Ду Инъин опустила голову. Ее пухлое лицо покраснело. За последние полгода их отношения стали довольно-таки недвусмысленными. Хэ Цзяньго окинул ее беспокойным взглядом и добавил:

— Ты уж меня не продавай! Кто захочет меня продать, тому не поздоровится. Что стало с Ма Ин? Пошумела-пошумела да и исчезла из школы. Сгинула без следа и теперь вместе с Бай Хуэй где-то вкалывает мотыгой!

— Да ну тебя! Кто тебя продаст? А насчет Бай Хуэй ты говоришь неправду. Так ты и не понял, в чем дело. Она ведь ушла из отряда «Искупление кровью» не из-за отца. Она пошла работать, во-первых, потому, что хотела уйти, и, во-вторых, потому, что не могла не уйти!

Выпалив последнюю фразу, Ду Инъин выдала секрет подруги. Хэ Цзяньго заполучил конец ниточки, которая вела к разгадке непонятного бегства Бай Хуэй. Держась за эту нить, он теперь мог вытянуть из Ду Инъин все про Бай Хуэй.

— Инъин, ты мне раньше про это не говорила. А я-то думал, что ты ничего от меня не скрываешь. — Хэ Цзяньго испытующе посмотрел на Ду Инъин и, согнав с лица недовольство, продолжал: — Решай сама, говорить или не говорить. Мне-то какое дело. Плохо только, когда первую половину фразы произносят, а вторую нет. Я начинаю думать, что мне не доверяют, и мне неприятно.

— Тебе бы только давить на людей. Так вот, знай: Бай Хуэй ушла оттого, что побила человека! — сказала Ду Инъин.

— Побила? Кого?

— Говорит, какую-то учительницу. Она побила ее у ворот школы, это было еще в начале движения. Фамилия той учительницы была Сюй…

Хэ Цзяньго сразу же все понял. У него была цепкая память.

— Ах да! А я-то думал, в чем там дело! Когда это случилось, я тоже был в том месте. Я тогда заметил, что она сникла, струсила. Я ее подбодрил, но кто же знал, что оно так обернется! Тогда какую только нечисть мы не били! Бай Хуэй ударила-то ее всего один раз, увидела кровь и растерялась. Я понял, что нервы у нее слабоваты. На поле боя она наверняка даст деру. Скажешь, я неправильно оценил ее? Я говорил, что она дура и слабонервная, и вижу, что все сходится в точности! — И он звонко рассмеялся.

— Нет, она говорила, что избила ту учительницу до смерти, просила меня пойти и разузнать про нее. Я расспросила и выяснила, что учительница и вправду умерла.

Губы Хэ Цзяньго растянулись в улыбке.

— Ну а какое это имеет отношение к Бай Хуэй? Ведь ее же никто ни в чем не обвинил.

— Ну да, я тоже ей так сказала, но она все твердила, что виновата. Потом уж только я узнала… — Ду Инъин вдруг осеклась.

Хэ Цзяньго быстро смерил ее взглядом и сказал почти шепотом:

— Ты могла бы и не говорить мне этого. — Уколов Ду Инъин, он продолжал наседать на нее: — Ну и что же ты потом узнала? — Он произнес этот вопрос так, словно ему было совершенно необходимо знать, что случилось потом.

— Это все из-за того юноши, с которым она сдружилась…

— Какого еще юноши?

— В тот год мы отмечали праздник в парке, стали возиться в лодке, Бай Хуэй упала в воду, и тот юноша ее спас. Помнишь?

— Конечно, помню! Ты еще одолжила ему свою куртку. Ну и что из этого?

— Тот юноша оказался сыном учительницы, которую побила Бай Хуэй.

Хэ Цзяньго замолчал. Ду Инъин и представить себе не могла, какой прилив злости вызвало в нем это известие.

— Ведь как странно вышло! — заговорил он с исказившимся лицом. — Просто уму непостижимо. И тот парень узнал, что Бай Хуэй била его мать?

— Она сама призналась ему в этом…

— Вот сволочь! И что же потом? Ты не можешь говорить быстрее, без всяких там охов-вздохов?

— А потом они разошлись! Тот юноша не мог ее простить. И она уехала, чтобы здесь с ним случайно не встретиться.

— Так вот оно что!.. А сейчас они поддерживают отношения?

— Не знаю точно. Думаю, что нет.

— Где живет тот парень? Где он работает? Как его зовут?

Ду Инъин увидела перед собой его перекошенное лицо, ей стало страшно.

— А зачем тебе?

