- Похвально, похвально, для моего карьерного роста это может оказать хорошую услугу, надо будет с ним связаться и поздравить.

- Поздравь, поздравь, он твоего поздравления дождаться не может.

- Мама, а почему ты всегда так со мной разговариваешь, как будто я полный придурок, хотя отлично знаешь, каких высот достиг, оторвавшись от твоей назойливой опеки.

- Стасик, я разговариваю с тобой нормально, это ты ведёшь себя так, будто вокруг одни идиоты - то, вы с Андреем на протяжении многих лет руки друг другу с неохотой подавали, а сейчас спешишь его поздравить и при удобном случае, похвастаться в своих партийных кругах родством с известным учёным.

- Нет, мам, ты определённо, находишься не в своей тарелке, что там уже опять младший набедокурил?

- Спешу тебя, заверить, что пока ничего не набедокурил, хотя он может, но пока в своей сфере, не смотря на молодой свой возраст, уже возглавляет какую-то лабораторию и сражается за то, чтобы перешагнуть кандидата и звание младшего научного сотрудника, а сразу стать доктором наук.

- Ну, видишь, какие у тебя продвинутые дети, от высокого партийного работника до почти доктора наук.

- Ты, ещё забыл упомянуть про профессора в области медицины, которая уже является членом академий во многих странах мира.

- Ну, ты опять про неё, я же тебе раз и навсегда сказал, что вырвал её из своей жизни и памяти.

- Мне очень больно это слышать, но пора уже смириться, насильно полюбить и уважать не заставишь, но земля круглая, а время переменчивое.

- Мамаша, не смеши, враги останутся врагами, а партия наша незыблема.

- Ладно, не будем сынок эту тему с тобой обсуждать, наши взгляды в этом вопросе вряд ли когда-нибудь совпадут, но, чтобы подвести черту под нынешним нашим разговором, то, на всякий случай тебе скажу, что только недавно вернулась из комитета государственной безопасности.

Бешеный крик Стаса оглушил Фросю:

- Опять, ты не уймёшься, хоть когда-нибудь о детях своих подумала, что ты там ещё натворила, какой беды ещё от тебя ждать, сама лезешь в говно и нас туда тянешь!

- Не кричи на мать, великий партийный работник, прибереги свои голосовые связки для выступлений на высоких трибунах.

Я бы сейчас могла просто опустить трубку на рычаг и вопи ты там хоть лопни, но всё же доведу до твоего сведения, что там в органах речь и шла о моих детях.

Не спеши задавать шкурных вопросов - мне отказали в гостевой визе в Израиль и припугнули, что если я подниму международный шум, то это на прямую скажется на моих сыновьях.

Голос у Стаса пересел:

- И, что ты решила?

- Решила ничего не предпринимать и сидеть тихо на своём месте, чтобы мой сын мог стать генеральным секретарём коммунистической партии Советского Союза.

Фрося слышала, как на другом конце провода, её старший сын выпустил с шумом из лёгких воздух сквозь сжатые зубы.

- Мама, язвить ты всегда умела, но я не буду сейчас гневно реагировать на твою желчную подначку, хотя такими словами в нашей стране и, тем более, с работником парт аппарата не шутят.

- Ах, сынок, у меня уже нет сил ни язвить, ни разговаривать и даже стоять на ногах не хочется, что ты там хотел мне рассказать интересного, давай побыстрей выкладывай и я

пойду прилягу.

- Ах, да, ты, меня совершенно выбила из нормальной колеи своим настроением, сообщением и подначками, а я по своей наивности подался на эти провокации, хотя уже за долгие годы служения партии и народу научился сдерживать свои отрицательные эмоции, и умею вывести разговор в нужное для меня русло.

- Ну-ну, выводи, у меня, правда, нет сил уже стоять на ногах.

- Мама, мой босс, ты с ним уже хорошо знакома.

Стас сделал паузу, но мать молчала.

- Так, вот, Геннадий Николаевич в конце этого месяца по делам нашей партии, как один из самых высокопоставленных лиц БССР, будет целую неделю находится в Москве.

Он меня просил, чтобы я поговорил с тобой на счёт вашего совместного времяпрепровождения.

Опять пауза и опять Фрося молчала.

- Он, конечно, мог бы позвонить тебе и без меня, но он хотел заручиться моей поддержкой в ваших будущих отношениях и, чтобы я прозондировал почву и подготовил тебя морально к вашей будущей встрече.

- Ну, вот, наконец-то, хоть что-то приятное я за сегодняшний день услышала.

Стас вдруг услышал в голосе матери весёлые нотки и, воспрял духом.

- Мама, он хороший человек и приятный собеседник, вы сможете с ним посетить рестораны, театры и прочее.

- Стасенька, а прочее, это, наверное, на счёт совместного пребывания в постели, он тебе, случайно, ничего на эту тему не говорил?

Фрося разразилась таким смехом, что у старшего сына отвисла челюсть, хорошо, что он не услышал, как этот необузданный смех перешёл в рыдания, мать не прощаясь с сыном, в сердцах бросила трубку на рычаг.

Кинув трубку телефона на рычаг после разговора со старшим сыном, Фрося прямой наводкой проследовала в спальню и, как была одетая в строгий брючный костюм для выхода на приём в КГБ, так и рухнула лицом на постель, продолжая горько в голос плакать.

Вся суета последнего времени вокруг их вновь налаженного бизнеса, потоком хлынувшие в её кошелёк деньги потеряли всякий смысл - для чего ей это и для кого, ведь ей самой для той жизни, что ей уготовлена, вполне хватит и тех, что у неё хранятся закопанными на грядке.

Никому она не нужна, дети самостоятельные во всех отношениях, внуки толком даже не знают, что у них есть такая бабушка Фрося, а годы неумолимо двигаются к старости.

От жалости к себе душа просто разрывалась, обильно истекая горькими слезами на покрывало.

Фрося подтянула тело наверх, обняла подушку и вскоре забылась тяжёлым сном, продолжая во сне мелко вздрагивать от плача.

Она проснулась, когда за окном уже стемнело, уловила характерный шум машинных колёс проезжающих по лужам и автоматически для себя отметила, что пока спала, прошёл

обильный майский дождь.

Посмотрела на светящиеся в темноте стрелки будильника - обе почти сошлись на двенадцати.

Это же надо, она проспала часов десять подряд и если бы не распирающий мочевой пузырь, то вряд ли бы и сейчас проснулась.

Фрося давно у себя заметила, что в жизненные моменты, наиболее сильного душевного надлома, она непроизвольно пряталась в глубоком спасительном сне, но на этот раз и он не вывел её из состояния полной опустошённости.

Никогда подобные мысли не посещали Фросю, но она не хотела больше смотреть в день завтрашний, потому что там всё выглядело в сером неприглядном цвете - их долгожданная встреча с дочерью, теперь казалась никогда не осуществимой.

Любимый мужчина был привязан к своей несчастной парализованной жене крепче любых стальных тросов и, прежде всего тем, что она сама никогда не допустит, чтобы