— Но, быть может, в вашем конвое есть монголы?

— Да!

— Я бы хотела их посмотреть…

— Пожалуйста!

Через несколько минут она вернулась в сопровождении двух человек.

— Будьте добры дать мне лошадей, — сказала она нам: — эти два человека проводят меня до озера Эби-Нор, где я уверена, что найду провожатых, которые уже меня ждут!

Я нисколько не разделял необыкновенной уверенности нашей путешественницы, но права ее удерживать у меня не было никакого. На следующий день она уехала.

Она мне не сказала перед отъездом ни одного слова благодарности — разумеется, я в этом нисколько и не нуждался — но, когда я ее подсаживал в седло, она наклонилась ко мне, быстрым и гибким движением схватила мою руку, поцеловала и сказала по-русски:

— Капиадже тебя не забудет. До свидания…

„До свидания“… На меня это слово произвело странное впечатление… До свидания!.. Что это — желанье меня увидеть вновь? Обещание, что это случится? До свидания — где? Мы встретимся, быть может, в Каи-Су… Но как?»

Здесь Меранд быстро оборвал чтение.

— Что за дикая идея пришла мне в голову!.. Какое отношение может иметь Капиадже к этому монгольскому всаднику, который явился ко мне в качестве «спасителя»? Вот уже пятнадцать дней, как уехала Капиадже. Она теперь уже далеко-далеко по дороге в Китай!.. Я не знаю, где она, и она не может знать, где мы! Этот монгол не более, как шпион, вот и все! Чтобы прогнать все эти размышления, Меранд собрался начать письмо к своей матери, как вдруг легкий шум заставил его обернуться.

Перед ним был монгольский посланец. Поль невольно вздрогнул и схватился за револьвер, но загадочный субъект успокоил его жестом и поклонился ему, вытянув обе руки перед собою, чтобы показать, что они пусты.

— Опять ты! — воскликнул Меранд, забывая, что монгол не может его понять.

Вестник отступил три шага назад, отодвинул занавеску, закрывающую вход в палатку, указал на степь и трижды повторил короткое, настоятельно звучащее слово, которое переводчик передал, как совет бежать немедленно, немедленно, немедленно!

Меранд вместе с незнакомцем вышел из палатки. Как только они сделали несколько шагов, перед ними, словно из земли, вырос Полэн. Он хотел было отскочить в сторону, но Меранд удержал его и, взглянув на монгола, сделал этому последнему несколько энергичных отрицательных знаков головою. В тот же миг до них долетели издалека крики и топот лошадей.

Сопровождаемый верным Полэном, Меранд бросился туда, откуда слышался шум, не обращая больше внимания на своего упорствующего избавителя. В нескольких сотнях шагов он увидел группу верховых, скачущих в беспорядке, как будто за ними гонятся.

— Кто едет? — окликнул он по-французски.

— Друг! — ответил голос.

Подъехал один из всадников.

— Имею-ли я честь говорить с одним из членов международной западной миссии? — спросил он.

— Да, я капитан Меранд. Позвольте узнать, кто вы?

— Борис Николаев, поручик текинского полка в Кульдже. Ах, наконец-то, я вас отыскал! Пора было…

Они поздоровались рукопожатием.

— Пойдемте в палатку к полковнику Коврову…

Что-нибудь случилось? Русский офицер соскочил на землю и отдал приказание сопровождающим его солдатам остаться верхом, держа ружья наготове…

— Все вы должны готовиться к немедленному отъезду, — живо сказал он, следуя за Мерандом: — на вас могут напасть с минуты на минуту!

— Напасть? Кто?.. Что такое происходит?

— Происходит нечто ужасное…

Борис замолчал, так как увидел вышедшего из своей палатки полковника Коврова. Лагерь взбудоражился, и вокруг неожиданного посетителя собирались уже со всех сторон любопытные.

— Пусть каждый возвратится в свою палатку, или на свой пост! — приказал полковник. — А вы, господа, пожалуйте за мною…

Отрекомендовавшись полковнику, русский офицер вручил ему письмо от Кульджинского губернатора. Оно было кратко и выразительно.