— Дело есть! И оно меня касается. Бай Хуэй била ту женщину, и я тоже ее бил. И бил-то посильнее, чем она!

— Но ты ведь сам сказал, что это ничего не значит.

— Ну и тупая же ты! Ты что, не следишь за обстановкой? Сейчас ничего не значит, а потом, возможно, будет значить. Цзаофани сейчас сила, никто не смеет встать им поперек дороги, потому что они пользуются поддержкой наверху. А кто может знать, как будет завтра? Есть люди, которые хотят расследовать то, что произошло в начальный период движения. И до той подохшей ведьмы тоже могут докопаться. Хоть и не мы ее убили, но сынок-то ведьмин обязательно скажет, что Бай Хуэй била его мать. Станут разбираться, что да как, и тогда мне несдобровать. Я должен принять меры, чтобы защитить себя.

Ду Инъин промолчала, и Хэ Цзяньго совсем распалился:

— Ну и странная же ты! Спрашиваешь меня, чего тут бояться, а подставляешь под удар Бай Хуэй. Если потянут Бай Хуэй, то вытянут и меня. Инъин, я тебе откровенно скажу: если я из-за этого пострадаю, моя судьба меня не беспокоит. Я боюсь только, что ты этого не вынесешь.

— Помню, тот человек жил в доме тридцать шесть по улице Хэкоудао, звали его, звали его, не помню…

Хэ Цзяньго расплылся в улыбке.

— Ладно, ориентир у меня есть. Спасибо тебе, Инъин! — Одновременно он бросил на Ду Инъин многозначительный взгляд, от которого Ду Инъин опустила голову.

Хэ Цзяньго без труда разузнал, что юношу зовут Чан Мин и что работает он на тракторном заводе. Не мешкая, он отправился туда под предлогом проведения проверки по линии особого отдела.

В приемной заводского парткома его встретил один из руководителей завода. Это был пожилой мужчина, низкого роста, худощавый, но с румяными щеками и очень живой. Прочитав извещение о проведении проверки и узнав, что Хэ Цзяньго интересуется жизнью Чан Мина, он, не дожидаясь расспросов, стал его расхваливать. Хэ Цзяньго раздраженно прервал его:

— Каково его политическое лицо?

— Превосходное. У нас на заводе он уже три года кряду ходит в передовиках, прилежно учится.

— Я спрашиваю о его отношении к великой пролетарской культурной революции.

— Очень активен, хорошо зарекомендовал себя в движении.

— А как он относится к смерти матери? Смог ли правильно это оценить? Высказывает ли недовольство?

Уже поседевший руководитель завода вздернул брови и холодно посмотрел на Хэ Цзяньго. Ему явно не нравились эти расспросы. Отбросив закрывавшую лоб прядь волос, он холодно произнес:

— Дело его матери подлежит пересмотру.

Услыхав эту новость, Хэ Цзяньго мысленно поздравил себя: он пришел как раз вовремя. Ему не хотелось тратить слова попусту, и он попросил вызвать Чан Мина. Вскоре в комнату вошел высокий, крепко сложенный юноша.

— Я и есть Чан Мин, — представился он.

Хэ Цзяньго пристально оглядел его с головы до ног. Он смертельно ненавидел стоявшего перед ним юношу, но не потому, что тот был сыном жестоко избитой им учительницы, а потому, что этот человек, сам того не ведая, вселял тревогу в его душу.

Никто не знал, что у него была одна сердечная тайна — ему еще со школы нравилась Бай Хуэй, но об этом даже сама Бай Хуэй не догадывалась. Он был тогда еще молод, не знал, как сказать о своем чувстве, и только старался быть поближе к Бай Хуэй. Но с тех пор, как Бай Хуэй внезапно вышла из отряда «Искупление кровью» и уехала из города, попросив направить ее «чем дальше, тем лучше», она, словно подхваченный ветром воздушный змей, уносилась все дальше, и у него не было возможности ее удержать. Он догадывался, что здесь было что-то неладное, но не мог понять, в чем дело. Бай Хуэй не то что Ду Инъин, она не станет откровенничать. И это тоже было причиной того, что Бай Хуэй нравилась ему.

После отъезда Бай Хуэй он написал ей несколько пылких писем, но в ответ получил только две сухие записки. Его самолюбие было уязвлено, любовь мало-помалу переросла в ненависть. Но только сегодня он понял, что самой прочной преградой, помешавшей ему добиться Бай Хуэй, был вот этот сидевший перед ним незнакомый юноша.