Так Мигель вынужден был уступить пальму первенства Санчо. Состязание в любви он проиграл толстяку. Это Санчо, а не он, Мигель, нашел кусочек сердца. И чудом сохранившаяся склянка с розовым маслом призвана была теперь навечно сохранить дорогую реликвию.

Больше не говоря друг другу ни слова, Мигель и Санчо побрели по дорогам Испании в разные стороны.

Один нес за пазухой рыцарскую длань, а другой в алжирской склянке с розовым маслом маленький кусочек сердца основоположника религии кихетизма.

Судьба Мигеля с его наследством в виде правой кисти рыцаря известна всему миру. Сервантес стал всемирно известным писателем благодаря своему роману «Дон Кихот», в котором он скрупулезно описал все приключения, случившиеся с Алонсо Кихано и многим из которых он был сам свидетелем.

Странность и несогласованность некоторых частей романа, как это впоследствии заметили многие исследователи, была сродни несогласованности таких священных книг, как Библия и Коран. Ученые догадывались, что роман Сервантеса — это не простая пародия на рыцарские авантюры, а священная книга новой религии кихетизма, в которой фигура Дон Кихота играет ключевую роль.

Но не надо забывать, что роман Сервантеса был во многом вдохновлен рыцарской дланью великого Алонсо Кихано. Это и способствовало тому, что образ Дон Кихота приобрел столь противоречивый характер. Рыцарь Печального Образа мог вдохновить своих читателей как на дела добрые, альтруистические, так и на всевозможные революционные эксперименты.

Сервантес сам ужаснулся такой двойственной природе своего литературного героя и решил спрятать от греха подальше священную реликвию всего кихетизма, а именно, усохшую до размеров младенческой ладошки правую кисть рыцаря. Вырезав в одном старинном фолианте, прямо на полях древней рукописи, небольшой квадратик, Мигель поместил кисть и захлопнул обложку в виде доски, обтянутой кожей ягненка, как захлопывают крышку гроба. Затем он закрыл книгу на замок, а ключ выбросил в море.

После смерти великого писателя таинственный фолиант этот так и переходил из рук в руки. Одна семья передавала другой в качестве наследства библиотеку Сервантеса. Таинственный манускрипт так никто и не открыл. Наконец вместе со всей библиотекой он оказался в руках знаменитой авантюристки XX века Каридад Меркадер, которая любила выдавать себя за испанскую аристократку.

Следы же другой реликвии кихетизма, следы сердца Алонсо Кихано, надежно закупоренного в старинной склянке из-под розового масла, так и исчезли в дорожной пыли. На своем сером ослике толстяк Санчо уехал в неизвестном направлении, чтобы навсегда раствориться в массе безмолвствующего большинства, неспособного написать ни одной строчки.

Наконец профессор Воронов решил обратиться с просьбой к своему водителю и попросил его остановиться у ближайшей заправочной станции. Профессор объяснил немногословному испанцу, что ему срочно понадобилось в туалет.

Водитель кивнул головой, и автомобиль свернул с дороги в сторону заправки, у которой скопилось немало большегрузных фур. Это были огромные монстры: хромированные Кенвуды, Мэн, Вольво, Ивеко, Рено. Казалось, что эти звери, под капотом каждого из которых безупречно рычал мотор мощностью в 750 л/с, сползлись сюда со всего света, подобно доисторическим ящерам.

В голове Воронова сразу созрел план побега. Сейчас он зайдет в туалет, а по дороге купит какие-нибудь джинсы и ковбойку с кедами. Благо на заправке оказался мини-маркет. Войдя в кабинку туалета, он быстро снимет свои штаны и обувь и положит их перед унитазом так, чтобы создалось впечатление, будто у него прихватило живот и слезть с толчка нет никакой возможности. Для этого в каждую брючину и в обувь следовало вставить по толстому глянцевому журналу.

А дальше все зависело от того, будет ли в туалете окно или нет. Через него в новых джинсах и в кедах следовало выбраться наружу и, не попадаясь на глаза водителю, терпеливо ждать, пока от заправки не отъедет какая-нибудь фура. Надо было к этому времени уже оказаться на обочине, чтобы голосовать, в слабой надежде быть подобранным. За приличное вознаграждение следовало уговорить какого-нибудь водилу увести его, Воронова, куда-нибудь подальше.

