Не заметила дружина, пока к схватке готовилась, как трава заниматься начала. А когда огонь на стены капища перекинулся — уж поздно было, еле успели вороги из укрытия своего выбежать.

К утру на месте том одни головешки дымящиеся осталися. И хоть не виноват Воевода в пожарище был, видать, сильно богов местных прогневал.

С той поры занемог воин славный от недуга странного. Ломота порой так тело изводить принималась, что с полатей подняться не мог. После пиров победных отпустил его Князь в деревню, что у леса Заповедного лежала. Отдохнуть от трудов ратных да сил для подвигов будущих набираться.

Домовой Спиридон с супругой своей — кикиморой Авдотьей, сразу облачко черное над головой Воеводы увидели. Бросились они к Полевику и духам лесным за травами целебными. Прасковья — травница деревенская, отваров из них наварила и отпаивать по пять раз на дню больного велела.

Глядят духи — облачко светлеть начало. Только не долго им радоваться пришлось. В змею лихорадную превращаться оно начало и все тело богатырское опутало. И поняли они, что не просто болезнь то была, а заклятье неведомое наложено.

Воеводе тем временем совсем плохо стало. По дому еле ходит, за стены руками держится. Князь лекаря заморского прислал. Тот недуга причину в крови дурной усмотрел и пиявки жирные прописал. Только кровососы эти как мертвому припарки помогли. Поцокал языком знахарь заграничный, снадобий из змей сушеных да глаз рыбьих оставил и в град престольный ускакал. Спиридон их после от греха подальше на заднем дворе сжег.

А тут как-то ночью Авдотья против воли своей Девой белою обернулася.[94] Знак это верный был, что Морена скоро в гости пожалует.[95] Испугались домовые. Не могли они такого допустить, чтоб Воевода на подворье своем не от старости помер. И порешили срочно совет духовской созвать. Подумать сообща, как змеюку ненавистную извести можно.

У Банника в ту ночь и Овинник, и черти деревенские, и Полевик с рожаницами собрались. А из леса Заповедного леший Тихон с бесом Федором подошли. Одну Бабу Ягу нигде сыскать не могли. Видели, как она с дочерью Водяного, что на дальнем болоте жила, улетела куда-то, а воротится когда — не сказывала.[96]

Надумали духи средство верное испробовать. В лесу с незапамятных времен источник целебный бил. Вода в нем завсегда от хворей всяких вылечивала. Вдруг и недуг смертного она одолеть сможет.

Тихон с Федором, как назад возвернутся, сразу чертенка с котелком прислать обещали. На том и порешили.

Поутихла змеюка немного после водицы целебной, а потом с новой силой расти принялась. Видят духи, уж не только снаружи все тело опутала, но и внутрь пробираться начала. Головы во все стороны множатся, и, кто близко подойдет, цапнуть норовят. Пришлось Авдотье домовенка маленького к больному приставить. Лозой ивовой от смертных да духов Лихорадку отгонять.

А тут птицы весть принесли, будто Баба Яга возвернулася. Спиридон собрался по-быстрому и в гости в лес Заповедный пошел. Выслушала Старая историю его и говорит в ответ:

— Не помогут ему ни мази, ни водица целебная. Змея эта только с мертвого сойти может.

Домовой уж и сам, о чем Яга сказывала, догадываться начал. Только не мог он смерти воеводиной допустить и допытываться начал — может, средство какое последнее осталося?

Долго Старая раздумывала, стоит ли домовому говорить.

— Тело его надобно секирой духовской рассечь, и сердце остановить. А как помрет, водицей мертвой да живой спрыснуть. Но не всегда по задуманному получается, и может он от этого другим человеком стать.[97]

Спиридон на радостях, на слова последние внимания не обратил. И сразу о топоре выспрашивать принялся.

А у Воеводы бред горячный начался. То рубаху на груди рвет, сбросить с себя хочет, то отца зовет и прощения просит.

Поняли домочадцы, что конец близок, и в баню его перенесли.[98] Крышу, чтоб душе легче отойти было, разобрали да гонцов в град престольный и к дочери Елизавете отправили.

Спиридон, как из леса вернулся, сразу поведал, о чем ему Баба Яга сказывала. А вскоре и сама она в баню пожаловала.

Как увидела Старая змеюку многоголовую, сразу поняла — Невеей, лихорадкой главной, та подослана.[99] И супротив неё только топор Велесов помочь может. Велела она Егорию-Баннику шапку-невидимку прихватить и в путь неблизкий отправляться. Секира та посреди лесов Муромских в капище глухом сохранялася.[100] И волхвы Велесовы день и ночь её стерегли.

А сама заклинания нашептывать начала, чтоб Воевода до возвращения Егория дожить мог.

Банник, пока шагами семимильными в леса Муромские шел, думал все, как секиру богову заполучить. Забыл он в спешке о том у Яги выспросить.

А вскоре и купол, медью покрытый, меж дерев показался.[101] Прокрался Егорий в капище потихоньку, осмотрелся кругом — нигде топора не видно. Волхва главного он сразу по одеянию признал и, как тот огонь священный другому передал, невидимый за ним отправился.

Хотел было Егорий стариком седовласым обернуться, а тут волхв сам к нему обращается:

— Почто, дух домашний, в храм Велесов пожаловал? Иль беда какая случилася?

Подивился Банник, как это смертный видеть его может, и с расспросами подступить собрался. Но тот его наперво о горе своем рассказать заставил.

Поведал Егорий о болезни воеводиной и что только топор Велесов помочь ему может. Волхв от слов этих побледнел сильно и говорит в ответ:

— Секира бога земного лишь при нужде великой храм покидать может. И соизволение на то быть должно.

Направился он к лику Велесову и вскоре с ларцом дубовым возвратился. Банник опять выше дерев сделался, волхва на плечо посадил и назад в деревню отправился.

Как вернулись они на подворье, духи все сразу в бане собрались. Волхв ларец заветный открыл и топор сияющий достал. Яга и на него на всякий случай заклинание оберегное наложила.

Занес волхв секиру над Воеводою, а ударить не может. Сын его пред ним лежал. Захотелось ему по молодости подвигов ратных попытать, вот и сбежал к Князю от служения богам небесным.

Но духи его торопить стали. Змеюка, неладное почуяв, бросаться на всех начала. Еле они её сдерживать успевали.

Нелегко было руками собственными сына родного смерти предавать, но и отступать уже некуда. Ударил волхв секирой Велесовой. Грудь воеводину рассек и сердце обнаженное сдавил, пока совсем оно биться не перестало.

Головы змеиные поникли сразу, и бледнеть она начала. А вскоре в клубок невеликий сплелась и в воздухе растворилася.

Баба Яга, не мешкая, тело мертвой водицей омыла. Затянулась сразу рана смертельная. А как живой водой его спрыснули, сердце вновь биться начало.

Очнулся воин, глядит, посреди бани лежит, крыша разобрана, и дождичек мелкий на лицо моросит. А как голову вбок повернул, отца увидел. Но тот ему снадобье сонное выпить дал, и одолел его сон богатырский.

Волхв в путь обратный собираться начал. Топор небесный к утренней жертве на месте быть должен.

А как отбыл он с Банником, Воеводу сразу в дом перенесли. Три дня и три ночи проспал воин славный, и были ему сновидения не простые, а вещие.

Но о том в другой сказке сказывается.

А этой конец пришел.

Кто сразу о снах Воеводы узнать хочет, тому путь в главу двадцать пятую лежит.