— Вы ко мне? — Он наконец повернулся, и Настя поняла, что из-за традиционной растительности на физиономиях живописцев ей ни за что так вот сразу не определить, тот ли это, кого она ищет.
— К вам, — сдавленно проговорила она.
— Бог мой, какое прелестное личико! — восхитился художник. — Портрет? Мгновенный силуэт? Шарж? В общем, что хотите!
— П-портрет, наверное… Дорого?
— Для вас… — он мгновение поколебался, — тридцать «у. е.».
— Что?
— Ну хорошо, двадцать… Пятнадцать! Я только за холст шесть отдал! А рамки? Подрамник?.. Да вы присаживайтесь! Вот сюда, на стульчик…
Настя кивнула:
— Хорошо… Я просто сразу не поняла, что в долларах…
— А мы сейчас на рубли пересчитаем… Господи, какие у вас глазки! Ну хорошо, пятьсот рублей устроит?
Настя еще раз кивнула, опускаясь на низенький парусиновый стульчик и не сводя глаз с художника, торопливо начавшего работу.
Теперь она видела его гораздо лучше. И что-то — она пока не могла понять, что — в его внешности заставило Настино сердце на мгновение дрогнуть.
— Вы портретист? — Настя сглотнула.
— И портретист, и пейзажист, и шаржист… Кому что нравится…
— Ну да, я понимаю, семью ведь надо кормить?
— Семью? — Он засмеялся, обнажив белоснежные ровные зубы. — Нет, я — одинокий волк…
«Господи, какие у вас глазки!» — прозвучало в Настином мозгу, и в ту же секунду она поняла, что именно заставило дрогнуть ее сердце: еще бы ему не понравились Настины «глазки», если у него они были в точности такие же! Темно-темно карие, опушенные длинными и густыми ресницами!..
Теперь во рту, а заодно и в горле у Насти сразу же пересохло.
— Меня Настя зовут! Я приехала из Лихославля и мне восемнадцать лет!.. — сказала она очень высоким, звенящим голосом.
Баночка с синей краской, которую художник только что взял в руки, упала на каменные плиты.
— А маму… Мою маму зовут…
— Эмма… — сказал он хриплым, глухим голосом. — Ее звали Эмма…
— Ее и сейчас так зовут, — выкрикнула Настя. — Почему ты нас бросил?!
— Боже мой… — прошептал художник, — Боже мой… но ведь ребенка не было…
— Еще как был! — Она вскочила на ноги. — Я была… И есть… Вот она я…
У ног Виктора Васильевича Петрова образовалась маслянистая синяя лужица. Настя увидела, как эта лужица коснулась носков его ботинок. Она подняла голову, по его лицу катилась одна-единственная слеза. Она судорожно вздохнула и разрыдалась…
— К вам опять этот… — голос секретарши был преисполнен искреннего пренебрежения. — Ну, вчерашний господин, Панкратов..
Станислав Веригин хмуро оглядел девушку с ног до головы и кивнул:
— Пусть заходит… Чай завари. Вчерашний…
Но Валентин, не дожидаясь особого приглашения, уже стоял в дверях кабинета.
— А я уже вошел… Здравствуйте! Чай — это замечательно.
Станислав демонстративно склонился над бумагами и пожал плечами:
— Мы с вами теперь, похоже, будем видеться ежедневно?
— Если понадобится, и дважды в день… Станислав, вы меня, конечно, извините, но я ведь и правда по делу. Вашему делу!
— Извините… — Стас отодвинул бумаги и покорно кивнул: — Присаживайтесь… У вас какая-то новая информация, если я правильно понял?
— Поняли вы меня правильно. И заключается она в том, что версия с уголовниками отпала целиком и полностью. Все перепроверено, выяснилось, что им действительно не с чего иметь на вас зуб. Следовательно, всю эту команду нанял кто-то другой…
Банкир поднялся из-за стола и переместился за чайный столик, где уже успел уютно устроиться майор.
— И кто же этот «другой»?
— Хороший вопрос… По некоторым косвенным, но бесспорным данным команду нанимали люди, никак не связанные с бандитами. Иными словами, за дело взялись гастролеры — классика.
— То есть?
— Вот то и есть, что заказчик, во-первых, очень боится быть раскрытым. Во-вторых, он весьма умен. И третье, скорее всего, это кто-то из очень близких вам или Виктории людей.
