Валерий еще раз прислушался к себе: всегда он вспоминал о дочери с нежностью, но старался не думать о ее внешности — при этом неизменно появлялся холодок. Но сегодня… Сегодня Валерий вспоминал, как учил дочь плавать, как жена улыбалась, глядя на них… Он вспоминал улыбку жены и думал: «Лера улыбается так же ласково и открыто, как улыбалась Марина…» И вздрогнул — уже привычный холод не обдал его. Что такое? Валерий представил, что Лера, наверное, еще больше стала похожа на мать. Сейчас ей столько же, сколько было Марине, когда они поженились.

Валерий снова прислушался к себе — нет, никакого неприятного ощущения не было.

— Лера похожа на Марину, — произнес он вслух.

Никакого холода в душе.

— Это замечательно, что Лера так похожа на маму, — повторил Валерий и улыбнулся.

Наконец настал тот день, о котором ему говорил Нурлан Витальевич. Валерий полностью освободился от темноты, захватившей его душу. Наваждение прошло и… И можно было вернуться в жизнь дочери. Можно?

«Разве она сможет понять и простить мое бегство, мою трусость?»

Как же он желал этого понимания и прощения!

Как он боялся, что дочь отвернется от него. И если отвернется, то это будет наказанием ему. Да, вот и итог: либо все душевные страдания оставят его в одиночестве, либо такое мучительное очищение все же закончится обретением дочери.

Но попробовать вернуться надо было обязательно. Чем бы это не закончилось.

…Вначале мать лишь молча выслушивала его и клала трубку. Потом Валентина Сергеевна стала отвечать, что он напрасно старается и что предателям нет прощения.

— Но ты же сама похоронила меня заживо, мама! Зачем ты сказала Лере, что я погиб?! Неужели она не поняла бы, что мне необходимо время?..

— Мне нужно было сказать Валерии, что причина твоего бегства — ее внешность?!

— Ты могла понять меня, а вместо этого воспользовалась моей слабостью…

В этот раз Валерий первым повесил трубку. Он не знал, как ему поступить, ведь мать, с одной стороны, была не права, но вот с другой…

— Что мне теперь делать? — спрашивал он у Нурлана Витальевича.

— Я почти постоянно думаю об этом, — вздохнул друг-отец Валерия. — И боюсь, что тогда дал тебе неверный совет. Ты остался со мной на Памире, а наверное, надо было…

— Нет, Нурлан, нет… В Москве я бы только мучился… Если бы не горы и не наше дело, не знаю, во что бы я превратился, — вздохнул Валерий. — Только вот какой ценой…

Как же Валерий хотел вернуться в жизнь дочери! Как он клял себя за проявленную слабость — почему же тогда что-то надломилось в нем? Почему он настолько поддался этому проклятому наваждению?

— Тебе надо поехать в Москву, к дочери. — Нурлан Витальевич решительно взглянул в глаза Валерия. — И будь что будет!

— Я тоже думал об этом. — Валерий нахмурился. — Только вот мать…

— Твоя мать ведет себя немного странно, — медленно проговорил Нурлан Витальевич, будто раздумывая о чем-то. — Она вроде и отрезала тебя, словно ломоть от буханки, но в то же время хоть изредка, но писала… И вот теперь говорит с тобой, пускай даже и грубо.

— Поэтому-то я и не могу без ее ведома встретиться с дочерью. Она жила с Лерой и заботилась о ней все эти годы. Да и потом, моя мать очень жесткая женщина. И она наполовину права, даже больше чем наполовину…

— Значит, встреться сначала с матерью, а там уж…

К моменту приезда Валерия в Москву Лере было уже девятнадцать лет, и она была замужем. Замужество дочери очень удивило Валерия — мать ничего не написала об этом.

Но Валерий даже обрадовался — ведь теперь Лера знает, что такое любовь, и это поможет ей понять отца. Однако Валентина Сергеевна сказала, что сейчас не слишком подходящее время для объявления о его воскрешении. И взяла с него слово, что без ее ведома он не будет не только встречаться с дочерью, но даже и разговаривать с ней по телефону.

И каково же было Валерию, когда он услышал, что Лера пришла домой! Его сердце колотилось в груди как бешеное; желание увидеть дочь чуть не одолело обещание, данное матери. Господи, ну хоть одним глазочком взглянуть на нее! Но нет, нет! Он не изменит данному слову.

На прощание мать дотронулась до плеча сына: в благодарность за сдержанность?.. Или это было проявление нежности к нему?..

…Валерий приехал в день двадцатилетия дочери, но… увы. Валентина Сергеевна не дала разрешения на встречу — еще не время. Валерий лишь вздохнул: хорошо, что компьютер мать не отказалась передать Лере.

С утра Валерий Кулагин сидел в машине, надеясь хоть издали посмотреть на нее. «Сегодня мать скажет, что это подарок от ученика отца… Она называет меня учеником отца… Что ж, вот и плоды моей слабости…»

Валерий думал, думал, и вдруг… Словно видение из прошлого — Валерия пересекала двор… Господи, насколько же она оказалась прекрасна! И как похожа на Марину! Валерий не мог оторвать взгляда от дочери, он словно впитывал увиденное, чтобы потом растянуть эти несколько секунд на месяцы ожидания…

А после началось настоящее мучение. Валентина Сергеевна звонила сыну и говорила, что, возможно, встреча с Лерой состоится. Валерий бросал все дела, мчался в Москву, и… оказывалось, что Леры дома не было. Мать звала его домой, заведомо зная, что встречи не будет. И объясняла Валентина Сергеевна это очень просто: таким образом она готовит себя к вхождению Валерия в их жизнь.

Что ж, Валерий был готов к любым испытаниям. Да и часы, проведенные с матерью, растапливали глыбу отчуждения, стоящую между ними.

Валерий послал дочери платье лавандового цвета. Он очень надеялся: может быть, мать расскажет Лере, что никакой это не ученик дедушки, а ее отец? Но сердце Валентины Сергеевны не дрогнуло.

— А это не папа, бабуль? — с замиранием сердца спросила Лера.

— Нет, — без колебаний ответила бабушка.

Испытание, уготованное ею для сына, он должен был пройти до конца.

И Валерий терпеливо ждал, когда же предложение матери окажется не ложным. Он прекрасно знал о гипертонии Валентины Сергеевны и всеми силами сдерживал себя, чтобы не спросить: когда же, когда?! Он не смел волновать ее.

Время шло, и Валерий начинал понимать, что в таком поведении матери кроется какая-то причина. Ему казалось, что мать боится чего-то. Но чего именно?

Валерий стал перебирать в памяти все разговоры с матерью: ведь она твердо обещала ему, что как только Лера вернется с моря, их встреча наконец состоится. Значит, что-то заставило Валентину Сергеевну изменить решение. Значит, что-то произошло во время Лериного отдыха. Но что? Что могло случиться с Лерой? Ведь она здорова, в университете и на работе все в порядке. Скоро вернется из армии ее муж… И тут… Тут Валерий очень отчетливо вспомнил свадебную фотографию дочери. Вспомнил настолько отчетливо, что понял: Лера и ее муж улыбались, казались счастливыми, но… Но большой, огромной любви в их глазах не было.

Валерий помчался в Москву. И с печалью думал, что если его догадка окажется верной, то… То Валентина Сергеевна, почувствовав трещину между Лерой и Эдиком, испугалась, что Валерий встанет на сторону дочери.

Этого-то Валентина Сергеевна и боялась — Лера и так стала слишком часто вспоминать о родителях, не находя поддержки у бабушки. Да и с питерскими родственниками сблизилась.

А когда в один из апрельских дней, после бурного объяснения с внучкой, еще и Валерий позвонил! Тут-то женщина и сказала:

— Вы встретитесь через мой труп!

Эти слова охладили пыл Валерия, приехавшего без приглашения в Москву. Эти слова вселили надежду во внучку — Лера догадалась, что отец мог быть жив!

А когда Валерий, обеспокоенный словами матери, добрался до дома, то увидел, как Лера помогает Валентине Сергеевне сесть в машину «скорой помощи».

И Валерий отступил, он слишком тревожился за мать. Но и за дочь он испугался не на шутку, ведь Лера не осмелится перечить бабушке и из уважения к ней, и из боязни за ее здоровье.

Поэтому Валерий, проводив дочь до больницы — он ехал за ней на машине, — вернулся домой и положил в ящик письменного стола Леры пачку сигарет «Кабине». Он подал ей знак и надеялся на ее ответ.