Потом он купит телефонную карту или мобильник и позвонит жене в аэропорт, чтобы предупредить, что задерживается. Виза у него на год. Вот он шанс сделать еще одну безнадежную попытку и попытаться отыскать, сам не зная что.

План сработал. Даже окно в туалете оказалось не слишком узким, и Воронов пролез через это отверстие без особого труда.

Оказавшись на обочине дороги, он начал голосовать. Времени было в обрез. Воронов понимал, что он может пропустить максимум три фуры. А дальше — провал. Но и здесь Судьба оказалась на его стороне. Первая же фура остановилась перед ним, как только он выбросил руку вверх.

Водитель оказался французом и по бокам его трейлера крупными буквами было выведено до боли знакомое имя Пьер Папин. «Сеньор Утрикских баронств», — прозвучала в профессорской голове цитата из «Дон Кихота». Это было то самое место в романе, в котором странствующий рыцарь решил сразиться со стадом баранов, приняв его за целое войско.

Профессор объяснил водителю, что ему надо и предложил денег. Француз приветливо улыбнулся и попросил только как можно быстрее залезть к нему в кабину.

Так Воронов и сделал. Фура фыркнула выхлопом и тронулась с места, медленно набирая положенную крейсерскую скорость.

Как раз в момент разгона ее обогнал американский Кенвуд. Он ослепительно блистал своим начищенным хромом, как сэр Ланселот доспехами. По бокам промелькнувшего за окном большегрузника красовалась надпись: Проследи мою Судьбу. Цитата из того же места в романе. Это был девиз еще одного рыцаря-фантома, который пригрезился Дон Кихоту во время его злополучной битвы со стадом овец.

Но как ни странно, это обстоятельство нисколько не взволновало Воронова, а, наоборот, даже успокоило. Он вдруг понял, что отныне находится в полной безопасности. Теперь этот караван, состоящий из королей современных автотрасс, этих рыцарей дорог, надежно охранял его, увозя по дорогам Испании в неизвестном направлении на поиски безнадежно затерявшегося сердца Алонсо Кихано Доброго.

В кабине у Пьера Папина, сеньора Утрикских баронств, оказалось необычайно уютно. Воронов окончательно успокоился, почувствовав, что самое страшное уже позади. Он расслабился и, убаюканный безупречными рессорами фирмы Рено, незаметно для самого себя заснул.

И тут он вновь увидел себя на борту покачивающейся на волнах шотландской шхуны, ожидая, когда приплывет за ним баржа, груженая апельсинами, которую тащили по морю огромные водоплавающие быки.

Во сне Воронова кто-то слегка начал дергать за рукав. Профессор оглянулся и увидел небольшого пожилого испанца с лицом, покрытым глубокими морщинами. Этот испанец очень был похож на сатира. Сатир приветливо улыбнулся Воронову и предложил спуститься на баржу, с которой уже успели выгрузить все железные бочки с апельсинами.

У испанца были огромные и очень сильные руки. Такими ручищами мог похвастаться только мифологический персонаж, а не живой человек из плоти и крови. Воронов любезно позволил этому необычайно сильному сатиру взять себя на руки и, как малолетнего ребенка, аккуратно перенести на баржу. Здесь-то профессор и смог получше разглядеть этих огромных водоплавающих быков, чьи исполинские головы с рогами и могучие спины слегка виднелись над водой. Ничего подобного он не видел в своей жизни. Возница нырнул в воду и, погоняя быков, направил баржу к берегам Испании.

По мере того, как баржа все ближе и ближе подплывала к берегу, Воронов начинал испытывать какое-то необычайное волнение. Быки и возница плыли в унисон. Их движения оказались необычайно слаженными. Каждый день в течение многих лет человек и животные были на равных. Без остановки они работали так до самой смерти, просаливая свою кожу и кости морской водой, обжигая себя палящим солнцем. Для быков и их возницы просто не существовало времени. Точно так же они тащили за собой эти баржи и 100, и 200, и 2000 лет назад. Мир с его быстротечностью, казалось, был не для них. Быки и возница-сатир готовы были доставить на испанский берег любого, кому они смогли бы присниться. Это был особый путь, путь паломника.