«Я могу! Могу! — пело все внутри Нун, — И танцевать могу, и корабли нести могу, и главное радоваться могу…»

— Да, можешь, — говорил Океан, угадывая ее мысли, — смотри, каким сильным и я стал с тобой.

Прилетел ветер, и Нун на минуту подумала: «Вот сейчас он заставит меня не глядеть на ветер. Все мужчины так делают». Но Океан подхватил Нун и пошел танцевать вместе с нею, подставляя голову ласковому ветру. А потом они оба грелись на солнце, и Океан говорил:

— Как хорошо, Нун, что у нас столько друзей. От этого мы еще сильнее.

И Нун радовалась, потому что никогда еще ей не было так легко и спокойно, как теперь. Одно только печалило ее: Тог узнает и отнимет эту радость сейчас, когда она поняла, как хороша жизнь.

И Тог узнал. Ведь ни Океан ни Нэгнэр-Нун не прятали своего счастья. Его видели все: и ветер, и птицы, и солнце, и люди… Они радовались тому, что Нэгнэр-Нун из маленькой горной речушки стала большой и сильной рекой. Она слилась с Океаном и теперь могла не уходить в горы. Сколько пользы могла принести теперь Нэгнэр-Нун! А Океан? Ведь и он стал гораздо шире и сильнее от ласковых вод Нун.

Это видели все и разнесли радостную новость по свету. Дошла она и до гор. И Тог, который прежде ссорился с ветром, сказал ему:

— Передай Нун, чтобы она немедленно вернулась…

Но Нэгнэр-Нун не ответила Тогу.

И тогда Тог спустился с гор и разыскал ее. Ох, что он наделал!

— А, это вы помогли ей, вы прятали ее, когда она бежала к Океану! — кричал он деревьям в тайге и жег их, жег.

— Это вы дали ей свободу! — кричал он берегам и жег их жег…

— А, негодные! Это вы научили ее любить! — кричал он людям и жег их жилища…

— Остановись, ты причиняешь горе и ей и всем вокруг, — сказал ему старик, — Тот, кто любит, не делает так.

Но Тог не слушал его.

— Уйди от Океана, Нун! — кричал он жене, — Он обманывает тебя. Ты вовсе не умеешь танцевать, ты вовсе не сильна. Он говорит это только потому, чтобы удержать тебя. А потом он бросит тебя, Нун, уйди от него!

Но Нун гордо откинула голову, как делала это прежде, когда была еще девушкой, и сказала:

— Нет!

И Тог принялся жечь все вокруг. Он сжег наряды Нун и даже опалил ее волосы. И тогда Океан и Нэгнэр-Нун вышли из берегов и стали гасить неугомонного Тога. Он отступил и хотел найти помощь у людей, тех самых людей, жилища которых он жег. Он хотел, чтоб люди построили запруду и вернули Нэгнэр-Нун.

Но люди отказались. И тогда Тог снова набросился на их жилища и на тайгу, люди стали рубить деревья и, сделав просеку, прогнали огонь.

Много горя пришлось в то время перенести людям и от огня и от паводка, но люди справились с этим, как справляются вообще со всем. На то они и люди.

А Нун? Нун уже перестала быть только Нэгнэр-Нун, весенней рекой, приходящей раз в год. Слившись с Океаном, она стала сильной большой рекой. Нун расцвела. Теперь воды ее не кажутся такими холодными, потому что Нун научилась любить. И еще потому, что она счастлива и ей хочется поделиться счастьем со всеми.

Теперь влюбленные у ее берегов говорят:

— Я хочу, что бы ты была как Нун, ласковая и веселая.

А девушки приходят поучиться у Нун новым танцам. Но имя Нэгнэр так и осталось у Нун навсегда, потому что от радости своей она всегда светла, как весна…

Мария давно уже молчала. Ветер слегка шевелил пушистые деревья, и мне казалось, что это волосы Нэгнэр-Нун. В сумерках особой синевой отсвечивала вода в реке, и невольно думалось, что так должны светиться очень счастливые глаза.

