— Я не странная, я просто влюбилась… Честно, влюбилась!
— Если не секрет…
— Да не умею я секреты хранить, все равно поймете… В Павла, конечно! В Павлика! В Пав-лу-шу!
— Та-ак… Ну ладно. Умывайся и быстро завтракать: все ждут тебя на кухне!
— Кто «все»? — удивилась Настя.
— Павлуша, Павлик и Павел!
И, лукаво улыбнувшись, Мария Петровна исчезла в дверях, прежде чем Настя успела прореагировать на ее слова.
Впрочем, какое там реагирование. Мгновенно умывшись, она влетела на кухню почти что следом за хозяйкой и, подскочив к Павлу, как можно небрежнее чмокнула его в щеку:
— Привет!.. И нечего краснеть, у нас в салоне все друг с другом целуются в качестве приветствия. По десять раз на дню! Только и слышишь: «Привет!» — чмок, чмок. «Привет!» — чмок, чмок! — Ой, каша! Я такую последний раз у мамы ела…
— Я тоже, — Павел наконец нашел возможным заговорить, одновременно наблюдая за тем, с каким аппетитом Настя приступила к завтраку.
— Кстати, — она серьезно посмотрела на него, — а где твои родители?
— У меня их нет…
— Извини, — Настя смутилась и сразу сбавила тон.
— Ничего, я привык…
— Паша…
— Настя, тебе чаю еще налить? — Мария Петровна нарочито звякнула чайником. — А тебе, Павлик?
— Спасибо, Мария Петровна, я уже бегу!
— Я тоже! — Настя вскочила из-за стола, забыв про чай. — Подожди, нам же по пути!
— Нет… Сегодня — нет, я вначале в Ленинку заеду.
И, уже с порога подмигнув растерявшейся Насте, добавил: «Пока, чмок-чмок!..» И ушел, решительно не пожелав заметить, какой обидой мгновенно наполнились ее глаза.
— Настя, — Мария Петровна посмотрела на девушку и нахмурилась. — Что у тебя с глазами? Не смей! Плакать по утрам — дурная примета… Ты часом не на меня обиделась? Из-за статуэтки?
— Какой статуэтки? — Настя непонимающе посмотрела на учительницу.
— Бюстика Маяковского… Понимаешь, мне он очень дорог. Это память о моем первом муже.
— Подарок?
— Да нет, Джон мне ничего не дарил, сама купила… Но у меня от него ничего больше нет, понимаешь? Ни одной вещи с тех времен, ни одного снимка… ничего! Только этот бюстик и остался…
— Ну надо же! — Настя покачала головой. — Что вы, я не на вас, на себя скорее… Пашины родители умерли?
— Погибли. — Мария Петровна задумчиво переставила с места на место сахарницу. — Чудесные были ребята. Оксана, хохотушка такая, мы ее за смех даже колокольчиком звали… Андрюша, отец Павлика, душевный, теплый и красивый! Шел по улице — все женщины вслед оглядывались… Они были врачами. Уехали на эпидемию в Тунис и там погибли… О господи, уже десять лет прошло!
— Боже мой, — Настя с ужасом посмотрела на Марию Петровну. — А Павлик? Он же еще мальчиком совсем был… Вот бедный!
— Да… Мальчиком и был. Смешливым — в Оксанку. А после этого, по-моему, только недавно начал улыбаться… Настя, возьми трубку, телефон! Ты что, не слышишь?
Она и правда не слышала, целиком и полностью находясь под впечатлением услышанного. Настя взяла трубку и не сразу сообразила, кто находится по ту сторону провода, почему голос этого абонента кажется ей знакомым и что в конце концов нужно ему от нее.
— Панкратов? Какой еще Панкратов? — Девушка нахмурилась, пытаясь сосредоточиться. — На какую еще Петровку? А-а-а, это вы… Так бы и сказали. Но ни на какую Петровку я не поеду, мне на работу надо… Я вам и так уже все рассказала! Ничего нового не вспомнила… Как это все равно приезжайте? Я же сказала… Ну ладно… хорошо!
Мария Петровна следила за выражением Настиного лица с нарастающей тревогой:
— Кто это, Настена? Что-нибудь случилось?
— Ничего новенького, — хмуро процедила она сквозь зубы. — Следователь из милиции, опять про этот дурацкий кошелек. Говорит, нужно все повторить сначала, записать, и чтобы я подпись свою поставила… Вот морока! А? И погода, как назло, портится…
Погода и впрямь успела испортиться. От первых утренних лучей не осталось и следа, небо заволокло серо-белыми облаками.
