А книги, между тем, продолжали лететь и лететь из окна, и жизнь, новая, неведомая, все входила и входила в искусанное клопами тело Дон Кихота.

В книге, которая как раз в этот момент благополучно вылетела из окна на фоне безоблачного испанского неба, чтобы через несколько мгновений со всей силой удариться о землю, так вот, именно в этой книге была записана довольно странная притча о четырех мудрецах. Притча была следующей:

Раздался голос каноника, державшего в одной руке крест, в другой требник.

— Мы, коррехидор, мэры, альгвасилы, рыцари, старейшины и нотабли, жители благородного города Толедо, истинные и верные христиане, послушные Святой Матери Церкви, клянемся на четырех Евангелиях, лежащих перед нами, хранить и охранять Святую Христову Веру. И, насколько хватит наших сил, преследовать, искоренять и принуждать искоренять тех, кого подозревают в ереси или богохульстве. За сии деяния наши Господь и Четыре Евангелия защищают нас, и да спасет Господь наш, чье дело мы защищаем, плоть нашу в мире сем и душу нашу в мире ином. Ежели совершим мы противное, да взыщет он с нас строго и заставит заплатить дорогую цену, как скверных христиан, умышленно поминающих Его Светлое Имя всуе!

Толпа единодушно ответила:

— Аминь!

— Их сожгут прямо здесь? Сразу же? — тихо спросил женский голос, обладательница которого явно впервые присутствовала при аутодафе.

— Нет, — деловито пояснил мужской голос. — Святая Церковь ни в коем случае не может приговаривать к смерти и, уж, безусловно, не может умерщвлять. Позже обвиняемых передадут мирским властям. А сейчас настанет время чтения приговоров.

— И сколько это чтение продлится?

— Часов шесть или восемь.

— Боже!..

— Не произносите имя Господа всуе, сеньора. Тем более во время аутодафе.

— А потом? Потом что будет?

— Как только чтение приговоров завершится, осужденных передадут в руки светских властей. Я уже вам говорил об этом.

— Простите. При мне впервые будут сжигать людей заживо. Трудно сосредоточится…

— Затем их выведут за стены города, — невозмутимо продолжил мужской голос. — Там уже успели сложить костры. Чуть позже вы в этом сами удостоверитесь.

— Не знаю, уж захочу ли я. Полагаю, на сожжении толпа тоже будет присутствовать?

— Да.

— Большая?

— Даже больше, чем здесь.

— Почему?

— Вход свободный: в поле места всем хватит.

— Боже…

— Не богохульствуйте.

Испания, наши дни. Гостиница в Гранаде, расположенная в непосредственной близости от Альгамбры

В Альгамбру его не пустили.

Было уже слишком поздно. Сказали, чтобы он приходил завтра с экскурсией.

Пришлось вернуться в гостиницу. Туристы-соотечественники шумно плескались в бассейне в ожидании ужина, который был заранее оплачен по договору с турфирмой «Travel».

Отель имел три звезды. Не роскошно, но вполне приемлемо.

На тур в Испанию пришлось собирать деньги в течение года. Скудное профессорское жалование и бесчисленные подработки, а также жесткая экономия дали свои результаты.

Но ради чего были принесены все эти жертвы?

Ради одной довольно странной и призрачной цели: попытаться найти библиотеку Дон Кихота.

Согласно книге Сервантеса, объявленной ЮНЕСКО в самом начале XXI века лучшим романом всех времен и народов, так вот, согласно этой книге, библиотеку странствующего идальго, насчитывавшую чуть больше сотни томов, почти всю сожгли.

Так чего же, спрашивается, отправился искать московский профессор, а, главное, зачем были предприняты все эти бессмысленные хлопоты?

Эта прихоть, а иначе подобную затею и охарактеризовать нельзя было, эта прихоть была бы простительной какому-нибудь досужему миллионеру, охотящемуся за редкими фолиантами для пополнения своей и без того богатой коллекции. Но московскому профессору, влачащему довольно скромное существование в постельцинской России, подобное предприятие осилить было просто невозможно.