Я смотрела на реку и видела счастливую Нэгнэр-Нун. Ветер перебирает ее легкое платье, и от этого на нем мелкая, переливающаяся рябь, а Нэгнэр-Нун, вся устремленная вперед, создает свой новый танец. Танец радости…

— Ну а что же стало с огнем, с Тогом? — спросила я, с трудом отрываясь от своих мыслей.

— Кто знает? — улыбнулась Мария, — Может быть, и огонь нашел свой очаг… если научился любить… — добавила она.

ВЕЛИКАЯ ГЕОГРАФИЯ[45]

География — самая героическая и самая поэтическая из всех наук, наука о Земле и человеке, живущем на ней. География — наука подвига и движения, зовущая в неизведанные дали, к преодолению преград на пути к открытиям, к победам знания, наука отважных людей, которые пересекали моря и горы, падали от усталости и вставали, тонули в болотах, срывались в бездны, но всегда стремились вперед, открывали экзотические страны и ледовые материки, дружили с разными племенами, наука Михаилы Ломоносова и Фритьофа Нансена, Александра Гумбольдта и Миклухо-Маклая.

В наши дни география претерпевает знаменательные изменения, превращаясь в «Великую географию», отражающую два ярчайших момента нашего времени — устремление в будущее, которое мы делаем зримым, и устремление в космос, до которого уже дотягиваемся рукой, в который вступаем. Человек раздвигает географию за пределы старой Планеты, превращает былую науку звездочетов в «географию космоса», в науку познания не только нашего мира, но и других миров, науку будущих героев, готовящихся стать ногами на пепел лунных вулканов, чтобы описать и воспеть кольцевые хребты невыветривающихся гор, увидеть орошенные марсианские пески планеты мудрости, противостоящей увяданию, или бурный взрыв жадной жизни на Венере, планете геологического детства.

И вместе с тем человек поднимает географию до «географии мечты», до «географии грядущего», которая научно покажет Землю и человека, какими они станут, какими хотим мы их видеть при коммунизме.

И нет больше географии покоя, есть только география движения, наука о человеке на Земле, постоянно меняющемся и меняющем облик Земли, есть лишь «меняющаяся география», которая так же отлична от географии застывших описаний, как отличается кино от фотографии. И в этой динамике восприятия и изучения — новая поэзия науки.

И пусть не доказывают строгие ученые, что пока еще нет провозглашенной «географии мечты» и нет еще утвержденной «географии космоса». Мы присутствуем при их рождении, и тем ценнее они для нас, без них завтра уже не сможет жить человек!

Вот оно, прекрасное величественное здание нашей мечты!

Брошенному в царский каземат революционному демократу оно казалось сделанным из стекла и серебристого металла, что легче дерева и крепче стали. Ему виделись в нем красивые и счастливые люди, вдохновенно заставившие неистовое солнце пустынь и живую воду рек, повернутых вспять, превратить страну барханов в благоуханный край. И как певуче, быстро и весело шла у них работа на отвоеванных трудом полях! «Но еще бы не идти ей быстро и еще бы не петь им! — восклицал Николай Гаврилович Чернышевский, смотря сквозь сырые и толстые тюремные стены в будущее, — Почти все делают за них машины, — и жнут и вяжут снопы, и отвозят их, люди почти только… управляют машинами».

Вот оно, уже близкое, сверкающее, подобно снежному пику, здание светлой мечты человечества. Мы стоим у его подножия, на первых ступенях циклопической лестницы, которую сами же строили революционной страстью, упорством, спаянностью народа, порой кровью отвоевывая каждый камень в ней.

Крутой путь к коммунизму намечен XXI съездом нашей партии, записан в семилетний план преобразования страны.

Страницы этого плана — самые поэтические страницы «географии мечты», в них поэзия цифр, поэзия размаха, поэзия дерзания, основанного на строгом расчете, поэзия созидания.

Перелистываешь страницы «географии мечты», и перед мысленным взором меняются ландшафты: исчезают бурные пороги Падуна, зажатого меж зеленых таежных стен, разливается морем светлая и холодная Ангара, отступает лес, освобождая место великим стройкам домен и мартенов, химических заводов и электростанций… И так по всем необъятным просторам нашей страны — от непроходимых сибирских лесов до крутых кавказских гор, под солнцем юга, на краю пустынь, среди полярной тундры или среди прекрасных русских равнин.