— Ничего, девочка, — Мария Петровна ласково посмотрела на Настю, — все будет хорошо, вот увидишь… Так всегда бывает: как в погоде, так и в жизни: солнце, облака, дождик прольется — и снова солнышко…
Слабые раскаты приближающейся грозы, неуверенно громыхнувшие в небе над центром Москвы, заставили майора Панкратова подойти к окну. Первое, что он увидел, — стройную фигурку Насти, спешащую к их конторе. Взгляд Валентина невольно скользнул в глубокий вырез ее платья, и надо же было девчонке именно в этот момент поднять голову и застать таким образом майора, что называется, на месте преступления! Валентин почувствовал, что краснеет, как мальчишка, и, перехватив насмешливую Настину улыбку, метнулся к своему столу.
Глупо, но эта девушка почему-то волновала Панкратова едва ли не с момента их случайного столкновения в коридоре салона, у Викиного кабинета… И уже когда в его дверь раздался стук, Валентин вдруг понял: Настя чем-то похожа на Вику… Не на ту бизнес-леди, какой знают ее сейчас десятки и сотни людей, а на юную Вику со школьных снимков, запечатлевших ее когда-то открытую улыбку и доверчивый взгляд…
Майор Панкратов стряхнул с себя воспоминания и отозвался на Настин стук:
— Входите, не заперто!
Валентину показалось во взгляде девушки что-то напоминающее восхищение.
— Здорово! — сказала она, подтверждая его впечатление.
— Что — здорово?.. — Он растерянно уставился на свою посетительницу.
— Я вас в форме еще не видела… Идет!
— А в штатском?
— Тоже ничего…
— Приятно, — улыбнулся Валентин. — Но все-таки: в чем я вам нравлюсь больше?
Настя насмешливо посмотрела на майора.
— Ни в чем!
— Это как… совсем без ничего?!
— Так… — Не дожидаясь приглашения, Настя прошла и села к столу. — Это что, те самые вопросы, которые вы намеревались выяснить? Я же из-за вас на работу опоздала!
— Не стоит так волноваться. — Панкратов пододвинул к себе заранее приготовленные бумаги и взял ручку. — Я как раз выписываю справку о том, что гражданка Каменкова Анастасия… как ваше отчество?
— Викторовна.
— …вызывалась для дачи показаний. Предъявите, если начальство будет в претензии. А вот этот документ прочтите внимательно! Ваши показания… Внизу каждой странички — видите? — фраза стоит: «С моих слов записано верно». Возле нее нужно расписаться… Стой, ты что делаешь?! Ты же еще не прочла!..
— Мы перешли на «ты»?
Настя стрельнула глазами в майора и расписалась последний раз на страничке.
— Если вы не против.
— Нам все равно. — Девушка усмехнулась и пододвинула Панкратову листки протоколов дознания, так и не удосужившись их прочитать.
— Молодец! — Панкратов прищурился и с насмешкой посмотрел на Настю. — Значит, все равно и прочесть тоже не желаем?… Ну ладно, мы не гордые, сами прочтем, вслух… Итак: «Я, Каменкова Анастасия Викторовна, чистосердечно признаюсь в убийстве Евдокии Ивановны Серовой…» То бишь бабы Дуни…
— Что?!
Мгновенно вскочив на ноги, Настя выхватила у Панкратова протоколы и, оторвав уголок со своей подписью, недолго думая сунула его в рот. И лишь после этого посмотрела на майора, успевшего сползти со своего стула от смеха почти что на пол…
— Ты — псих!.. — Валентин продолжал хохотать уже почти неприличным образом, но так заразительно, что Настя не выдержала и тоже рассмеялась.
— Ну ладно, ладно! Один-ноль в вашу пользу!..
— То-то же! — Он вытер выступившие от смеха слезы и посмотрел на нее почти серьезно: — Хороший урок? Чтобы знала: милиционерам доверять нельзя!.. Жаль, протокол испортила. Следующий будешь заполнять сама, в конце концов я следователь, а не летописец…
— Что, опять про кошелек? И как только не надоело — одно и то же, одно и то же!
— А что, больше действительно нечего добавить?
— Я уже сто раз говорила: нечего!
И, сердито пожав плечами, Настя склонилась над чистым листом бумаги. Некоторое время Панкратов наблюдал за девушкой молча, потом задумчиво, словно сам себе, произнес:
