— Вы хотели переписать тот кусок, где герой решает захоронить токсические вещества в заповеднике.

— Да-да! Мы добавим, как он дает взятку смотрителю парка.

— Можно мне сказать?

— У нас свобода слова, Лили.

— Знаете, мне кажется, вы чересчур суровы к нему… Рисуете его одной черной краской. Так легко окарикатурить этот образ.

— Ничего, мы в эту ловушку не попадемся.

— Я вовсе не хочу показаться навязчивой, но…

— Но приходится, да?

— Ну серьезно, Дэнни, вспомните хоть «Гражданина Кейна» — вы же сами говорили, что без борьбы света и тьмы нет драмы. Помните, как он на смертном одре думает о самой своей большой драгоценности — о санках, которые были у него в детстве? В то время он был чист душой.

— Наш герой списан с Джи-Эл Стоунхэма, — твердо сказал Дэнни. — А мой тесть никогда не был невинен и чист душой. Он — воплощение зла.

Лили, пораженная тем, как прозвучали эти слова, не стала больше возражать.

Дэнни расхаживал по кабинету взад-вперед, стараясь сосредоточиться.

— Что-то не работается мне сегодня, — наконец признался он.

— Сделаем обеденный перерыв?

— И есть не хочется — больно уж жарко.

— Окунитесь в бассейн, освежитесь. Я и сама бы с удовольствием искупалась.

— Отлично! Тут наверняка найдется подходящий купальник.

— Да ну вас! — она выключила компьютер. — У вас в фильме девушки нагишом по крышам бегают, а вы вдруг ударились в ханжество — купальник! Купание в голом виде — старинная американская народная забава, — и она исчезла в соседней комнате, крикнув оттуда: — Я возьму полотенца!

Дэнни, немного растерявшись, откатил стеклянную дверь и вышел прямо в патио, потом после небольших колебаний разделся и бросился в воду, а когда вынырнул, увидел на бортике обнаженную Лили.

— Холодная вода? — крикнула она.

— Божественная!

Она почти без брызг прыгнула в воду и подплыла к нему.

— Врать-то зачем, мистер Деннисон? Вода как лед!

Минут десять они плескались в бассейне, чувствуя себя вполне естественно и наслаждаясь этим. Лили первая вылезла на бортик и, отряхиваясь, побежала в кабинет. Дэнни последовал за нею — она энергично растиралась полотенцем в ритме мелодии Тины Тернер.

«Она красива, — подумал Дэнни, — и знает это».

— Ну, как? — спросила Лили, выжимая прядь волос. — Лучше стало?

— Гораздо лучше.

— Испытали прилив жизненных сил?

Он медленно подошел к ней, вода ручьями стекала с его тела.

— Вроде бы да. А вы?

— В известной мере.

Полотенце упало с ее плеч. Она подошла к Дэнни вплотную и закинула руки ему за шею. Дэнни прижал ее к себе, стал гладить ее плечи, грудь, бедра, потом вместе с нею опустился на ковер. Она была готова принять его, и он испытывал острое, всепоглощающее желание. И тут в голове прозвучали слова песенки, и тяга к ее телу исчезла.

Дэнни высвободился и лег рядом с нею.

— Что с тобой?

— Извини, я оказался не в форме…

Она зажала ему рот:

— Ш-ш, ни слова.

— Сам не понимаю, что со мной…

— Это с каждым может случиться.

— Да, острый приступ полового бессилия.

Лили повернулась на бок, чтобы видеть его лицо.

— У женщин тоже такое бывает, но мужчины об этом даже не догадываются, — мы умеем притворяться.

— Да уж, — сказал он. — У нас проще: стоит или не стоит. Тут уж не притворишься.

— Дэнни, у тебя сейчас такое трудное время, такое множество проблем, ты снимаешь замечательный, сложнейший фильм.

— Ты прекрасно умеешь утешать.

— Позволь мне что-нибудь приготовить — это я делаю еще лучше.

Он покачал головой:

— Не знаешь, почему все женщины всегда старались меня накормить? Неужели у меня такой истощенный вид?

