— Ну, пожалуйста, не будь таким…

— Каким?

— Серьезным… Прямо как учитель математики какой-нибудь!

Девушка снова потянулась к нему, но Павел, упрямо сжав губы, опять перехватил ее руки:

— Настена, по-моему, ты не соображаешь, что делаешь…

— Зато ты соображаешь за двоих!

И не обращая внимания на его попытки отстраниться, прижалась к губам Павла.

В эту минуту она точно, на все сто… нет, на двести процентов знала, что и он испытывает то же, что и она. И на какое-то мгновение ей даже показалось, что Пашины чувства куда сильнее ее собственных…

— Нет! — Настя почувствовала, что его снова нет рядом.

— Не хочу, понимаешь? Нет! — Павел шагнул к своей двери.

— Но почему? — почти простонала девушка, пошатнувшись от внезапного головокружения.

— Ты маленькая, ты еще не понимаешь… Ничего не понимаешь. Я не хочу портить тебе жизнь…

— Нет, ты что несешь? — Возмущение вновь начало овладевать Настей. — Как ты можешь испортить мне жизнь, если мы просто поцелуемся?! Ты что, инфекционный?!

— Нет…

— Слава Богу! — И она повисла у него на шее. — Можно подумать, что из нас двоих мужчина — я, а ты — испуганная девочка… Расслабься!

— Поверь, Настюша…

— Ни за что не поверю! Тебя же всего трясет, а ты какие-то занудные слова твердишь… Пожалуйста, поцелуй меня! Клянусь, я не кусаюсь…

— Спокойной ночи, Настя!

И на этот раз ему удалось достичь балконной двери.

Это оказалось слишком даже для Насти!

— Ты… — она посмотрела на него со всем презрением, на какое только была способна. — Ты не мужчина, ты трус! Трусливый заяц, вот ты кто!..

И метнувшись в свою комнату, не в силах больше сдерживать обиду, Настя с размаху бросилась на постель и разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку. Все было испорчено, все! Какое уж тут счастье и везение, если человек, которого она любит и (девушка была в этом уверена) которого ей суждено любить всю жизнь, отвергает ее? Просто так, по каким-то таинственным причинам, не доступным ее пониманию!..

…Когда спустя какое-то время Мария Петровна, не дождавшись отклика на свое приглашение к ужину, заглянула в Настину комнату, она остолбенела от удивления: вот тебе и прекрасное время сплошной радости, счастья и юного оптимизма!

Еще недавно она буквально светилась изнутри, теперь плакала так горько и безнадежно, что учительница поняла: утешать бесполезно! И, пожалуй, зажаренная ею французская курица останется на сегодня невостребованной…

— Когда я был в Узбекистане, все время удивлялся, почему там чай так странно подают, — усмехнулся Панкратов и бесшумно отхлебнул из своей чашки только что упомянутый им напиток. — Я имею в виду — чашку полную, как у нас положено, никогда не наливают, только до половины…

На своего собеседника майор пока не смотрел, исподтишка оглядывая его кабинет. Кабинет был не только шикарный, но и уютный, во всяком случае, с точки зрения Валентина. Удивительно, но куда более уютный, чем у его жены Виктории…

— Да, так вот… — Майор аккуратно поставил хрупкую фарфоровую чашечку на блюдце. — Выяснилось, что это у них знак уважения такой, если налить полную, получится, вроде как выпил и уходи… Вспомнил сейчас, поскольку такой хороший чай, как этот, только в Узбекистане и пил. Английский?

— Не знаю, секретарша покупает, — Станислав Веригин нетерпеливо пожал плечами и вопросительно посмотрел на Панкратова. Не о чае же, в самом деле, тот явился сюда говорить? Но майор не спешил.

— Да… И секретарша классная… Виктория не ревнует?

— Возможно, — улыбнулся банкир. — Она ведь и сама из секретарш.

— Неужели? А так не скажешь…

— Вытравливаем потихоньку. Я тоже долго не мог привыкнуть к новой квартире, даче… Всю молодость прожил в каких-то маленьких вонючих комнатушках, а тут — одна спальня метров шестьдесят… Иногда так и хочется забиться в уголок, накрыться старым одеялом…

— Мне кажется, Виктория немного успокоилась?

— Внешне — да. А так… Я-то вижу, как она напряжена. Сегодня днем случайно уронил при ней авторучку, так Вика прямо выгнулась вся, как кошка.