Тоже мне Индиана Джонс нашелся!

Вся эта поездка в Испанию напоминала какой-то бред, или то, что в относительно недавние брежневские времена классифицировалось еще как «вяло текущая шизофрения».

Учитывая безнадежность, а, главное, очевидную бессмысленность затеянного (без гроша в кармане, имея лишь средства для самых необходимых нужд, отправиться на охоту за уцелевшими раритетами, стоимость каждого из которых во много раз превышала стоимость московского профессорского жилья, включая и саму профессорскую жизнь, жизнь незаметного книжного червя), так вот, учитывая все эти отягчающие обстоятельства, у профессора, наверное, должны были иметься какие-то очень важные причины, чтобы кинуться очертя голову в столь сомнительную авантюру.

И причины эти, безусловно, имелись…

Накануне Нового Года, в сочельник по католическому календарю, профессор взял да и узнал о существовании в лужковской Москве тайного ордена, ордена странствующих рыцарей.

Впрочем, удивляться здесь было нечему. Если внимательно присмотреться к турецким башенкам, да вглядеться в новомодные замки, нагло вытесняющие старые купеческие и дворянские особнячки в самом центре столицы, то невольно задумаешься о рвах с водой, о подъемных мостах, о вооруженной до зубов дружине, о бульмастифах, рвущих простых людей на части на потеху сытым и довольным хозяевам замков. Причем эти джентльмены удачи, наверное, уже давно вступили в другой рыцарский орден, орден воров, грабителей и убийц.

Итак, как особо недовольного, филолога охотно приняли в орден нищих странствующих рыцарей, выдали ему, как и положено, удостоверение в красной дерматиновой обложке, купленное в киоске на ближайшей станции метро. А на общем собрании братья поручили филологу отыскать в далекой Испании исчезнувшую некогда библиотеку сеньора Алонсо Кихано, которого все в этом тайном обществе почитали за святого.

Расходы, разумеется, за свой счет, ведь самого Дон Кихота никто не финансировал и спонсоров за его тощей спиной, как за спиной, например, нагловатой теннисистки Курниковой, обладающей счастливым стальным голеностопом и красными трусами, отродясь не было.

Связь договорились держать по мобильному телефону. Роуминг оплачивался также самим странствующим братом. Обижаться было не на кого и незачем. Орден по праву считался нищим.

В общем, материальной выгоды никакой. Одни сплошные расходы…

Но не присоединиться, не войти в это нищее братство профессор уже не мог. Это стало для него делом чести, а добровольная испанская авантюра представлялась воспаленному его сознанию чуть ли не подвигом.

Как, однако, произошло столь странное событие в давно уже потерявшей всякий рассудок и здравый смысл Москве?

А вот как.

Все представилось поначалу как игра. Попав однажды в компанию интеллектуалов, профессор не придал происходящему большого значения.

Так, чудачество, не более того.

На эксцентрическую вечеринку, которая должна была произойти в самый канун Нового Года, профессора пытался затащить его молодой и необычайно артистичный друг и коллега по фамилии Сторожев.

Этот Сторожев был еще молодым человеком лет 35-ти, 36-ти, не более, отличавшимся нагловато-очаровательным нарциссизмом. Щепетильный в одежде, придерживающийся стиля гранж, Сторожев любил, чтобы каждая аккуратно вырезанная самим дизайнером дырка, была симметрична другим таким же искусственным прорехам. Это был стиль преуспевающей молодежи, косящей под бомжей, симулякр бедности и нищеты, химера, одним словом. Нужно сказать, что в доценте Сторожеве все было призрачным, не совсем реальным, вплоть до его зимнего морского загара, который он аккуратно возобновлял в солярии каждый четверг. В качестве верхней одежды он носил какой-то демисезонный полуперденчик с вязаными варежками на резинке, как у малышей детсадовского возраста. А голову согревала шерстяная перуанская шапочка, украшенная замысловатым орнаментом.