могут умереть, не могут жить по-настоящему.

— Но как мы могли об этом не знать? – спросил я. – Мы боги!

Рея засмеялась, как поросенок-астматик.

— Аполлон, внучок, милый мальчик… Разве то, что ты бог, когда-либо останавливало тебя от

совершения глупостей?

Она попала в точку. Конечно, не в отношении меня лично, но о некоторых олимпийцах я могу

рассказать такие истории...

— Римские императоры, – я пытался свыкнуться с идеей. – Все они не могут быть

бессмертными.

— Нет, – отозвалась Рея. – Только худшие из них, самые нашумевшие. Они живут в людской

памяти, чувак. Это поддерживает в них жизнь. Как и в нас, правда. Они связаны с развитием

Западной цивилизации, даже при том, что вся эта концепция – империалистическая

европоцентристская пропаганда, чувак. Как мой гуру сказал бы тебе…

— Рея, – я дотронулся ладонями до своих пульсирующих висков, – можно не говорить обо всем

сразу одновременно?

— Да-да, конечно. Я не собиралась выносить тебе мозг.

— Но как они могут действовать на наши каналы связи? Как они могут быть такими

могущественными?

— У них были столетия, Аполлон. Столетия. Все это время, плетя интриги и разжигая войну,

воздвигая их капиталистическую империю, они выжидали тот момент, когда ты окажешься

смертен, когда Оракулы будут уязвимы для захвата. Это просто зло. Они полностью без

тормозов.

— Я думал, это более современный термин.

— Зло?

— Нет. Без тормозов. Забудь. Зверь… он их предводитель?

— Боюсь, что так. Он такой же чокнутый, как и другие, но он самый умный и решительный – на

свой социопатический смертоносный лад. Ты знаешь, кто он такой... кем он был, верно?

К сожалению, я знал. Я вспомнил, где видел его ухмыляющуюся уродливую физиономию. Я мог

слышать его гнусавый голос, отдающийся эхом на арене, приказывающий казнить сотни людей

под аплодисменты толпы. Я хотел спросить Рею, кем были двое его компаньонов в Триумвирате,

но решил, что не могу в данный момент выдержать тяжесть этой информации. Ни один из

вариантов не радовал, и знание их имен могло принести мне больше отчаяния, чем я мог

вынести.

— Это правда, – сказал я. – Другие Оракулы все еще существуют. Императоры удерживают их

всех?

— Они стремятся к этому. Пифон расположился в Дельфах – это самая большая проблема. Но

тебе негде взять силы, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Прежде всего, ты должен вырвать

из их рук меньшие Оракулы, чтобы они потеряли свою мощь. Чтобы сделать это, тебе нужен

новый источник пророчеств для этого лагеря – более древний и независимый Оракул.

— Додона, – сказал я. – Твоя шепчущая роща.

— Правильно, – ответила Рея. – Я думала, что роща исчезла навеки. Но потом – не знаю, как –

дубы выросли заново в сердце этих лесов. Ты должен найти рощу и защитить ее.

— Я работаю над этим, – я прикоснулся к липкой ране сбоку на моем лице, – но моя подруга

Мэг…

— Ах да. У вас были некоторые трудности. Но препятствия есть всегда, Аполлон. Когда Лиззи

Стэнтон и я приняли первую конвенцию о правах женщин на Вудстоке…

— Кажется, ты имеешь в виду Сенека-Фоллз?

Рея нахмурилась.

— Это было в шестидесятых?

— В сороковых, – сказал я. – Тысяча восемьсот сороковых, если не изменяет память.

— То есть… Джимми Хендрикса ( прим.: американский гитарист-виртуоз, певец и композитор)

там не было?

— Вряд ли.

Рея теребила свой символ мира.

— Тогда кто поджег ту гитару? А, забудь. Суть в том, что ты должен проявить упорство. Иногда

столетия уходят на то, чтобы измениться.

— Не считая того, что я теперь смертный, – заметил я. – У меня нет столетий.

— Но у тебя есть сила воли, – отозвалась Рея. – Ты обладаешь стремлением и

безотлагательностью, что свойственно смертным. Этого часто не хватает богам.