— Я думаю, на это и рассчитано.

— Что?!

— Да то, что происходит! Ее же явно запугивают, тот же кошелек — элементарная подстава.

— То есть все это несерьезно?

Панкратов отметил надежду, прозвучавшую в голосе Веригина, но обнадеживать его не стал:

— Наоборот. Ее таким образом предупреждают. А возможно, не ее даже, а вас — через жену.

— Меня не о чем предупреждать. — Стас спокойно посмотрел на майора. — Я делаю свою бизнес, в чужие дела не лезу… В долг не даю, сам никому не должен… Я абсолютно чист!

— Тогда вас пора выставлять в музее. За пуленепробиваемым стеклом.

Стас неопределенно хмыкнул, и майор отметил, что в глазах банкира мелькнула злобная искорка, которая мгновенно погасла: взял себя в руки или решил, что никаких оснований для злости нет?

— Валентин, — голос Веригина был абсолютно спокоен. — Нельзя ближе к делу? В последнее время я что-то плохо реагирую на шутки.

— Что ж… — кивнул Панкратов. — Но тогда наберитесь терпения. Придется послушать одну историю… Итак, давным-давно, лет десять, а может и больше, назад, в малюсенькой вонючей комнатушке жил чистый, умный, но почему-то бедный человек. И довелось ему как-то познакомиться с другим, тоже неглупым по-своему, но грязным существом, которое сидело на куче денег, не зная, что с ними делать…

— Похоже на сюжет мультфильма! — банкир сказал это без улыбки, но голос его был по-прежнему спокоен.

— Я продолжаю… Итак, этот самый грязнуля нанял нашего чистенького, и тот эти самые его деньги тоже почистил. И стал так ловко ими управлять, что постепенно у его приятеля возникло беспокойство и желание напомнить, кто из них главный…

Внезапно, оборвав себя на полуслове, Панкратов протянул руку к письменному столу хозяина и взял с него фотографию в изящной резной оправе. Задумчиво рассматривая снимок, сделанный на фоне Белого дома, «украшенного» черным пятном пожара, майор покачал головой:

— Девяносто третий… Как мы все тогда были молоды, а?

Банкир промолчал.

— Это, как я понимаю, вы, это, разумеется, Вика, а это кто? — Он развернул снимок к Веригину.

— Вероятно, тот, о ком вы сейчас рассказывали, — усмехнулся тот.

— Рассказывал-то я о Дронове, которого почему-то все называют Дроном.

— Ну, в этом никакой тайны нет: школьная кличка. Меня, например, Виря дразнили. А вас?

— Я был Валет… Так это Дрон?

— Да. Собственной персоной.

— Обычно владельцы фирм держат на столе снимок жены, детей…

— …друзей, — продолжил за Панкратова Стас. — А Дрон даже больше, чем друг, он мой партнер! Не знали? Ну вот… Собственно говоря, познакомила нас Вика. Они с ним в одном дворе выросли. Знаете, как раньше говорили? «Соседи — ближе, чем родня».

— Ну это уже тост! — На лице Панкратова расцвела издевательская улыбка. — Даже непонятно, почему в таком случае у нас тут чай, а не водка!

— Прекратите! — В голосе банкира внезапно вспыхнула самая настоящая ярость, но на майора это, казалось, никакого впечатления не произвело. Разве что удивило слегка. Брови Валентина поползли вверх.

— Извините… Нервы ни к черту. Я все же обычный человек, а не Терминатор.

— Могу я задать вам один вопрос?

— Один — да.

Стас поднялся, явно давая понять гостю, что его время исчерпано.

— Вы любите свою жену? — Панкратов с опаской отметил, как заходили желваки на скулах Веригина, но никаких вспышек ярости тот больше себе не позволил.

— Отвечаю: да!

— А она вас?..

— А это, господин майор, уже второй вопрос…

«Тем не менее, голубчик, — подумал Валентин, тоже поднимаясь, — сдается мне, что ты на него все-таки ответил…»

Если бы у майора Панкратова была шапка-невидимка и если бы ему при этом пришла в голову мысль проведать жену банкира в конце рабочего дня, последние сомнения его наверняка бы рассеялись. И, возможно, именно тогда бы он и сделал весьма важный шаг к разгадке этого странного дела…