Надежда мне одна осталась,

К источникам неисчерпаемым обращаюсь.

Поговорить о многом предстоит.

Не хочу хвастаться, но, по-моему, вышло неплохо, хотя я и позаимствовал несколько строк из

моих ранних произведений. В отличие от музыки и стрельбы из лука, мои божественные навыки

поэзии остались нетронутыми.

Я посмотрел на Мэг в надежде увидеть отблески восхищения на ее лице. Самое время начать

хвалить меня. Вместо этого ее челюсть в изумлении отвисла.

— Что? – спросил я. – Ты не изучала поэзию в школе? Это был высший класс!

Мэг указала на гейзеры, и я понял, что она смотрела не на меня.

— Ну, – произнес скрипучий голос, – вам удалось заинтересовать меня.

Один из паликои парил над гейзером. Ниже пояса у него не было ничего, кроме пара. От талии и

выше, он был, наверное, вдвое больше человека, с мускулистыми руками цвета вулканической

грязи, белыми, как мел, глазами и волосами цвета кофейной пенки, будто он, не жалея, нанес на

них шампунь и не стал смывать. Его массивная грудь была обтянута нежно-голубой рубашкой

поло с логотипом деревьев, вышитым на нагрудном кармане.

— О, Великий Паликои! – сказал я. – Мы молим Вас…

— Что это сейчас было? – перебил дух. – То, что ты говорил?

— Поэма! – сказал я. – Для вас!

Он дотронулся до своего грязно-серого подбородка:

— Нет. Это была не поэма.

Я не мог поверить в это. Неужели никто больше не ценил красоту языка?

— Мой добрый дух, – сказал я. – Вы понимаете, что поэме не всегда присуща рифма.

—Я говорю не о рифме. Я говорю о посыле. Мы проводим много маркетинговых исследований,

и это не подходит нашей кампании. Вот песня Оскара Майера про сосиски ( прим.: одна из

лучших американских реклам) – это поэзия. Ей уже за пятьдесят лет, а люди все еще поют ее. Как

думаешь, ты мог бы создать нечто подобное?

Я взглянул на Мэг, чтобы убедиться, что этот разговор мне не почудился:

— Послушайте, – я сказал богу-гейзеру. – Я был властелином поэзии на протяжении четырех

тысяч лет. Я обязан разбираться в ней...

Паликои замахал руками:

— Давайте начнем сначала. Я пробегусь по нашей рекламе, а вы, может быть, поможете советом.

Привет, я Пит. Добро пожаловать в Лес Лагеря Полукровок! Примете ли вы участие в кратком

опросе клиентов после нашей встречи? Ваше мнение очень важно.

— Эмм…

— Великолепно. Спасибо.

Пит порылся в том скоплении пара, где должны были быть его карманы. Он вытащил глянцевую

брошюру и начал читать:

— Леса – это идеальное место для... Хм, здесь написано "забав". Я думал, что мы изменили, это

на "увеселение". Понимаете, слова нужно подбирать тщательно. Если бы Поли был здесь... –

вздохнул Пит. – Ну, он умеет привлечь внимание к товару. Во всяком случае, добро пожаловать

в Лес Лагеря Полукровок!

— Ты уже говорил это, – заметил я.

— Ах, да, – Пит вынул красную ручку и начал редактировать.

— Эй.

Мэг прошла мимо меня. Она смиренно молчала около двенадцати секунд, и это был новый

рекорд.

— Мистер Парящая Грязь, вы видели пропавших полубогов?

— Мистер Парящая Грязь! – Пит ударил по брошюре. – Вот что значит эффективный брендинг!

И хорошее замечание насчет пропавших полубогов. Мы не можем позволить нашим гостям

бесцельно бродить. Нам стоит раздавать карты у входа в лес. Так много замечательных вещей,

которые можно увидеть здесь, и никто даже не знает о них. Я поговорю с Поли, когда он

вернется.

Мэг сняла запотевшие очки:

— Кто такой Поли?

Пит указал на второй гейзер:

— Мой партнер. Может быть, мы могли бы добавить карту в эту брошюру. Если…

— Так ты видел пропавших полубогов? – спросил я.