Лев около нее заревел.

— Мне пора, – сказала Рея. – Если императоры меня выследят – тогда дело плохо, чувак. Я

слишком долго жила без удобств. Я не собираюсь снова оказаться втянутой в это патриархальное

институциональное угнетение. Просто ищи Додону. Это твое первое испытание.

— А если Зверь найдет рощу первым?

— О, он уже нашел ворота, но он никогда не пройдет сквозь них без тебя и девчонки.

— Я… я не понимаю.

— Это здорово. Просто дыши. Найди свой центр. Просветление должно исходить изнутри.

Это было очень похоже на указания, которые я давал тем, кто мне молился. Меня подмывало

задушить Рею ее поясом макраме, но я сомневался в своих силах. Кроме того, у нее было два

льва.

— Но что мне делать? Как спасти Мэг?

— Сначала исцелись. Отдохни. Потом… ну, как ты спасешь Мэг, зависит от тебя. Путь — значит

больше, чем цель, ты в курсе?

Она протянула руку. С ее пальцев свисали китайские колокольчики: полые медные трубочки и

медальоны с выгравированными древнегреческими и критскими символами.

— Повесь на самом большом древнем дубе. Это поможет тебе сфокусировать голоса Оракула.

Превосходно, если ты получишь пророчество. Это будет только начало, но без Додоны все

остальное станет невозможным. Императоры задушат наше будущее и поделят мир. Ты сможешь

претендовать на свое законное место на Олимпе, лишь когда нанесешь поражение Пифону. Мой

сын, Зевс… у него же есть этакий пунктик на жестокость из лучших побуждений в плане

воспитания, врубаешься? Только вернув Дельфы, ты сможешь снова заслужить его

расположение.

— Я… я боялся, что ты это скажешь.

— Есть еще кое-что, – предостерегла она. – Зверь планирует что-то вроде атаки на твой лагерь.

Точно не знаю, но готовится что-то масштабное. Типа, даже хуже, чем напалм. Тебе стоит

предупредить своих друзей.

Ближайший ко мне лев слегка подтолкнул меня. Я обхватил его руками за шею и позволил ему

поднять меня на ноги. Я ухитрился устоять, но только потому, что мои ноги застыли от страха.

Впервые я осознал предстоящее мне испытание. Я узнал врагов, с которыми должен встретиться.

Я нуждался в большем, чем китайские колокольчики и просветление. Мне было нужно чудо. Как

бог я могу сказать вам, что таковые никогда не раздаются просто так.

— Удачи, Аполлон, – королева титанов передала мне в руки колокольчики. – Мне нужно

проверить мою печь для обжига, а то горшки потрескаются. Продолжай в том же духе и спаси те

деревья!

Лес будто испарился. Я обнаружил, что стою посреди луга в Лагере Полукровок лицом к лицу с

Кьярой Бенвенути, испуганно отпрянувшей назад.

— Аполлон?

Я улыбнулся.

— Привет, детка.

Мои глаза закатились, и второй раз за неделю я обаятельно вырубился перед ней.

Простите меня

Ну, практически за все

О, я хороший

"ПРОСЫПАЙСЯ", – СКАЗАЛ ЧЕЙ-ТО ГОЛОС.

Я открыл глаза и увидел перед собой призрака – его лицо было для меня таким же родным, как

лицо Дафны. Я узнал его медную кожу, добрую улыбку, темные вьющиеся волосы и эти глаза,

своим цветом напоминавшие сенаторскую мантию.

— Гиацинт, – простонал я, – прости меня...

Он повернул свое лицо к солнцу, выставляя напоказ уродливый шрам над его левым ухом –

именно там диск ударил его. Мое израненное лицо сочувственно дрогнуло.

— Ищи пещеры, – сказал он. – Рядом с голубыми источниками. О, Аполлон... у тебя отберут

твой разум, но не...

Его лицо побледнело и начало исчезать. Я поднялся с постели. Я бросился к нему и схватил его

за плечи.

— "Не" что? Пожалуйста, не покидай меня снова!

Мое зрение прояснилось. Я стоял около окна в седьмом домике, держа в руке керамический