«Пусть „интернациональная западная миссия“ немедленно возвратится на русскую территорию. В Китае произошли чрезвычайно важные события. Все номады Гоби и Тиан-Шаня восстали. На поручика Бориса Николаева возложено поручение разыскать „международную западную миссию“ и проводить ее в Кульджу».

Борис дал по поводу письма следующие разъяснения:

— В Китае вспыхнуло огромное волнение. Главным очагом его является Кан-Су. Печилийская армия отправлена в эту область. Еще неизвестно, что ей предписано — подавить ли восстание, или помочь мятежникам. Европейцы избиты и замучены. Европейские эскадры бомбардировали несколько портов. Япония спокойна, но стало известно, что на родину уезжают отовсюду все японские офицеры. Извещают о значительных скоплениях народа в долине Си-Кианга и в Тибете. Нам известно, что большое число конных монголов достигло уже Баркула. Направляются ли они на запад, или идут на Кан-Су, — мы не знаем. Но миссию ждет несомненная гибель, если она с ними столкнется. Надо отступать!

— Я вполне согласен с этим мнением, — заявил полковник и прибавил: — не думаю, чтобы можно было найти против этого какие-нибудь возражения?

И он взглянул на членов миссии, собравшихся помаленьку в палатке и столпившихся вокруг него.

— Однако, постараемся не смутить наших людей, особенно конвойных, — ведь они все почти монголы и таранчи. Поспешность наших сборов может привести их в ужас. Завтра рано утром мы повернем к югу, и это будет иметь такой вид, как будто мы просто переменили наше направление. Вы, поручик, проводите нас в долину Или?

— Это очень легко, — сказал Борис. — Нилькинский проход свободен. Однако, приготовьтесь в путь заблаговременно. Конные монголы ездят быстро. Я и то ищу вас уже четыре дня. Мой телеграфный аппарат сломался, к несчастью, на другой же день после моего отъезда, и я не мог вас предупредить о моем прибытии. Если часть этих разбойников направится в Джунгарию — они могут свалиться вам на голову не позже завтрашнего дня!

— Все это поражает меня, — пробормотал доктор Ван-Корстен: — вот тебе и психологическое изучение современного Китая. Но что может понадобиться, однако, этим монголам от каких-нибудь ученых?..

— Ученые мы или не ученые, но следует остерегаться монголов, особенно, если еще они нафанатизированы каким-нибудь агитатором!

— Ужасно скучно, разумеется, отступать, — сказал Меранд: — но мне совершенно ясно, что если мы сделаем хоть шаг вперед — безопасность миссии может очень пострадать от этого!

— Дал-бы Бог, чтобы мы только успели сделать шаг назад, — воскликнул Борис: —только бы нам убраться на безопасное расстояние, а там уж мы рассудим, как и что!

Один за другим выходили из палатки полковника члены миссии. Меранд поручил провести к нему начальника конвоя и отряда.

Полэн пустился бегом исполнять поручение— вдруг неподалеку раздалось два ружейных выстрела и крики. Весь лагерь пришел в неимоверное волнение.

— Неужели нападение? — недоумевал Борис, вскакивая на лошадь.

Раздалось еще два-три выстрела, и среди общего шума послышался чей-то голос:

— Не стреляйте больше, довольно!

— Это Федоров! — сказала Ковалевская.

В самом деле, это был Федоров, покрытый пылью и кровью, с лицом, рассеченным ударом сабли, с рукой, пробитой пулей. Поддерживаемый туркменом-провожатым, офицер с трудом сошел с лошади. Все столпились вокруг него.

Когда он заговорил, голос у него был хриплый, задыхающийся.

— Надо бежать!.. Вся степь наводнена неприятелем. Усбек убит, и верховые, сопровождавшие нас, тоже. Я спасся, благодаря моей лошади, но ранен. Два часа гнались за мной шайки рассвирепевших татар, некоторые из них почти до самого нашего лагеря… Сейчас они обращены в бегство, но завтра с зарею — они вернутся…

— Однако, вы здорово ранены, мой дорогой, — сказал полковник Ковров: —пусть сначала вам сделают перевязку… Вы расскажете все потом…

— Пустяки, это царапины… Я последую за вами…

— Пойдемте, пойдемте! — обратился к раненому Ван-Корстен, который успел уже сбегать к себе и приготовить все необходимое: Я приведу вас в состояние галопировать дальше!