Тишину разорвал яростный вопль будильника, вырвав спящую женщину из глубокого сна.

Выпростав руку из-под пухового одеяла, Фрося машинально, не открывая глаз, пошарила по прикроватной тумбочке, нащупала маленького, но коварного зверька, вырвавшего её из сладких объятий Морфея, и нажала на кнопочку отбоя.

Наступила вновь благодатная тишина и ей захотелось опять отдаться на волю последнему предутреннему сновидению.

Она не привыкла долго нежиться в постели, лёжа на спине, с хрустом потянулась и открыла глаза.

В комнате было темно и необычайно тихо, только слышалось, как за окном протяжно по-волчьи завывает ветер.

Фрося опять прикрыла глаза, и вернулась к последним кадрам сна, которые так нагло нарушил будильник: в свете ярких фонарей разбрасывающих вокруг фиолетовые блики, она шла по заснеженному тротуару.

Пушистые снежинки, плавно кружась в ритме медленного вальса, ложились на её шапку, шубку и ресницы, и таили, скользя по щекам, солёной влагой задерживаясь на губах...

Только сейчас, проведя ладонью по лицу, Фрося поняла, что оно мокрое от слёз.

под одним из фонарей стоял в своей медвежьей шубе, но почему-то без шапки Марк и нежно улыбался, глядя, как любящая и любимая женщина приближается к нему.

Она увидела его, и побежала, скользя по покрытому свежим снегом тротуару, готовая упасть в крепкие объятья любимого мужчины. Но, чем быстрей Фрося бежала, тем всё дальше он отдалялся от неё.

Из её горла рвался с острой болью истошный крик, но его словно сковал лютый мороз.

Марк протянул вперёд руки и шагнул к ней на встречу, но в этот момент, вдруг завопил будильник, и разрушил сладкую идиллию сна.

Приснится же такая ерунда, уже пять с половиной лет, как Марк покинул её и уехал со своей семьёй в далёкую не достижимую для неё Америку, а вот, на тебе, приснился.

Хотя, что тут удивительного, ведь и наяву она часто вспоминает о нём, хотя в последнее время сердце больше не отзывается при этом болью.

Фрося вновь открыла глаза и включила над головой бра: вот, полежу ещё пяток минуток и буду подниматься, к восьми ведь на работу, хотя Валера убеждал её сегодня не спешить и выйти уже после обеда.

Тоже мне веская причина - День Рождения, можно подумать великий праздник, мне же не двадцать исполняется, а страшно подумать, уже шестьдесят.

Тишину вновь разорвали пронзительные трели, но на сей раз не будильника, а стоящего в прихожей телефона.

Сколько уже раз Сёмка ей говорил, что надо провести параллельный аппарат в её спальню, в его то комнате, ведь до сих пор стоит, а она всё отнекивалась, что это, мол, пустое, а вот теперь беги в ночной сорочке, дрожа от холода на этот ранний звонок.

Кто же это может быть, кому приспичило потревожить в начале седьмого человека, который должен в этот час собираться на работу.

Пока бежала к телефону, в голове роем летали мысли: а, может быть, что-нибудь у кого-то из её детей или внуков случилось?

Да, нет же, просто кто-то хочет первым поздравить её с этой круглой датой, от которой душа замирает от тоски.

Фрося сорвала трубку с аппарата:

- Да, я слушаю.

Треск, щелчки... И вдруг!

- Здравствуйте, ответьте Сан-Франциску.

(Боже мой, кто это, где это?!)

- Я слушаю, слушаю!

- Здравствуй Фросик, это я.

От услышанного такого знакомого и до сих пор волнующего голоса, сердце резкими толчками заколотилось в груди.

- Ма-ри-чек...

- Фросенька, ты меня сразу узнала... боже мой, как приятно.

- Марик, Марик, я только что тебя видела во сне, ты стоял под фонарём, шёл сильный снег и мороз был кусачий, а ты в шубе и без шапки, я к тебе бежала, бежала, а ты удалялся и удалялся от меня, а потом протянул мне на встречу руки и тут этот гадский будильник, как зазвонит и мне так было жалко сна, а тут ты взял и позвонил, как я рада, если бы ты только знал, как я рада...

- Фросик, милый мой Фросик, дай слово вставить, ведь я позвонил поздравить тебя с Днём Рождения, а ты стрекочешь и стрекочешь, как будто только вчера расстались, и ты мне сообщаешь последние новости за прошедший вечер.

- Да, какая это ерунда, мой день рождения, хотя твой звонок, стоит того, чтобы стать совсем старухой.

- Фросенька, поздравляю тебя, моя хорошая, я целых пол года собирался позвонить тебе, и хотел это сделать именно в этот день...

Фрося не дала договорить:

- Маричек, а зачем ты, ждал эти пол года, ведь мне плевать на мой юбилей, для меня сегодня самый ценный подарок, это твой звонок, это возможность вновь услышать твой голос, а я дура раньше не верила снам, теперь буду всё время с утра вспоминать увиденное во сне.

- Фро-сик, Фро-си-чек, дай пару слов сказать на счёт твоего славного юбилея и расскажи хоть что-нибудь о себе, а то на этих восклицаниях всё время, заказанное мной, выйдет, я и так заказал максимум возможного, аж десять минут.

Фрося услышала знакомый до спазм в горле смешок Марка и слёзы непроизвольным потоком хлынули из глаз.

- Фросик, милая моя, ты плачешь, не надо, я тебя умоляю, не надо плакать, иначе мы с тобой все наши десять минут проплачем и ничего друг другу не расскажем, а я хочу так много узнать о тебе.

И произошло то, чего Фрося ни разу с момента их знакомства не слышала, в голосе Марка прорвались плаксивые нотки.

В голове у Фроси табунами быстроногих коней неслись, сменяя друг друга различные невероятные мысли, отдаваясь в груди громкими ударами сердца, в висках бешено бился стуком отбойного молотка пульс, дыхание было равносильно тому, как будто она быстро пешком взобралась на двенадцатый этаж.

- Фросик, не молчи, пожалуйста, расскажи немного о себе, о детях, внуках, работе и вообще обо всём, что посчитаешь нужным мне рассказать о себе.

Фрося, наконец, взяла себя в руки, провела ладонью по лицу от волос к подбородку, как будто снимая налипшую паутину растревоженной памяти.

- Маричек, я работаю у Валеры, сразу же после тюрьмы, как ты мне посоветовал, я обратилась к нему, и он всё сделал, как ты просил, мы с ним вполне ладим, он очень хороший парень и я стараюсь его не разочаровывать.

Живу скромно в той же квартире, сожженную дачу отстроила, сейчас бы ты её не узнал, она стала намного добротней и уютней.

Про детей и внуков не буду тебе рассказывать, потому что не только десяти минут не хватит, но и целого дня.

Маричек, я не знаю, что тебе поведать ещё, мне особо нечего, я хочу слышать твой голос, расскажи лучше про себя.

- Фросик, у меня тоже немного скопилось новостей за эти годы, как мы с тобой расстались.

Два года назад я покинул Бруклин и перебрался в Сан-Франциско.

Живу здесь без семьи, они не пожелали ехать за мной через всю Америку, подниматься на ноги, что меня совсем не расстроило.