— Так… Значит, снова собираетесь беседовать о Дронове?
— Не обязательно. Но, повторяю, выбирать приходится среди самого близкого вам круга… Видите ли, по нашей статистике родственники и друзья убивают друг друга намного чаще, чем малознакомые люди. У них, понимаете ли, с мотивами как-то легче… Ладно, это все лирика. Расскажите-ка мне лучше про Светлану Юрьевну Озерову.
— Ну и ну! — Банкир вымученно улыбнулся. — Неужели вы подозреваете ее в покушении на убийство?
— Я подозреваю всех. Но сейчас, заметьте, о подозрениях заговорил не я. Так что там с Озеровой? Меня интересует все: отношения с Викой, как она вообще попала в салон, ну и так далее.
— Да ради бога! Света с Викой давние подруги. Познакомились в компании мальчиков-мажоров и соответствующих девочек… Вика тогда была еще школьницей, а Светка приехала поступать в МГИМО… Папа у нее работал партийным боссом на знаменитом черноморском курорте. Короче, в отличие от Виктории выросла в роскоши… Вика-то после школы крутилась, как могла, подрабатывала черт знает чем, даже оператором на почтамте посидела. Потом уж секретаршей в каком-то занюханном главке у мелкого начальника.
— Теперь они, выходит, поменялись местами?
— Ну, не совсем, да и не вдруг…
— Что-то случилось?
— Перестройка случилась! В стране… Гдляна и Иванова помните?.. Ну, ее папочка оказался одним из персонажей, попавших под разоблачение. Только в отличие от своих сотоварищей, выпрыгивавших из окон, сам помер. Обширный инфаркт…
— Как Светлана это перенесла?
— Плохо! К тому же мать тогда на нервной почве паралич разбил, слегла… Она и сейчас лежит — там, на юге. В маленькой квартирке, предоставленной вместо бывшего дворца. За ней ухаживает старшая дочь, Светлана только ездит к ним иногда… А тогда, конечно, из института ушла. Сами понимаете, стресс… Какая уж тут учеба?
— Да-а-а… мрачноватая история!
— Верно… С деньгами опять же стало плохо. Хорошо, хоть за Москву успела зацепиться.
— И каким же образом?
— Начала подрабатывать экскурсоводом в Интуристе. Вначале вроде бы все шло неплохо, но вскоре этот бизнес увял, богатые бездельники ездить к нам перестали… Вот Светлана и осталась не у дел. И Вика по старой дружбе предложила ей салон. Совсем неплохое местечко!
— Все равно грустно… Они и сейчас дружат?
— Что значит «они»? Мы дружим! Светлана регулярно бывает у нас в доме…
Они помолчали. Наконец Веригин откровенно покосился на часы, выведя тем самым майора из задумчивости.
— Надеюсь, вы не против, если мы вернемся к Дрону?
— Однако… — банкир хмуро глянул на Валентина, — резкие у вас переходы!
— Не настолько, как вам кажется. Дрон за что сел в свое время?
— Насколько я знаю, что-то связанное с хищениями. В особо крупных размерах. Точнее сказать не могу, а сам он, во всяком случае, вам не расскажет… Не надейтесь. Не человек, а могила…
— Жаль… Ну хорошо. А сегодня в вашем капитале есть доля Дрона?
— Официально — нет.
— Вы уж за дурака-то меня не держите, ладно? — вздохнул Панкратов. — Кто ж говорит про официальную сторону? У вас небось и сам управляющий официально тысячу рублей получает!
— Ошибаетесь! — Стас холодно посмотрел на майора. — У меня через бухгалтерию проходят реальные зарплаты.
— Ладно, ладно… Обещаю впредь хвастаться знакомством с вами перед своими друзьями из налоговой… Так что там с Дроном? Тоже все у него через бухгалтерию и вполне реально?..
— У Дрона — не знаю, я в его дела не лезу.
— Видимо, я чего-то недопонял: он ваш партнер или как? Мне почему-то казалось, что партнерство и совместный капитал — вещи неразрывные.
— Напрасно казалось! Да, у нас с Дроном есть общие проекты, не отрицаю. Но конфликтов, которые вы ищете с упорством, достойным лучшего применения, не было и нет. Ведь именно данное обстоятельство и интересно, если не ошибаюсь, следствию?
— Следствию интересно все… Давайте зайдем с другого конца. Вы познакомились с Дроном в девяностом?