— Что? – Пит попытался написать что-то на брошюре, но пар сделал ее такой сырой, что его

красная ручка прошла прямо сквозь бумагу. – О, нет. Точно не в последнее время. Но нам нужно

больше указателей. Например, вы вообще знали, что тут есть гейзеры?

— Нет, – признался я.

— Вот именно! Единственные сдвоенные гейзеры на Лонг-Айленде! И никто даже не знает о нас.

Никакой рекламы. Никаких разговоров. Именно поэтому мы убедили совет директоров нанять

нас!

Мы с Мэг обменялись взглядами. Я мог сказать, что на этот раз мы были на одной волне – в

полном замешательстве.

— Прости, – сказал я. – Ты сказал, что у леса есть совет директоров?

— Ну, конечно же, – сказал Пит. – Дриады, другие духи природы, сознательные монстры... В

смысле, кто-то же должен думать о стоимости недвижимости, услугах, связях с

общественностью. Было непросто убедить совет директоров нанять нас для маркетинга. Если мы

напортачим с этим... о боги!

Мэг водила ботинками по грязи:

— Давай уйдем? Я не понимаю, о чем этот парень говорит.

— В этом-то и проблема! – простонал Пит. – Как нам написать понятный рекламный текст,

который передает верный образ леса? Например, раньше такие паликои, как Поли и я, были

знамениты! Главная достопримечательность! Люди приходили к нам, чтобы заключать

нерушимые клятвы. Беглые рабы искали нас, чтобы найти убежище. Нам приносили жертвы,

подношения, молитвы... это было здорово. А сейчас ничего.

Я вздохнул:

— Я знаю, что ты чувствуешь.

— Ребята, – сказала Мэг, – мы ищем пропавших полубогов.

— Точно, – согласился я. – О, Великий... Пит, возможно, ты можешь предположить, куда могли

пойти наши потерявшиеся друзья? Может быть, ты знаешь какие-то секретные места в лесу?

Белые, как мел, глаза Пита посветлели:

— Знаете ли вы, что у детей Гефеста есть секретная мастерская на севере под названием Бункер

№9?

— На самом деле, я знал, – сказал я.

— Ох, – струйка пара вырвалась из левой ноздри Пита. – Ну, а вы знаете, что Лабиринт

восстановился сам по себе? Существует вход прямо здесь, в лесу…

— Мы знаем, – сказала Мэг.

Пит выглядел удрученным.

— Но, может быть, – сказал я, – это потому, что ваша маркетинговая кампания работает.

— Вы так думаете? – пенные волосы Пита начали клубиться. – Да. Да, это может быть правдой!

Вам доводилось видеть наши прожекторы? Это была моя идея.

— Прожекторы? – спросила Мэг.

Из гейзеров появились два луча красного света, пронесшиеся по небу. Пит, освещенный таким

образом снизу, выглядел как самый страшный в мире рассказчик историй о призраках.

— К сожалению, они привлекали к себе не то внимание, – вздохнул Пит. – Поли не позволяет

мне часто их использовать. Вместо этого он предложил рекламу на дирижабле, или, может,

гигантского надувного Кинг-Конга…

— Все это круто, конечно, – прервала его Мэг. – Но ты можешь сказать нам что-нибудь о

секретной роще с шепчущими деревьями?

Я должен был признать, у Мэг хорошо получалось не уходить от темы. Как поэт я не ценил

прямоту. Но как лучник я мог по достоинству оценить значение прямого выстрела.

— Ох, – Пит опустился ниже в своем облаке пара, приобретая в свете прожекторов цвет

вишневой колы, – я не должен говорить о роще.

Мои некогда божественные уши начало покалывать. Я подавил желание закричать: "АГА!"

— Почему ты не можешь говорить о роще, Пит?

Дух вертел в руках свою сырую брошюру.

— Поли сказал, что она будет отпугивать туристов. “Говори о драконах” – сказал он мне, –

“Говори о волках, змеях, древних машинах для убийства. Но не говори о роще”.

— Древние машины для убийства? – спросила Мэг.

— Да, – нерешительно сказал Пит. – Мы позиционировали их как веселое развлечение для всей

семьи. Но роща... Поли сказал, что это наша самая большая проблема. Это место не

предусмотрено для Оракула. Поли пошел туда, чтобы посмотреть, можем ли мы его переместить,