддерживать со мной хорошие отношения, я тебе сразу все скажу, чтобы ты поняла! — злобно сказал он. — Ты разве не знаешь, что мы с тобой замешаны в одном деле?

— В каком еще деле? Болтай поменьше!

— Ты ведь подружка того «господина Чана»? Я давно уже слышал, что тот человек подкапывается под меня, Я боялся, что и тебе пришьют это дело. Подумай сама, может ли он тебя любить? Он хотел только попользоваться тобой, а потом бросить и отомстить тебе. К тому же он сын нечисти, а ты хотела быть с ним заодно, как трава под ветром. Неужели ты и сейчас поддерживаешь с ним отношения?

Бай Хуэй все стало ясно: рассказ Хэ Цзяньго о том, что Чан Мин искал ее и хотел «свести счеты» с ней, был выдуман от начала до конца. То письмо доставило ей столько мук, сомнений и бессонных ночей, и, оказывается, все это им, его корыстными и подлыми руками, подстроено! Щеки Бай Хуэй покраснели, губы задрожали.

— Пошел прочь! Подлец! Дрянь! — закричала она.

Хэ Цзяньго даже подскочил от испуга и уставился широко раскрытыми глазами в покрасневшее, искаженное гневом лицо Бай Хуэй. Он почувствовал, что, если он будет продолжать, Бай Хуэй может закатить ему пощечину. Он оглянулся по сторонам, заметил, что люди с удивлением и любопытством смотрят на них, потом перевел взгляд на лежавший у ног Бай Хуэй тяжелый мешок, изобразил на лице сожаление и сказал:

— Ах, у меня же есть еще дела, я не могу тебя проводить. Мы потом поговорим!

Он быстро исчез. Бай Хуэй постояла в молчании, затем поволокла мешок к выходу.

Шел седьмой час, когда она приехала домой.

Она стояла перед дверью, на которой ей была знакома каждая царапина, подняла руку, постучала, услышала звук отцовских шагов, голос, спрашивавший «Кто там?», и скрип открываемой двери. Она ожидала увидеть отца уставшим и расстроенным. Все эти годы, когда она приезжала домой, отец всегда выглядел таким.

Дверь отворилась, и, к ее удивлению, лицо отца было веселым.

Войдя в квартиру, она припала к груди отца и заплакала, заплакала так горько, как никогда еще не плакала в своей жизни. Большие рук отца гладили ее голову, косы, спину. Его глаза тоже увлажнились, он засопел, словно хотел, поплакав, сбросить тяжесть, лежавшую на сердце.

— Хорошо, хорошо, пойди умойся, отдохни, ты ведь еще не ела! — Отец подвел Бай Хуэй к раковине, дал ей мыло, кувшин с горячей водой, полотенце. — Смой-ка с лица все ненужное, — сказал он мягко и покровительственно.

Бай Хуэй умылась и в зеркале увидела, что отец улыбается сам себе, а вовсе не потому, что обрадован приездом дочери. Раньше отец никогда таким не был.

— Дочка, ты отдохни с дороги, а я пойду куплю тебе что-нибудь поесть, — крикнул из коридора отец.

— Папа, не ходи. Я закушу чем придется, и ладно, — бросилась к отцу Бай Хуэй.

— Нет, сегодня мы должны хорошо поесть. Есть одно радостное событие, о котором ты не догадываешься. Я тебе вечером о нем расскажу!

— Скажи лучше сейчас, папа.

Отец замахал руками, радость переполняла его, и он едва сдерживался, чтобы не раскрыть дочке секрет. Он поспешно выбежал на улицу, словно боясь, что если он не уйдет, то тут же выдаст свою тайну.

Отец попросил ее помочь ему перенести обеденный стол из коридора в его комнату. Он так много всего накупил! Стол был весь заставлен мясом, рыбой, креветками и разной другой снедью. Похоже, что сегодня он пригласил гостей. Вокруг стола отец расставил пять стульев, а на стол поставил пять пар палочек красного лака, пять рюмок, супницу с бульоном и пять чашек. Сегодня у них будет настоящий банкет!