— Но мне же надо зарабатывать миллион!

— Знаешь что? После субботника мы с тобой пойдем искать, кому бы помочь. Там, на Голодае, у многих людей свои огороды. Ты поможешь полоть какой-нибудь старушке, и она тебе даст миллион. Утром зайду за тобой. Не проспи!

Тут девочки на леднике запели явно со значением:

Нюта покраснела и поспешила наверх к своим подружкам.

В это утро Костя проснулся рано, когда тетя Аня еще спала. Он тихонько встал с постели. Ночью шел дождь, да и сейчас все небо было в тучах. В сыроватом воздухе проявлялись запахи вещей. От туалетного столика пахло старым мебельным лаком и пудрой «Леда». Из книжного шкафа сочился солоноватый запах книжной бумаги. Над потертым креслом висело невидимое облачко — не то духи, не то нафталин. От клеенки на обеденном столе пахло чем-то вкусным, клейко-маслянистым.

Когда Костя пошел умываться, он почувствовал, что дегтярное мыло пахнет смоленой лодкой, а вода — водорослями, рекой. На берегу реки сидит мальчик с удочкой. Мальчик вдруг выуживает золотую рыбку, крючок зацепил ее за губу. «Отпусти меня!» — просит рыбка. «Пожалуйста, гражданка рыбка, — отвечает мальчик. — Ты маленькая и, наверное, невкусная». Он осторожно отцепляет ее и бросает в реку. Тогда рыбка пищит ему из воды: «Оглянись, погляди, что у тебя лежит на берегу». Мальчик смотрит на береговой песок, а там лежит красная бумажка в один миллион рублей. Чтоб ветер ее не унес, она придавлена большой плиткой шоколада. Мальчик прячет миллион и начинает есть шоколад. «Это еще не все, — говорит рыбка. — Срочно-молниеносно подай мне заявление на три желания». Мальчик вытаскивает из кармана свернутую в трубочку тетрадь, берет карандаш и пишет: «1) Пусть вернется к Нюте ее отец. 2) Пусть мой отец скорее выздоравливает. 3) Пусть тете Ане не дают больше выговоров за ошибки с нулями». Он бросает тетрадный листок в реку, тот сразу расползается, растворяется в воде, будто сахарный. «Принято к исполнению!» — кричит рыбка. И все исполняется.

Костя возвращается в комнату и тихо съедает холодную ячневую кашу. Он запивает ее холодным кофе-суррогатом, кофе этот вчера сварила тетя из горелых хлебных корок. Потом он идет в переднюю и разбирает баррикаду. На шум выходит из своей комнаты Который и помогает ему. Скоро в дверь должна постучать Нюта.

Но Нюта все не идет. Костя надевает кепи и просит дядю Мишу закрыть за ним дверь на крюк. Выйдя на площадку, он не спешит постучать в Нютину квартиру. Ему всегда немножко не по себе, когда дверь открывает Нина Сергеевна. Она добрая, но ему всегда кажется, что вдруг она задаст ему какой-то вопрос, а он не сумеет ответить. Что это за вопрос — он не знает, он знает только, что не сумеет ответить. «Досчитаю до двадцати белых тигров, — решил он. — Один белый тигр, два белых тигра...» Вот уже двадцать белых тигров толпятся на площадке, а Нюта не выходит. А вдруг она ушла без него? Он стучится в дверь.

Нюта дома. Она задержалась из-за того, что мать срочно заставила ее переодеться: ведь девочка идет работать. На ней не нарядная блузка с бабочкой и драконом, а новое серое платье с двумя карманчиками; оно перешито из мебельного чехла. На голове серая шапочка вроде панамки. Но с платьем что-то не ладится, надо его чуть-чуть ушить. Нина Сергеевна приглашает Костю в жилую комнату, а сама с Нютой идет в соседнюю, где стоит только швейная машина.

Костя садится на стул и ждет. От пианино пахнет лаком и пылью. От лиловатой шерстяной кофточки, что лежит на диване, тянет горьковатыми духами. От большого письменного стола чуть-чуть пахнет трубочным табаком, — чуть-чуть пахнет, еле-еле: это даже не запах, это только тень запаха. И откуда-то крадется ехидный дух керосина — уж не от Костиной ли головы?.. Неужели в Петроград все-таки придут эти два эшелона из Баку? Как хорошо жилось людям во времена Нерона или хотя бы при Арамисе и Д’Артаньяне! В залах — свечи, в кухнях — огромные очаги, на которых жарили быков и баранов, — и никаких бензинов-керосинов!

