- Сёма, Сёмочка мои ошибки уже не исправить, но я должна была понять намного раньше, что тебе с твоим характером в этой стране делать нечего.

Я не знаю, как было бы в других, может быть вовсе ничего бы не достиг, но я не дала тебе этот шанс, а теперь, скорее всего, он потерян.

- Мамуль, не смеши, ничего ещё в моей жизни не потерянно, можно ещё поменять профессию, место и образ жизни, просто для этого нужно немного напрячься и сломать существующий стереотип.

- Сынок, ты для меня выражаешься очень замысловато, наверное, забыл, что твоя мама тёмная, забитая деревенская женщина, у которой кроме жизненной сноровки и интуиции

есть только не малый опыт, но их к твоему будущему не пришьёшь, будут выпирать грубые швы с чёрными нитками на белом.

Сёмка неожиданно рассмеялся:

- Вот это да!

Ах, ты, моя забитая и деревенская, другой поэт так не выскажется, как ты!

Идём мой философ, и, правда, что-нибудь отужинаем, разговор с тобой, определённо, мне поднял аппетит.

Фрося быстро сообразила ужин, не прошло и четверти часа, а на столе уже скворчала яичница с колбасой, укропом и чесноком, пахли закатанные на зиму огурчики, и Фрося немного подумав, выставила на стол бутылку водки.

- Мамулька, вот насмешила, будем праздновать или поминать?

- Не то и не другое, будем вести задушевный разговор, начатый в спальне.

- Ну, если только так, а ведь мы с тобой уже давно не говорили по душам, а сейчас это будет, как никогда кстати.

Семён распечатал бутылку и разлил по рюмкам прозрачную жидкость.

- Мамуль, а почему мы вдруг пьём водку, а не любимый твой армянский коньяк, неужели и тебя коснулись трудности доставания?

- Ну, нет, до этого я ещё не дожила, просто Олег предпочитает водку, и я уже привыкла к ней, хотя привыкла, звучит смешно, за три года, что мы с ним знакомы, наберётся ли два десятка раз, когда мы вместе выпивали.

- Мамуль, давай за нас и за чёрт с ними.

- Давай.

Потому, как Семён закусывал, было видно, что он сильно проголодался.

- Сынок, я, возможно, захожу на чужую территорию, но меня мучает любопытство - неужели ты не заходил к Тане?

- Нет, не заходил.

Фрося выжидающе смотрела на сына, но тот, похоже, не собирался развивать свой ответ.

- Вы поссорились?

- Нет.

Тут до матери окончательно дошло, что эту тему сын обсуждать не намерен.

- Ладно, захочешь, сам расскажешь, но только очень тебя прошу, не обижай её.

- Мамуль, мы сейчас с ней в разных категориях.

Она, благодаря тебе, нынче преуспевающая бизнесвумэн, самостоятельная женщина, не нуждающаяся в средствах.

У неё полно заказов, выглядит блестяще и в скором времени вокруг завертятся воздыхатели и ухажёры, а я, на сегодняшний день, молодой человек без определённого рода занятий, ограниченный в средствах и с неясным будущим.

- Это она тебе сказала или плод собственного комплекса не полноценности и сбитой спеси?

- Нет, она этого не говорила и вряд ли скажет, это говорит моя раздавленная гордость, а, прежде всего, желание быстро подняться на ноги и если успею, войти в её жизнь не подбитой собакой, а рыцарем на белом коне.

- Андрей говорил, что ты униженный гений.

Нет, ты раздавленный дождевой червяк, дурак, каких ещё свет не видел!

Наливай по второй, а иначе я за себя не ручаюсь.

Сёмка посмотрел на рассерженную мать и улыбнулся:

- Налить... о, это мы завсегда, пожалуйста.

И уже закусывая, после выпитого:

- Мамуль, не гони лошадей, дай мне немного очухаться и разобраться в себе.

Ну, куда я пойду к Тане на её жалкие квадраты жилой площади?

Одно дело нагрянуть на выходные дни, а другое, с утра до вечера маячить друг у друга на глазах.

- Ну-ну, налей по третьей, может тогда у тебя язык ещё больше развяжется, и ты мне поведаешь такое, о чём я никогда и подумать не могла, что когда-нибудь услышу.

- Можно мамуля, и по третьей. и по четвёртой, а мог бы тебе это сказать и до первой.

Фрося интуитивно почувствовала что-то страшное, скрывающееся за бравадой сына.

- Семён, что ты надумал, говори паршивец по-хорошему, в урки что ли подашься или каким-нибудь образом за кордон сбежишь?

Семён лихо выпил очередную рюмку и захрустел огурцом.

Мать не сводила с него взволнованного взгляда.

- Ну, что ты смотришь на меня, как на умалишённого.

Хотя то, что я тебе сейчас скажу на это немного тянет.

Фрося выдохнула.

- Говори уже, говори, не вытягивай из меня душу.

- Мамуль, на гражданке моя карьера потерпела полное фиаско, в любом случае меня не сегодня, так завтра заберут в армию, ведь мне только двадцать шесть лет, поэтому я решил добровольно подать документы и определиться в ряды нашей доблестной.

У меня за плечами военная кафедра и звание офицера обеспеченно, а ракетные войска мне подходят по профилю.

У меня отличная спортивная подготовка, я бывший мастер спорта по боксу и до сих пор продолжаю поддерживать прекрасную форму, выступая за университет по различным

видам спорта...

Фрося не выдержала и хлопнула в сердцах ладонью по столу:

- Ты, что полный идиот, не знаешь, что идёт война в Афганистане, куда у тебя есть все шансы угодить?

- Ну, мамуля, не надо так горячиться, на всё воля божья, ведь и на гражданке никто от несчастного случая не застрахован.

Фрося хорошо знала своего сына, если тому что-то втемяшится в голову, сдвинуть будет весьма трудно, но она попыталась всё же это сделать.

- Сёмочка, я разговаривала с Андрюшей, он говорит, что можно податься в инженеры и оттуда опять подняться на ноги, ты ведь талантливый и целеустремлённый...

- Мамочка мы сейчас пойдём по второму кругу, меня в любом случае заберут в армию, так чего тянуть резину.

- Сынок, а если Стаса привлечь, он же в Минск недавно переехал, в пленуме ЦК партии Белоруссии заседает, там тоже университет есть и, наверное, не слабый.

- Мам, а, давай ещё по одной накатим, разве ты не знаешь, что Стас, последний человек, к которому я когда-нибудь обращусь за помощью, и разве ты не знаешь, что он опальных родственников не жалует.

- Знаю Сёма, знаю.

Фрося мыла посуду и переваривала только что состоявшийся разговор с сыном.