— Нисколько не истощенный. Просто я подумала — вкусная еда могла бы тебя переключить… А я бы осталась у тебя на ночь, и мы лежали бы рядом, гладили бы друг друга — без всякого секса… А?

— Спасибо тебе, Лили, за все спасибо. Но лучше мне побыть одному.

Когда она уехала, он набросил халат и снова спустился в патио.

Странная история. Лили настоящая женщина — красивая, излучающая радость и жизнелюбие, и вместе с тем очень тактичная. Он вспомнил, как она стояла на бортике: безупречно очерченная грудь, блестящие каштановые волосы… Он хотел ее. Что же случилось?

Это проклятая песенка напомнила ему про Любу. Он разозлился. «Выкину к черту этот диск! — подумал он и тотчас опомнился. — Не хватит ли глупостей?!» — и с кривой улыбкой покачал головой. Что бы ни случилось, во всем виновата Люба.

Лопасти винта завертелись сначала медленно, а потом все стремительней, пока не превратились в невидимый круг. С такой же быстротой неслись и мысли в голове Дэнни. Он не взял с собой в Нью-Йорк Лили — не смог. С той памятной ему неудачи он неизменно чувствовал себя с нею неловко, хотя она оставалась прежней — бойкой, все схватывающей на лету Лили, желавшей быть ему полезной в чем только возможно. Он оставил ее в Лос-Анджелесе готовить отснятый материал к монтажу.

Вертолет пролетел над башнями Центра мировой торговли. Дэнни смотрел на проплывающую в окне панораму Нью-Йорка и думал, что картина явно удалась, и теперь осталось пригнать все ее части воедино. Несмотря ни на что, он чувствовал удовлетворение. Может быть, такие чувства испытывал его отец, завершая работу над распятием.

Вертолет миновал безлюдную в воскресенье Уолл-стрит. Здесь будет происходить финальная сцена — предсмертный бред героя: камера с зависшего неподвижно вертолета снимала молодого человека, стоящего на углу. Дэнни видел, как Слим дает последние указания перед съемкой.

Гример нанес на лоб актера крупные капли «пота», парикмахер растрепал ему волосы. «Посторонние — с площадки!» — гаркнул в мегафон Слим, и вокруг актера, играющего главную роль, сразу образовалась пустота. Одинокий, страдающий человек закинул голову, вглядываясь в небеса.

— Камера? — в переговорное устройство спросил Дэнни.

Оператор соединил колечком большой и указательный пальцы.

— Мотор!

Вертолет круто пошел вниз, камера фиксировала мечущуюся фигуру Человека, отчаянно взывающего о помощи, и в ответ — закрывающиеся одно за другим окна многоэтажного дома. Затем оператор снял обнаженную девушку на крыше дома: замаскированный ветродуй взметнул ее длинные белокурые волосы. Она посмотрела вниз и позвала: «Человек! Человек!»

Вертолет заложил крутой вираж, позволяя оператору дать общий план — садящееся над крышами солнце — и крупно показать другую девушку с пламенеющими под закатными лучами рыжими волосами. Указывая вниз, она тоже кричала: «Челове-е-ек!»

И снова — общий план скорчившейся между каменными громадами маленькой фигурки. Человек мертв.

— Стоп! Снято! — крикнул Дэнни.

— Снято! — ликующе подтвердил оператор.

Вертолет полетел к месту своей стоянки. Короткий весенний день уже померк — они уложились вовремя. Дэнни откинулся на спинку сиденья, взглянул на исполинскую статую Свободы — символ надежды для многих миллионов беженцев и изгоев вроде Любы. Люба… Она никогда не видела статую Свободы, но она бы ей понравилась. Дэнни представил себе, как она стоит у подножия и смотрит в каменное лицо — одна сильная женщина глядит на другую. Рука статуи, поднятая к небу, казалось, приветствует его, а потом вспыхнул зажатый в ней факел. Добрый знак.

Магда возилась на кухне, готовя фарш для голубцов. Этим блюдом она когда-то потчевала Дэнни в Португалии… Как счастлива была тогда Люба, и Дэнни был так нежен и внимателен с ней… Впрочем, Магда с самого начала была уверена, что добром этот роман не кончится.