На стене в светлой лакированной рамке видит большая фотография корабля. Это «Анадырь», двухтрубный транспорт водоизмещением 5500 тонн. Он пришвартован в каком-то порту к длинному пирсу. Над ним внимательно наклонился большой подъемный кран. Судно стоит высоко, оно еще не нагружено до ватерлинии. Над фотографией висят стенные часы с маятником. Маятник качается медленно, механизм слегка поскрипывает. Эти часы нехотя, лениво пережевывают время. А будильник, стоящий на пианино, работает торопливо: он жадно, быстро-быстро откусывает от времени мгновения. И еще в комнате есть одни часы. Они давно не идут. Они без всяких украшений, просто белый циферблат с двадцатью четырьмя делениями. Висят они над письменным столом. Это корабельные часы, у них недельный завод. Под ними на гвоздике висит ключ. Часы заведет Нютин отец, когда вернется из плавания.

— Это платье меня очень старит, — сказала Нюта, когда они вышли из дому. — Хорошо, что сегодня так мало людей на улице!

И правда, из-за раннего часа улицы были совсем малолюдны. Когда Костя и Нюта взошли на Уральский мост — вокруг ни одного человека. Они прислонились к сырым перилам и стали смотреть вниз. На тихой воде Смоленки возникали и пропадали маленькие кружки, будто шел дождь. Но дождь давно кончился. Это густая стая мальков забрела в речку и играла возле моста. От воды пахло рыбьей чешуей и почему-то керосином. На мгновение Косте показалось, что керосином пахнет не от речки, а от Нюты, но он отстранил эту мысль. Они вступили на остров Голодай, где их путь пролег по длинной и тихой Железноводской улице. Вымытые ночным дождем панельные плиты казались такими белыми, такими чистыми, будто по ним еще никто не ступал.

Улица упиралась в площадь, где стояло несколько недостроенных зданий. Дальше домов не было, лишь пустыри да огороды. К школьному участку вела немощеная полевая дорога. Кое-где в деревянных будочках сидели дежурные с винтовками и нарукавными повязками, они охраняли общественные гряды. Но частных огородников, которым можно помочь за миллион, нигде не было видно.

Когда они обогнули фундамент дома, оба этажа которого давно пошли на дрова, они столкнулись с Киркой. Кого-кого, а уж ее Костя никак не ожидал. Это была неприятная встреча.

— Для первой ступени субботник отменили, — объявила Кирка. — Да там и второй ступени делать нечего, они скоро все прополют... Ай да Нюта, ай да-да! С Керосиновой Башкой связалась! Нашла себе компанию! — Кирка подошла к ним поближе и стала водить носом. — Ой, целый керосиновый магазин! Дю-дю-дю! Фу-фу-фу! Ха-ха-ха!

— Не ваше дело, с кем вожу компанию! — строго сказала Нюта. — И это от меня пахнет, а не от него! — Она сняла с головы серую шапочку и помахала ею перед Киркой. Запах стал вполне явственным.

Кирка бросила еще несколько издевательских слов и пошла своей дорогой. А Нюта с Костей свернули на боковую тропинку. Костю охватила печаль. Ему стало ясно, что керосин — это ерунда, ничего в нем нет стыдного. Но стало ясно и то, что Нюта такая же, как все люди на свете. Она по-прежнему лучше всех, но она как все. Она как все, и она тоже когда-нибудь состарится и умрет. Ему стало очень жаль ее. Тем более они в это время вышли на берег Смоленки. На другом берегу видны были кресты и склепы Смоленского кладбища — того самого, о котором так часто упоминал дядя Миша в своих предсказаниях. В тучах уже появились широкие прорехи, и сквозь них светило солнце. Оно подсвечивало влажные кроны высоких кладбищенских деревьев, а могилы были в тени, и легкая дымка от недавнего теплого дождя висела над ними.

— Обманула тебя, никакого миллиона на этом несчастном Голодае не заработать, — сердито сказала Нюта. — Пойдем домой?